Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 118

– Знакомо. Но у меня документ сей украли, если не забыл, году еще так в первом, так что это не я…

– У вас, да украли?! Не смешите меня… но мне не это интересно. Вы ведь убили Костаса Хиотиса, причем со всей его бандой… за что? Мне интересна именно ваша точка зрения.

– Он…

– Я примерно знаю историю, мне важно знать то, что именно вы думаете по этому поводу.

– А если бы вашу сестру продали туркам?

– Вы знаете кому точно?

– А вам-то зачем?

– Тех, кто покупает православных девочек, нужно наказывать…

– Я их тоже наказал… жалко, не всех именно я успел.

– А паспорт на имя Мухонина у вас точно украли?

– Какое вам дело? И кто вы вообще такой?!

– Ну украли, так украли… новый выпишут. Мне просто указ лень переписывать. А зовут меня Александр Волков. Я сейчас в России канцлером работаю. Итак, Петр Пантелеевич Мухонин, мне говорили, что вы неплохо разбираетесь в морской контрабанде, но самих контрабандистов вы не любите. И это хорошо… Не согласитесь ли вы поработать начальником морской пограничной службы России на Черном море?

– Начальником чего?

– Пограничной морской службы. Мне надо, чтобы максимум через год ни одна фелюга не прошла в наши порты мимо таможни, а все потребное для достижения такого результата я вам предоставлю. Что вы будете делать с самими контрабандистами, мне неинтересно. Только тушки их дохлые на берег не тащите…

Когда государство начинает заботиться о развитии собственной промышленности, то эта промышленность как правило начинает развиваться. А когда руководитель такого государства в эту промышленность вкладывает очень много своих личных средств, то промышленность развивается очень быстро – и вскоре начинает искать потребителей произведенного не только внутри, но и вне границ этого государства. И если речь идет исключительно об экономическом интересе, то потребителя найти в принципе не очень-то и сложно. Ну а если потребитель сам к такой промышленности с заказами приходит…

Это я вовсе не про Россию: многие миллионы, даже сотни миллионов денег в развитие своей промышленности направлял король Бельгии. И, понятное дело, он был заинтересован в сбыте произведенного на своих заводах. То есть формально эти заводы были даже не совсем его личными, но…

Поскольку Бельгия сейчас была самой быстроразвивающейся промышленной державой Европы, а конкуренция на "мировых рынках" все же изрядно мешала ей развиваться еще быстрее, то от "парочки крупных заказов" бельгийцы не отказались. Понимая, что в любом случае на русском рынке (по крайней мере в этом сегменте) им ничего не светит, а так появлялся серьезный шанс и сразу подзаработать, и в дальнейшем на поставках запчастей и обслуживании станков еще денежек поднять немало…

Бельгийцы строили сразу два вагоностроительных завода – причем контракты подписали сразу после того, как казна разорвала все контракты с бельгийско-французским "Верхневолжским заводом железнодорожных материалов". Разорвала по простой причине: все железные дороги, для которых завод строил вагоны, внезапно перестали быть "казенными", а новый владелец этих дорог – хотя и взял на себя обязательства по прежним контрактам – новые заключать не пожелал. И не потому, что вагонов в стране оказалось лишку, а потому, что тверские вагоны оказались – по мнению этого владельца – "слишком дорогими и технологически отсталыми". Ну да, Пульман вон уже второй десяток лет строит цельнометаллические вагоны, так что деревянный пассажирский вагон для меня уже стал явной архаикой. Да и товарный "нормальный вагон" меня устраивать уже перестал. Да, на большинстве дорог другие пока и ездить-то не могут, но это лишь пока. А вагоны, которые мне потребуются, уже спроектированы (причем отечественными инженерами) и только новых заводов и ждут, чтобы массово побежать по рельсам. Я полгода и со старыми вагонами как-то перебьюсь. Полгода потому, что Бельгия – на самом деле нынче "технологический лидер Европы", хотя и маленький – раз уж обещала заводы через полгода пустить, то пустит. Ну а мне – пока вагонов хватит. Пока хватит.

А в отдельных областях "технологическими лидерами" были другие (и тоже не очень большие) страны. Например, в части тех же подшипников лидером была Швеция, да и кое-что другое там тоже делали иногда даже лучше "мировых лидеров". Может и не лучше, но и не хуже, зато заметно дешевле. Например, девятимегаваттные генераторы для гидростанций у них стоили процентов на пятнадцать дешевле, чем у Сименса и на треть дешевле американских. Правда, шведы и делали их дольше – но для меня это было совершенно не критично, главным было то, что они контракты на изготовление генераторов подписали. И работать по этим контрактам шведской "Асе" предстояло лет семь с полной загрузкой…

В последний день июня совершенно внезапно случилось… спонтанное такое совещание случилось. Как говорится, ничто не предвещало, и тут опять – хотя, если быть честным до конца, для совещания причина была очень веской: Игнатьев подписал с Цыси очень интересное соглашение.

Вообще-то "вдовствующая императрица" была дамочкой весьма мерзкой. В том числе и с точки зрения любого дипломата: договариваться с ней о чем-либо было практически бесполезно, потому что она с легкостью необыкновенной отказывалась от любых договоров, нарушала любые обещания… единственное, чем можно было вынудить ее хоть как-то выполнять принятые ей же самой обязательства – грубая сила. Причем наголову превосходящая и вдобавок непосредственно угрожающая ее бренному телу. И это при том, что – если не обращать внимания на некоторую технологическую отсталость – армия императрицы сама была силой весьма значительной. В целом, отправляясь на Восток, Николай Павлович был настроен весьма оптимистично по поводу Японии и более чем пессимистично насчет Китая. В приватной беседе он даже сказал, что "если бы Цыси была в то время у власти, нам за Приморье пришлось бы и повоевать изрядно" – имея в виду "время" подписания договора о передаче России Приморья.

Но у меня были некоторые основания надеяться, что Игнатьеву удастся с китайцами договориться, более того, я даже рассчитывал, что она сама предложит России то, что я считал на данный момент необходимым – и, честно говоря, даже к моему изумлению, все так и случилось: Цыси в обмен на Формозу предложила передать уже всю Манчжурию в аренду России на сорок девять лет, признать независимость Монголии – причем вместе с Нэй-Мэнгу (то есть Внутренней Монголией), а в довесок окончательно согласилась Урянхайский край считать неотъемлемой частью России. И все это Цыси предложила вообще сама!

Просто я-то рассчитывал на меньшее – когда инструктировал двух смышленых парнишек из свиты графа. То есть им я как раз вышеуказанное и перечислил, но думал, что Цыси торговаться будет, про Туву и Монголию умолчит… Не умолчала.

Давно, когда я поменял китайцам "Слезу Будды" на шкурки баргузинов, название камня я, что называется, взял с потолка. Но потом – в разговорах с Байрой, с другими калмыками, я узнал, что у них "слеза Будды" – вовсе не просто красивое название. Оказывается, "слез" должно быть девять, и тот, у кого соберутся все девять, получит вечную жизнь… то есть если в момент смерти у него будет девять "слезинок", то человек не умрет, а станет бодисатвой – ну а то, что бодисатвы вечны, все и так знают. Вот только есть одно ограничение: "слезы" не должны быть ворованными или полученными каким-либо иным нечестным способом. Мне уже позже Байра объяснила, что для буддиста "получить честным образом" в данном случае означает "дать все что попросят не торгуясь" – а тут "давать" явно было за что.

Восемь "слезинок" тоже дают кучу всяких плюшек: ум, талант, личное счастье, богатство… но только девять дарует еще и бессмертие. Не то чтобы так уж и даруют: достаться они могут лишь тем, кто к должности бодисатвы своими деяниями на Земле уже подготовился – но и "подготовленным" шанс предоставляется не часто. И об этом, оказывается, любой буддист знает – но в глубине души этот буддист подозревает, что "слезы" хранятся на небесах и смертному их получить не суждено. Были уверены, однако весть о том, что Цыси одну "слезинку" получила, в ширнармассы просочилась. Ну а я "просочил" туда и слух, что "у канцлера все так легко получается, потому что у него осталось восемь слезинок". Не сразу просочил, а лишь после того, как Машка эти восемь смогла сделать. Мы с ней сделали.