Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 30

Судя по всему — сени перед царской столовой.

По крайней мере, не далеко от передней попали.

Дверь внезапно распахнулась и на пороге появился растрепанный Ахмыл. За его спиною слышался встревоженный шум голосов. Ведогонь на миг замер на пороге, а затем рванулся к Кощею:

— Мой царь! — в голосе мужчины проскользнуло облегчение. — Хвала Триглаву, что с тобой все в порядке!.. Там… Чары…

— Я знаю, — сухо обронил Кощей. — Видел. Все проснулись?

— Мальчишка один, помощник стольника из домовых, никак глаз не разомкнет, — вздохнул ведогонь. — Остальные все в чувства пришли… Что за волшба никак не пойму, не наша они…

Царь замер — он-то думал, что ворожба рассеется быстро, и ждать-то долго не придется… Ошибся, получается…

— Где он сейчас?

— Там же, в столовой, мой царь…

Мужчина мотнул головой:

— Проводи царевну в ее терем, Ахмыл Баженович, — а сам толкнул тяжелую дубовую дверь и шагнул через порог.

Чары, значит? Волшба?

Маша рванулась вслед за ним. Ей попытались перегородить дорогу:

— Пойдем, царевна, нечего тебе на это смотреть.

— Да пустите же! — возмутилась она. Вспомнила про слова Огненного Змея про обращение на "вы" и поправилась: — Пусти! Я врач! Лекарь!

Затормозивший Машу мужчина — седовласый, в коричневом кафтане (нет, конечно, может быть, эта старинная одежда как-то по другому называлась, но для Маши это все кафтанами было) — окинул женщину долгим взглядом, особо задержав взор на мокрой голове — нет, все-таки надо было кроме того, чтоб расчесаться, еще и высушиться! — но все же посторонился, и Маша, решительно прижав к груди книгу о народной медицине, шагнула вперед.

А вот сумку, кстати, она на этот раз дома забыла. Понадобится домой попасть — надо будет сказать, чтоб сразу в квартиру телепортировали, а то дверь же даже не откроет!

По столовой беспокойно суетилась челядь. Несколько людей столпилось подле двери, через которую можно было пройти к кухарне, Царь прошел вперед, и слуги расступились перед ним…

На полу лежал, свернувшись калачиком, невысокий мальчишка, лет десяти на вид. Русоволосый, в простеньком жупане.

За спиной послышались шаги, и Кощей, не оборачиваясь, обронил:

— Яблоко державное мне.

Кроме постельничего, передавшего поручение проводить царевну кому-нибудь из слуг и зашедшего вслед за царем, никого и быть не может.

Босоногая царевна осторожно вышла из-за его спины, присела на корточки рядом с лежащим на полу мальчиком.

— Что ты здесь делаешь?! — не выдержал царь. — Ахмыл, я же сказал!..

— Я врач! — отрубила она. — Лекарь, по-вашему.

Царь зло поджал губы. Придворного врачевателя еще седьмицу при дворе не будет. Если царевна не врет, и действительно разбирается в травах — глядишь, действительно поможет.

Возникший за левым плечом ведогонь протянул алую подушку, на которой лежал железный шар, увенчанный шипастой короной.

Кощей опустился на колени рядом с сонно всхлипывающим мальчишкой — полы черной ферязи коснулись гладких досок, — не глядя протянул руку: в ладонь легла знакомая тяжесть металлического яблока.

Царевна успела за это время перевернуть мальчишку на спину, наткнулась на злой взгляд царя:

— Я смотрю, не пострадал ли он! — принялась оправдываться женщина. — Мог удариться, когда падал…

— Да проверили уже все, — несмело откликнулся кто-то из-за спины. — Руки-ноги целы, не просыпается только!

Что за дрянь здесь в воздухе распылили?.. — мрачно буркнула женщина.

— Это чары, — огрызнулся Кощей. — Той самой зазовки, которую ты спугнула, царевна. Не хотела, чтоб кто помешал, усыпить всех решила…

Пальцы кольнуло приятное тепло. Мужчина прищурился, присматриваясь к неподвижному телу.

Яблоко нагрелось еще сильнее. Спящего окутала тонкая алая паутина, видная лишь царю. Кощей медленно протянул руку, пытаясь подхватить кончиками пальцев чуждое волховство…

Паутина свилась в тонкое змеиное тело. Призрачный аспид запрыгал, затанцевал, показал острые клыки, шипя и плюясь ядом. Царь едва руку успел отдернуть:

— Чтоб тебе пусто было!

— Сильные чары, мой царь? — хрипло поинтересовался ведогонь.

— Странные, скорее, — огрызнулся мужчина. — Не видел таких никогда.

Для Маши, честно говоря, странным было вообще все происходящее. Даже если не цепляться к тому, что вокруг творилась сплошная сказка — диковинным было даже поведение Кощея. Ладно, сама Орлова, она врач, она должна всем помогать. Но он-то — царь! И бросается помогать слуге…

Нет, никто не говорит, что это неправильно!

Но все-таки… Так несоответствующе обыденным представлениям…

— Но почему все проснулись, а он нет?! — не выдержал, всполошно выкрикнул кто-то.

— Леший его знает, — огрызнулся Кощей.

Тепло, идущее от державы, стало сильнее, приятнее, и свившаяся кольцом змея, танцующая на спящем мальчике, стала ярче, заметнее.

— Чары… — тихо выдохнула Маша. — Если это чары… А может быть какое-то взаимодействие? Ну, как лекарства, — попыталась она объяснить. Наткнулась на непонимающий взгляд и вновь попробовала подобрать более ясные слова: — Травы, то есть. Один отвар сам по себе никак не действует, а вместе с другим — сильнее становится! Может, на нем еще какие-то чары есть? И вот все вместе так сложилось, что он и не просыпается?

Мальчишка сонно зачмокал губами.

Кощей нахмурился. Интересная мысль. Только как это проверить? Змея ведь не даст заглянуть под сетку…

— Он на бессоние два дня назад жаловался! — потрясенно выдохнул кто-то из челяди. — Вот я ему и посоветовал в Ночной Храм сходить, Дреме помолиться…

В виски как иглы вонзились. Надо ж быть таким дураком, сразу не догадаться.

Благословение Дремы, значит.

И чары проклятой зазовки.

Все сплелось в один комок, загнав мальчишку в сон, из которого он не мог выбраться. И не известно, сколько он еще проспит…

Можно, конечно, вновь в храм к Дреме сходить, попросить о помощи. Только откликнется ли бог? А уж коли своими заботами занят будет, так ребенок и вовсе может не проснуться…

Кощей резко встал.

Выход был. Противный, мерзкий, но выход.

— Разойдитесь, — коротко приказал он.

Челядь отступила на шаг. По побледневшему лицу Ахмыла было видно, что он понял, что задумал царь, но спорить ведогонь не стал…

У каждого свой путь.

И каждый из правителей Нави знает, что на его дороге добра нет, и Светлобог на него не призрит…

— К тебе царевна, это тоже относится. Отойди от него.

— Но… Как же… — Маша решила, что ее хотят убедить сдаться.

— Отойди, я сказал! — рявкнул мужчина, и Орлова испуганно отшатнулась — так исказилось его лицо…

Кто-то из слуг помог царевне встать, отступить на шаг.

Кощей вздохнул, собираясь с силами.

Обратного пути уже не будет. Никогда.

Можно еще отступить. Отказаться. Оставить все до утра. На зорьке съездить в Ночной храм. Дождаться ответа волхва…

А мальчик, пока бог решит обратить свой взор на Навь, может попросту умереть во сне.

Державное яблоко на ладони приятно согревало пальцы. Сейчас можно обойтись и без скипетра. Меч — третий символ власти… В этот момент он тоже не нужен.

Кощей глубоко вздохнул, собираясь с силами, решаясь… И словно в омут шагнул:

— Проклинаю. Проклинаю имя твое. Проклинаю сон твой. Пусть бессоние ходит рядом. Пусть в очи твои заглядывает. Пусть ночью и днем тебя преследует. Проклинаю…

Голос мужчины был едва слышен. Горек. Надломлен. Но Маша распознала каждое слово. И мурашки по коже поползли, хоть ветра и не было. И тьма заклубилась в дальних углах, выбросила хищные щупальца, скользнула по полу к скорчившемуся в позе зародыша мальчишки.

— Проклинаю. Слово мое крепкое, как Бел-Горюч Алатырь камень. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву высушит, и тому слово мое не превозмочь, слово мое не разбить. Проклинаю…

Держава обжигала пальцы.

Тьма окутала спящего ребенка, скрыла его с головой, словно в грязной воде утопив…