Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 107

– Итак, вы написали, что в качестве азотного удобрения полезнее использовать не аммиачную селитру, а карбамид, так?

– Безусловно, в мочевине азота по весу больше, да и выделяемый углекислый газ на пользу растениям идет. Немного, но все же… Но позвольте спросить: в каких же размерах вы намереваетесь устраивать коксовое производство чтобы аммиак на удобрения пускать?

– Аммиака я вам дам сколько пожелаете, это-то как раз не проблема… А вот насчет удобрений, уже калийных, вопрос: лучше калийная селитра или можно один хлористый калий использовать?

– Я думаю, и то, и другое равно хорошо. Или равно плохо: имея в виду, что оба вещества легко из почв вымываются, использовать их нужно в довольно ограниченные сроки и количества потребуется рассчитывать весьма точно. В запас на несколько лет, как мне представляется, калийными солями почвы удобрить вряд ли успешно выйдет.

– Я немного не о том: ведь хлористый калий привносит в землю много хлора, а из-за них солонцы… ведь все нижнее Поволжье из-за избытка соли в почве урожаи дает крайне низкие даже в удачный год.

– Удивительно, что вы об этом спрашиваете… Я имею в виду удивительно то, что как раз в последние два года я как раз этот вопрос и изучал. Дело не в избытке хлора, а в избытке, напротив, натрия. Опыты показали, что если добавить в засоленную почву простой гипс, то натрий свяжется, высвободив взамен кальций – и это плодородие изрядно увеличивает. Конечно, на десятину потребуется до семисот пудов, но гипс недорог, а прибавку той же пшеницы с засоленной десятины получить возможно с дюжины пудов и до, вероятно, пудов уже пятидесяти – если соли очень много изначально было, но тут уж и от погоды сильно зависит. Причем, как мне представляется, подобная прибавка обеспечится на несколько лет. Те анализы состава почв, что были проделаны, показывают что минимум лет на пять можно безусловно рассчитывать…

– То есть хлор, вы говорите, не мешает?

– Опыты показывают, что разве что в весьма малой мере…

– Понятно. Я просто вот о чем подумал: есть… можно сделать довольно неплохое удобрение, обработав морские водоросли соляной кислотой. Водорослей можно получить во множестве, кислота – тоже не проблема. Но почему-то работает оно замечательно и прибавку урожая дает чуть ли не двойную только на огородах. Я как раз думал, что хлор мешает…

– Что на огородах – это понятно. Натрий – он способствует уплотнению почв, что корням растений развиваться хорошо мешает. А на огородах-то землю огородники рыхлят постоянно, там уплотнение это меньше сказывается.

– Ладно, с этим разобрались. Теперь по главным вопросам: вы написали, что для работы предлагаемого института крайне желательно учредить и опытные станции в районах с различными почвами…

– И в различном климате: сами понимаете, ведь где-то дождей много и химические вещества водой вымываются, где-то наоборот…

– И я о том же. Поэтому я хочу предложить вам следующее: станцию в Среднем Поволжье вам лучше сразу закладывать в Княгинине, так всяко будет лесной институт ставиться. Вы ведь с Георгием Николаевичем Высоцким знакомы? Он будет этот институт возглавлять, вы с ним поговорите о совместной работе. Черноземную станцию лучше, думаю, под Воронежем организовать, я вам написал, с кем связаться, чтобы там все подготовили. Нечерноземную… даже, пожалуй, две нечерноземных заложить сразу: на Смоленщине и на Псковщине. Отдельно подумайте о станции на Вологодчине, и, безусловно, нельзя без внимания оставлять и Приамурье, Сибирь, казахс… киргизские степи тоже. Но это – уже чуть позже, сейчас же вы постарайтесь уже до зимы подобрать людей, кто первые четыре станции возглавить сможет.

– Людей подобрать… людей, мне кажется, найти-то несложно. И даже за год-два известные результаты получить выйдет. Но где нам сами-то удобрения взять, чтобы хоть мало-мальски заметную пользу увидеть?

– Ну вот вы насчет гипса мне интересную новость сообщили, а гипса у нас много. Еще, слышал, в Германии известкованием почв увлекаются, с большой пользой, кстати…

– Я знаю, и даже написал по этой части работу…

– Но вот это поначалу и используем. А все прочее… У меня сейчас работают две неплохие шахты, того же хлористого калия добывается… да, пока немного, в год примерно двести тысяч тонн – но через пару лет и два, и три миллиона тонн добывать станем. Столько же, думаю, фосфоритов разных в вашем распоряжении будет, да и той же мочевины, думаю, не меньше произведем. Собственно поэтому ваши опытные станции пусть все же агрономы возглавят: они станут придумывать как удобрения с наибольшей пользой применять. А вот вы – вы как раз займетесь выдумыванием того, как эти удобрения изготовить самым дешевым – в условиях России самым дешевым – способом. Поэтому до осени получайте на разграбление химические факультеты: всех выпускников, которых в свой институт сманить сможете, забирайте. А чтобы сманивать было сподручнее, до зимы рядом с вашим институтом я поставлю дом квартир так на пятьдесят…

– Рядом с каким институтом? Вы имеете в виду университет?

– Я имею в виду Научно-исследовательский Институт химических удобрений. Если я не путаю, Дриттенпрейс сейчас строит здание института за Серпуховской заставой.

Да, у этого канцлера все получается как-то… неожиданно. И – приятно, что не говори. А с другой стороны, если говорить лишь о пользе для России… он, теперь уже профессор Прянишников, приложит все силы, чтобы пользы получилось как можно больше.

Еще до завершения войны мне пришлось работать часов по четырнадцать-шестнадцать в сутки. Бесконечные совещания с утра и до позднего вечера: даже если какая-то задача была исполнителю кристально ясна, оказывалось, что для ее решения не хватает очень много всякого разного кой-чего, взять которое было неоткуда. Но это было самым простым, потому что чаще сами задачи были настолько общи и расплывчаты, что непонятно было вообще, как за ее решение браться. Я уже буквально возненавидел ресторан гостиницы "Англия", но лишь одна встреча прошла вне его стен: к Николаю Павловичу – Игнатьеву, конечно же – я ездил в гости сам. Во-первых, он все же давно уже древний старик, ему нелегко мотаться по городу, а во-вторых, разговор был более чем специфический, и мне очень хотелось, чтобы на него не давила "официальность" разговора.

Игнатьева я уломал возглавить переговоры с японцами – пообещав ему оплатить все долги "чтобы не было способа давить на представителя России". А на самом деле – просто чтобы сделать старику приятное: заслужил. Но все же пришлось ему и "мелкую гадость" устроить – после отъезда (на царском поезде!) делегации во Владивосток издал указ, запрещающий кому-либо в стране вступать с графом в любые коммерческие сделки. Виртуоз на дипломатическом поле, он почему-то был наивен до изумления в этой самой коммерции: графа обманывали все его партнеры…

Но вот война закончилась – и шестнадцати часов стало уже не хватать. Хорошо еще, что от одного казака из учителей первой школы я узнал про "волчий сон": способ выспаться не за восемь часов, а всего минут за сорок. Правда, так продержаться можно максимум неделю – но если по воскресеньям все же отсыпаться…

Если отсыпаться, то выспавшись, можно рассказать Косте Забелину как сделать шестицилиндровый оппозитник объемом в девять литров и весом в сто восемьдесят килограмм, выдающий почти триста сил. А рекомендованный Фаворским Владимир Николаевич Ипатьев предложил для этого мотора бензин, который не вскипал при понижении давления. И даже рассказал, как его довольно массово делать – и рассказал не мне, а уже своим ученикам, которые занялись проектированием соответствующего завода…

Но с моторами, и даже с химией все было если не просто, то хотя бы предсказуемо и понятно. Да и занимались всем этим совсем другие люди, а для меня самым тяжелым делом было "по результатам совещаний" писать различные указы. То есть сами-то по себе указы писались легко, поднаторел я в правильном сложении букв в слова, а слов в осмысленные фразы. Но ведь от указов требовалось, чтобы народ их правильно понял…