Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна - Страница 91

За двадцать минут до начала собрания Михаил вызвал в кабинет руководителя юридического департамента. – Юлия Владимировна, мне нужен ваш совет... или просто поддержка. Останьтесь на собрание, возможно, вы сможете помочь. – С чем, Миша? Обрисуйте вкратце, чего вы ожидаете... и опасаетесь. Михаил глубоко вздохнул и, собравшись, тихо заговорил: – Вы знаете, мой отец никогда и никому не доверял полностью. Тридцать четыре года назад он создал документ, призванный стать оружием против друзей. Зная подобную тайну, его соратникам не требовалось искать или создавать что-то еще, способное навредить его семье. В этом документе отец расписал мои биопараметры так же, как у нас принято расписывать данные живых проектов. Я родился в Минводах, вы знаете. Практически никто не видел маму беременной, а подшивка живого проекта убедила тех, кто намеренно или случайно получил доступ к ней в том, что я – частный живой проект. На данный момент о существовании и содержании документа знают Крышаев, Высоцкий, Ольга, Станислав Иванов и его кукловоды, а так же, вероятно, Пэттинсон. Хотя в последнем я не уверен. Помните мое задержание? – Да, Миша. – В этот день моя мать официально расписалась с Крышаевым. Уже месяц он ее законный муж. – И они уверены, что после смерти Ларисы Сергеевны Николай сможет оспорить ваше право на имущество... и акции? – Я не могу за оставшиеся минуты организовать доказательства, что я человек. Я даже подшивки этой в глаза не видел. А через две недели вступит в силу закон о наделении живых проектов человеческими и гражданскими правами. То есть они должны организовать все до этого срока. Юрист сглотнула и рванулась вперед, но тут же замерла и подняла на шефа полный ужаса взгляд: – И вы сидите здесь и так спокойно об этом говорите?! Михаил зажмурился и болезненно прикрыл глаза ладонью. – Юлия Владимировна, ради бога... – Они же бандиты! Настоящие бандиты без стыда и совести! Они... вы... – Я не могу защитить мать против ее воли. Она знает, какая опасность ей угрожает и отказывается как-то обезопасить себя. Между тем, сегодня Иванов начнет голосование за смещение меня с должности генерального директора. Он вполне логично ожидает, что я сам уговорю мать поддержать это решение. – Взамен на ее жизнь, – поддержала юрист, доставая из кармашка пиджака тонкую сигаретку, – а потом они выжмут все остальное, и вы ничего не сможете сделать. Михаил поднялся. – Что ж, Мишенька... вы все равно остаетесь нашим президентом. По крайней мере, пока они не захотят холдинг целиком. Какая разница кто будет значиться Генеральным директором “Живого проекта”? – женщина подняла лицо к живому огоньку в ладонях Михаила. – Я не сделаю этого, – сказал он твердо. Их взгляды встретились и юрист поперхнулась: – Что?! – Я не отдам им “Живой проект”. – Миша, не сходите с ума! Номинально и фактически вы остаетесь держателем контрольного пакета акций. Никакое стратегическое решение не сможет быть принято без вашего согласия, пока вы президент. Они ничего не смогут изменить в компании без вашего согласия! Соглашайтесь на это и тяните время! Две недели – это слишком мало, чтобы лишить вас большего, чем должность. – Достаточно, чтобы после моего согласия реализовать уже прозвучавшую угрозу. Присев на стул рядом с юристом, Михаил постучал пальцами по столешнице. Он пытался подыскать правильные слова и когда на его стук с бюро под пальцы переместились электронные документы, президент с минуту удивленно смотрел на них. – Не такого рода поддержка мне нужна. – Если вы собираетесь рискнуть жизнью матери ради директорского кресла, я вам не помощник. – Юлия Владимировна... ради этого кресла я уже отдал все, чем владел плюс шесть процентов акций из наследуемого пакета. – Если верить слухам, речь шла о кресле президента

LPI

. Поэтому не утрируйте, Миша. Возьмите себя в руки. Это просто работа, просто место, просто деньги, просто еще один кусочек власти, которую вы и так не потеряете! Это не стоит жизни Ларисы Сергеевны! И не стоит вашей жизни. – Нет! Да как же вы не видите?! Это последний шаг назад, дальше – обрыв! Если я сделаю его, то уже никто и никогда не поднимется с колен. Как вы можете ставить на одну ступень жизнь человека и должность! Я не верю, что вам доступен их образ мыслей, что вы вообще допускаете возможность договариваться тогда, когда само предложение не имеет права на существование! Я не верю! Вы?! – Ради всего святого, Миша, очнитесь! Какая разница? Речь о жизни вашей матери! Это их страна, их правила, их требование. Вы не можете не играть по их правилам, если хотите жить... и работать. – Но это же не игра! – Вот именно! Это жизнь! Вы готовы ее разменять, лишь бы не поступиться своими дубовыми принципами? – юрист поднялась и, пройдя к бюро президента, затушила сигаретку, – Миша, откройте глаза. Не вы создали этот мир, не вы сформировали эту мораль, не вы подчинялись подонкам веками безропотно, чтобы их правила стали нормой. И ваше рыльце в пушку, вы всю жизнь играете по их правилам, в вас течет та же кровь, – женщина хмуро усмехнулась, – сколько партий живых проектов вы отдали под списание? Хотите сказать, что теперь, когда они по росчерку пера получают статус людей, вы откажетесь от отбраковки? – женщина усмехнулась. – Не смешите меня. – Статус людей... – Вы все еще хотите, чтобы я осталась? – Статус людей... Юрист не поняла странной улыбки, появившейся на лице президента. – Пожалуй, вы правы, Юлия Владимировна... – Михаил вздохнул, и так и не понятая улыбка исчезла с его лица, – нет, Юлия Владимировна, вы мне больше не нужны. Спасибо. – Что бы вы ни решили, Миша, вы будете правы, – женщина прошла к открытой двери в приемную. – Я надеюсь. Остановившись, юрист склонила голову, а потом обернулась к смотрящему ей вслед боссу: – Но ваша правда убьет вашу мать и сломает вам жизнь. Она покинула кабинет президента, а затем приемную. Михаил еще какое-то время сидел на стуле рядом со своим бюро. – Все собрались в первой переговорной, – предупредила Лена, появившись в проходе. – Спасибо, Лен, попробуй соединить меня с президентом. – Каким президентом? – Нашим президентом. – Вы – наш президент. – Президентом страны, Лена! – А... этим президентом... Михаил не знал, сколько часов или дней ему придется ждать, и дождется ли он разговора вообще. Когда секретарь через две минуты объявила, что первый помощник президента на линии, сказать что Михаил удивился, значило здорово преуменьшить. – Доброе утро, Михаил Юрьевич, я передам господину президенту все, что вы имеете сообщить. – Здравствуйте. Как хорошо, что и мои и ваши переговоры записываются: так редко бывает, что информация доходит до адресата без искажений. Что ж, передайте господину президенту, что я с удовольствием вспоминаю нашу единственную встречу и горд оказанной мне честью. Я был рад лично подарить первому лицу нашего государства скромный подарок, который, надеюсь, пришелся ему по вкусу. Я знаю, что господин президент ежедневно проходит медицинский осмотр, но, кажется, в него не входит МРТ. У меня, конечно же, нет оснований опасаться за жизнь горячо любимого и многоуважаемого президента, но наша экология и образ жизни заставляют меня тревожиться за его здоровье, и потому я настоятельно советую пройти это обследование немедля, – Михаил перевел дыхание и продолжил чуть медленнее. – Если меня не подводит память, Океан-3 был уничтожен дистанционным подрывом трех зарядов на корпусе станции. Мои инженеры просчитывали защиту для оставшихся под моим руководством станций, и пришли к неутешительному выводу: несмотря на кажущуюся надежность и защищенность, и Песок-2 и Арктика-1 не намного сложнее стереть с лица земли. Да, конечно гибель научных станций не способна уничтожить

LPI

, но для “Живого проекта” это будет потеря, не совместимая с дальнейшим существованием. Только “Живой проект” ведет и исследования и выпуск продукции на станциях. Из-за отказа работы с

LPI

холдинга “Лаварес” в мире больше не существует ни станков для производства оборудования, ни чертежей для восстановления производственных мощностей “Живого проекта”. Из-за подобного же отказа наших банковских партнеров, компания была не в состоянии заказать разработку новых чертежей и производство оборудования на другом заводе, а отказ работать с нами буквально всех перевозчиков параллельно с приостановкой лицензии нашей собственной логистической компании, поставил под угрозу выживание на станциях не только живых проектов, но и персонала. Так же готовые партии клонов не имеют возможности покинуть станции и “Живой проект” терпит убытки из-за просрочек в поставках клонов клиентам. В общем, я не хотел расстраивать господина президента подобными незначительными новостями, хотя, думаю, для столь высокопоставленного лица это вовсе и не новости. Но вместе с тем я вынужден предупредить, что и дивидендов от “Живого проекта” в ближайшем будущем можно не ждать, а лучше помолиться о самой возможность дальнейшей работы компании. Теперь только Бог сможет поднять ее на ноги. Доброго здравия и до скорой, я надеюсь, встречи. Михаил проходил мимо Лены, собираясь в первую переговорную на собрание акционеров. Перед секретарем раскинулась панорама какого-то городского квартала. Михаил удивленно остановился. – Что это? – Да, нашла у Люды документы на... ваши личные проекты. Целый квартал, я просто... это вау! Вы купили его для клонов и сотрудников? – Нет. – А... ну... как для сотрудника компании, можно мне... – Нет. Михаил прошел к двери, но остановился, посчитав необходимым пояснить: – Я не собирался ни продавать жилье, ни селить там кого-либо из корпорации. – Но во что же тогда вы вложили эти огромные деньги? Михаил поморщился: – Это не было вложением денег.