Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 108

Опять же деньги. Оказывается, пятьсот миллионов рублей – это очень много. Пятьсот миллионов именно наличных денег. В той же Америке Джон Дэвисон Рокфеллер давно уже не был самым богатеньким буратиной (о чем он, правда, пока не догадывался). Он даже в первую пятерку не входил, а самым толстым денежным мешком был Бэзил Истман, он же – Василий Филиппович Истомин, владелец сети из многих тысяч небольших магазинчиков сети "Севен-Иллевен". Я про такую что-то с детстве слышал, так сеть называлась потому что магазины работали с семи утра до одиннадцати вечера – и предложил такую же организовать. Для рабочего люда – очень удобно, да и цены там были некусачие, так что народ ими активно пользовался. Если же учесть, что магазинчиков было уже чуть меньше тридцати тысяч – практически в каждом городе такой имелся и часто даже не один, то содрать с рабочего доллара три цента чистого дохода получалось более чем успешно, причем доллар ежедневно там тратило больше пяти миллионов человек. Полтораста тысяч прибыли в сутки – это заметно больше пятидесяти миллионов в год, причем миллионов, получаемых на простой перепродаже чужих продуктов. Уже неплохой бизнес… но мистер Истман еще был владельцем оптовой сети, занимавшейся поставками непродуктовых товаров на Восточном побережье, с которых он так же получал жалких три процента – и это увеличивало доходы вдвое. Еще почти двадцать миллионов в год ему приносили фасовочные фабрики, на которых фасовались соль, сахар, крупа разная: народ очень быстро привык к удобству приобретения расфасованных продуктов, и "не замечал" пары центов, добавляемых к их цене при упаковке в стандартный бумажный пакетик.

Но все это давало даже меньше половины общей прибыли корпорации, а большая часть приходилась на импортные операции. У янки была жесткая таможенная защита "отечественного производителя": все, что в стране делалось или выращивалось, облагалось изрядными пошлинами. Почти все, зато то, что не росло или не делалось, пошлинами облагалось минимальными – а чаще и вовсе не облагалось. Так что импорт бананов был весьма прибыльным делом, а вот импорт, скажем, апельсинов – убыточным.

Истман умудрялся за гроши закупать французские вина, испанскую мебель, итальянскую обувь, а так же всякие прочие лес, пеньку и мед вместе с огромным числом иных материальных ценностей – и очень дешево оптом продавал все это, буквально не отходя от пирса. Пошлина-то на ввозимые Истманом товары платилась с таможенной стоимости, а Василий Филиппович всегда имел безупречные доказательства цен на ввозимое. Так что даже при большой наценке его товары были дешевле практически любых конкурентов… до идеи транснациональных корпораций и трансфертных цен американская таможня еще не доросла.

Так что капитал Василия Филипповича был уже гораздо больше миллиарда, проблема заключалась в том, что капитал – это вовсе не деньги. Это – тридцать тысяч магазинов, это несколько сотен огромных складов, несколько десятков океанских судов, тысячи миль железных дорог, а еще это – запасы товаров… и все вместе это стоит гораздо больше миллиарда, но из этого капитала можно было вытащить наличными деньгами всего лишь тысяч двести долларов в сутки. Ну, двести пятьдесят: Истомин поднапрягся и полмиллиона рублей мне ежесуточно делал. Но пятьсот миллионов такими темпами можно набрать года за три…

Ладно, кроме Истомина за океаном героически трудились еще четверо миллиардеров и с дюжину торговцев, таковыми грозивших стать в ближайшем будущем. Вот только миллиардерами они были лишь "номинальными" – успев скупить за гроши за время кризиса много всякого разного. Очень полезного, но – неликвидного, то есть того, что быстро и дорого продать ну никак не выйдет. Ибо некому – да и не нужно это все продавать: именно на этом "неликвиде" сейчас там крутилась "моя" сетевая торговля.

По прикидкам, сейчас примерно половина жителей Заокеании тем или иным образом свои три цента в сутки оставляла в широко расставленных сетях, что составляло полтора миллиона долларов прибыли. Тоже ежесуточной, так что нужную сумму можно было за полгода набрать. Но вот как ее выплатить кредиторам России? Не технически, а чтобы все эти кредиторы так и не поняли, что денежки к ним пришли совсем из другого места…

– А какая разница, поймут они или нет? – поинтересовалась Камилла: жена была полностью в курсе структуры моей "торговой империи". Хотя бы потому, что в соответствии с заготовленными на крайний случай документами была наследницей всей этой сети. Ну и о текущих проблемах тоже знала – не буду же я от жены скрывать причины, по которым на людей скоро бросаться начну. Мы, после того как я "озадачил" членов новенького Верховного Совета, быстренько уехали в практически родной городок, поскольку пока основная "отечественная кормушка" именно в нем и находилась. Но как правильно распорядиться "кормом", я пока представлял с трудом.

– Кредиторам-то разницы никакой, но в этом случае в Америке быстро сообразят, что крупнейшие торговые сети полностью контролируются Россией, с которой у них очень натянутые отношения. И я в таком случае даже не удивился бы, если они просто конфискуют все "в пользу государства"…

– Но ведь все эти сети тебе денег должны за разные товары и по лицензиям…

– Борис Титыч и так наизнанку выворачивается, чтобы эти гроши мне сюда выплатить…

– Вот уж гроши! – усмехнулась Камилла. – В подвале у тебя сколько уже золота запасено?

– Солнце мое, в масштабах Державы и сто миллионов долларов – гроши. Другое дело, что государство нищее, так что и эти деньги лишними не будут. Но мы сейчас говорим не об этом, а о сети, которая может приносить стране по паре миллиардов рублей в год. Ну ладно, хотя бы по миллиарду, но и это удвоит бюджет страны – а если их отберут…

– Саш, ты, как я давно поняла – великолепный инженер. И даже, должна признать, довольно неплохой химик. Еще – судя по этим твоим сетям торговым – купец из тебя тоже вышел не самый бестолковый, но! В банковском деле ты не разбираешься совсем, и не спорь! Татьяна Ивановна так думает, и радуется, что ты в ее дела не лезешь. Сергей Игнатьевич давеча говорил, что ты в коммерции российской нисколько не разбираешься, и это хорошо – потому что ты придумываешь новые способы с деньгами управляться и получаешь с этого огромные выгоды. Но здесь новые твои придумки ничего не дадут, так как платить-то придется через старые банки старым кредиторам. Так что тебе совет полезный дать может только человек, кто в делах банковских разбирается очень хорошо. И остается лишь решить, кто из наших банкиров никому про всю твою сеть ничего не скажет.

– И у тебя есть кого предложить?

– Есть. Но я не предложу, ты у меня и сам умный…

Самому быть умному хорошо. А еще лучше, когда и жена у самого очень даже не дура, так что пришедшая на ужин Мышка меня не удивила. Ну да, с Камиллой они решали какие-то "детские" вопросы, вдобавок Мышке нужно было отъехать в Москву на несколько дней и она договаривалась с Зоей насчет "присмотреть за ребенком" – но все это, в принципе, много времени не потребовало. Так что когда мы уселись за стол, все вопросы были уже решены. А Мышка все же была главой моего "внутреннего" банка, да и в "прошлых жизнях" с этим делом у нее все было великолепно. И еще…

В самой первой моей здешней жизни Мышка сумела мне доказать, что дело для нее значит больше, чем что-либо иное. Ведь когда вы с ней случайно "объяснились в нелюбви", единственное, о чем она попросила – не отбирать у нее работу. И во второй, да и в третьей жизни она ни разу не дала даже повода заподозрить ее в нелояльности компании – и мне, как работодателю. Так что, скорее всего, верить ей можно полностью – ну а уж если ей не верить, то людям вообще верить будет нельзя…

– Мария Иннокентьевна, – начал я, – у меня к вам будет небольшая просьба. Сам я в делах именно банковских разбираюсь не очень, а у меня возникла небольшая проблема. Видите ли, мне нужно оплатить кое-какие счета во Франции, Бельгии, Британии…