Очарование Ремиты (СИ) - Григоров Сергей Львович - Страница 68

— Нельзя безнаказанно играть с надуманными общественными реалиями. Подавляющее большинство жителей Ремиты привыкло к теперешней, вообще говоря неестественной жизни, довольно своим существованием и, как следствие, не желает никаких перемен. В этой связи они неосознанно стремятся к тому, чтобы следование Предназначению окончательно превратилось в самоцель. Для этого будут последовательно уничтожаться все носители высокого Совершенства, общественный строй окончательно закостенеет, а Служители выродятся в касту жрецов. Если бы не… кое-какие шаги, предпринятые нами вместе с твоим отцом, это произошло бы уже сейчас.

— Я приложу все силы, чтобы такие прогнозы не сбылись.

— Ну, давай, работай. До встречи, — сказал Месенн и… растаял в воздухе.

Придя в себя, Олмир вызвал Леона.

— Можно ли отправить Председателю Академии наук графу Миркову такую запись моего разговора с Месенном, чтобы он не мог показать ее больше никому?

— Отправим ему монокуляр разового чтения с копией записи Вашей беседы. Прочитать текст сможет только один человек. Не обязательно, конечно, это будет граф Мирков, но…

— Тогда отправьте ему такой монокуляр. Пошлите также приглашение на приватную беседу, посвященную обсуждению вопросов выбора нового короля. И сообщите, что его дочь, Варвара Миркова, нашлась и ожидает встречи с отцом в моем дворце.

— Будет исполнено, мой герцог!

Обед прошел в необычайно веселой обстановке. Первые эмоции были выплеснуты, и сейчас объединенными усилиями воссоздавалась полная картина прошедших с ними событий.

Отряд Винтера, оказывается, схватили вечером второго дня путешествия по сельве, во время привала на крутой возвышенности, почти лишенной высоких деревьев. Усыпив, привезли в какой-то сарай, где томились Варя и миссис Макгорн. К тому времени Варвара уже научила тюремщиков уважительно обращаться с ней, и поэтому они срочно стали искать место, где можно было бы запереть захваченных людей и не общаться с ними. Нашли подходящий бункер и предоставили пленников самим себе.

Зоя с Ваном немедленно принялись с помощью Горгончика создавать мультфильм-послание. Они сразу решили придумать такую форму письма, чтобы тюремщики ничего не заподозрили и не отправили бы их в новое место заточения. Трудности, которые приходилось им при этом преодолевать, были огромными: достаточно сказать, что в качестве инструмента они могли использовать только Зоину заколку для волос.

Тем временем Винтер с Аполлоном стали копаться в системе открывания дверей. Где-то через сутки им удалось открыть двери изнутри. Винтер с профессором Макгорном набросились на часового, а Аполлон, схватив Горгончика, побежал прочь. Расправившись с напавшими на него мужчинами, часовой вызвал подмогу для поисков сбежавшего мальчика. При поимке Аполлон отчаянно сопротивлялся, и ему поломали обе руки. Кое-как оказали первую помощь, наложив специальные бинты, и водворили обратно в бункер.

О Горгончике, естественно, никто из тюремщиков и не вспомнил. А задание свое он выполнил. Зоя заметила, как мигнули осветительные лампы: это храбрый роботенок пожертвовал собой, замкнув силовые кабели, подводящие в бункер электричество извне. Горгончик почти мгновенно сгорел, но успел-таки передать сообщение на волю — на Ремите, как и почти всюду в Содружестве, обычные электрические сети широко использовались для передачи различных информационных сообщений.

— Его надо похоронить как героя, — сказал Олмир.

— Правильно! И памятник поставим. Поедем, найдем его останки, — тут же поддержал друга Ван.

Не засиживаясь за столом, все дети отправились обратно в бункер, отыскали маленькое сожженное тельце Горгончика и торжественно похоронили его на берегу главного дворцового озера. Зоя с Селеной сильно плакали.

На следующий день сразу после завтрака во дворец прибыл Леопольд Мирков за дочерью. Председатель Академии наук был настоящим ученым, и необузданное любопытство являлось самым слабым местом его натуры, его ахиллесовой пятой. Он заверил Олмира, что окажет ему поддержку в Коронном Совете. Варвара, присутствующая при их разговоре, конечно же, не могла не воспользоваться удобной возможностью и не выторговать что-то для себя. Олмир вынужден был обещать, что назначит ее Первой фрейлиной.

Потом пришло сообщение, что в столицу доставили живого Змея, предназначенного для полетов. Олмир с Ваном поехали изучать повадки монстра и провели за этим занятием целый вечер. Когда они вернулись во дворец, Леон доложил, что прибыл Верховный Служитель и уже третий час дожидается своего сына в приемной.

Выйдя к графу Мерсье, Олмир сказал:

— Ваша Духовность, я бы хотел, чтобы вы посмотрели запись моего разговора с магом Месенном. Вот вам монокуляр разового чтения. Я также хочу, чтобы вы ознакомились вот с этими материалами, доказывающими потребление членами Коллегии Служителей рененя. Меня удивляет, что ваши товарищи ратуют за неукоснительное выполнение правил следования Предназначению, а сами при этом их нарушают. Пусть определятся: либо то, либо другое. Если же они будут упорствовать в своем лицемерии и ошибаться в выборе правильной кандидатуры короля, то нам придется опубликовать эти материалы.

Сколько упреков потом услышал Олмир от канцлера по поводу такого непродуманного предложения! Этот его неосторожный шаг породил в будущем массу проблем.

— Подобные действия, дорогой мой, квалифицируются как грубый шантаж…

— А меня не интересует, что они про это скажут. Я поступаю так, как считаю нужным. Извините, я иду прощаться с Аполлоном. С Ваном я не прощаюсь, так как он обещал каждый день навещать меня.

Аполлона Шойского удалось перехватить в последний момент перед его отлетом в Сольдерио, к дедушке, когда он уже садился в лит.

— Что тебе надо? — недружелюбно спросил он Олмира.

— Поговорить.

— Нам не о чем разговаривать!

— Почему? Ты храбро себя вел. Я горжусь своим знакомством с тобой.

— Надо же! — Аполлон, прижав к груди перевязанные руки, лихорадочно подыскивал какую-нибудь колкость. И придумал: — Ты знаешь, что в сельве я спал с твоей Зойкой?

Какой же он все-таки ребенок, подумал Олмир и с улыбкой сказал:

— Я тоже в сельве спал рядом с твоей Юлианной.

Аполлон, поперхнувшись воздухом при вдохе, отвернулся.

— Что тебе от меня надо?

— Ты сказал Селене, что больше не будешь учиться у Лоркаса.

— Да, сказал. И что с того?

— Почему?

— Я решил по-настоящему начать рисовать. Это единственная область, где я могу тебя обойти.

— Помнишь, ты должен выполнить одно мое желание?

— Говори, я слушаю.

— Я хочу, чтобы из всех художников Ремиты я со спокойной совестью мог бы выбрать тебя для написания портрета властвующего короля.

— Какое-то странное желание. Это всегда поручают лучшему художнику планеты.

— Вот я и хочу, чтобы ты стал лучшим.

— Так… Ничего не понимаю. Ты обещаешь голосовать за меня… А какой тебе в этом интерес?

— Я хочу, чтобы мы не чувствовали себя врагами.

— Да? Я подумаю над твоим предложением. Хорошее у тебя желание. Молодец. Спасибо за добрые слова. Я не останусь в долгу. Обещаю проголосовать за избрание тебя королем. После того как дед обжегся, вскрывая твою посылку, он вообще впал в депрессию. Вместо него представлять Дом Кабана в Коронном Совете буду я.

— Очень приятно. Я этого не знал.

— Тебе, может, что-то и приятно, а мне нет. Скажу откровенно: я, наверное, буду голосовать за тебя только потому, что самому мне корона пока не светит. Но сейчас я должен лететь домой. Дай пройти.

— До свидания, Полло.

Аполлон, не отвечая, сел в лит. За ним следом заскочил охранник и захлопнул люк.

Полет

В назначенный час Олмир, на прощание помахав рукой многочисленным болельщикам, медленно пошел к привязанному Змею. Вспомнились насмешки Зои: он-де так вжился в образ очень важной персоны, что стал не ходить, а шествовать, не есть, а принимать пищу, не смотреть, а милостиво обращать внимание, не спать, а почивать… Ладно, пусть смеется. Сейчас ему нельзя идти быстрее: он должен привыкнуть к Змею, почувствовать сложный ритм волн жизни, текущих в утробе монстра.