Ласковый обманщик - Деверо Джуд - Страница 44

Когда Саманта продемонстрировала все (кроме белой ночной рубашки), и все ее покупки были высыпаны на стол, то у нее, казалось, внезапно кончился запас слов, и она притихла. Отхлебнула из своего стакана и улыбаясь смотрела на дождик за окном. Потом после паузы заговорила снова.

— Послушай, Майк… я никогда… — она пыталась подобрать точные слова, — я никогда не была так…

— Счастлива?

Саманта засмеялась.

— И да, и нет. Нет, потому что этот город так эгоистичен, да, потому что мне уложили здесь прическу и сделали маникюр… потому что я живу в этом доме, мне не приходится стряпать, и ты смотришь на меня так, как будто…

Она осеклась и, бросив на него быстрый взгляд, замолчала.

После продолжительной паузы заговорил Майк.

— А чем ты занималась в Санта-Фе? — Его интерес был совершенно искренним. Он не мог понять, что приводит ее в такой восторг. И снова подумал, что для его родных и знакомых эта жизнь привычна и повседневна, и нет в ней ничего особенного…

— Я работала, — сказала Саманта, хотя и понимала, что лучше бы ей сейчас помолчать. Но коктейль немного развязал ей язык. — Я работала в «Компьютер-Ленде». Пять дней в неделю и без перерыва. И еще два вечера в неделю и днем в воскресенье преподавала аэробику в местной спортивной школе. А когда не работала, то занималась домашними делами — ходила оплачивать счета, покупала продукты… сам знаешь, всякой такой всячиной.

— А чем занимался муж? — Майк этого не хотел, но слово «муж» прозвучало у него с некоторой насмешкой.

Непроизвольно Саманта засмеялась. Но отнюдь не весело. Она вытянула руку со стаканом, будто намеревалась произнести тост.

— Он занимался тем, что писал величайший роман всех времен и народов.

Эта реплика несколько пролила свет на ее отношение к писателям в целом.

— А чем ты занималась до замужества, когда жила со своим отцом?

Саманта допила свой коктейль и вновь обратила взгляд на дождь за окном. Когда она заговорила, Майк с трудом мог ее расслышать.

— Я как-то смотрела передачу по телевизору, и там ведущий поинтересовался у одного мужчины, почему он не разводится с женой, которая его просто терроризировала. Ты понимаешь, это был, судя по всему, очень хороший человек. Так вот, он сказал, что чувствует себя часами, механизм которых заводит его жена. Поэтому он боялся ее потерять. Боялся, что сядет и больше не встанет. Прекратит «тикать», как часы, которые забыли завести. Мне кажется, я и мой отец — мы как тот мужчина. Моя мать, жизнерадостная, общительная женщина, «заводила» отца и меня. После ее смерти у нас как бы… кончился завод.

Майк так до конца и не понял, что хотела сказать Саманта. Всю свою жизнь он боролся за самостоятельность и уединение. И просто не представлял, как два человека могут жить в полном одиночестве. Когда он был еще мальчишкой, однажды к нему в комнату пробрался кто-то из младших детей и устроил там жуткий беспорядок. Тогда Майк мечтал быть единственным ребенком в семье.

Теперь же, глядя на Саманту, свернувшуюся в кресле, утонувшую в складках громадного халата (Майк всегда ненавидел его, но сейчас, когда халат прикасался к Саманте, он показался ему даже симпатичным), он понял, что быть единственным ребенком не так уж и хорошо.

Майк улыбнулся.

— Расскажи теперь поподробнее о твоей недавней жизни. Расскажи о житье в Санта-Фе.

Саманта рассмеялась.

— Ты не поверишь, если я расскажу. Санта-Фе самое странное место в мире. Что тебе рассказать: о проводимых там семинарах по спасению души или об открытии нового эскалатора?

— Все! — ответил он.

Под тихий, шум дождя, который как бы отрезал их от всего мира, Саманта рассказывала, а Майк слушал и смеялся. Это был самый обычный вечер: просто двое людей сидят за столом, потягивая коктейли и болтая. Но для Майка он стал самым приятным вечером в его жизни.

Впервые ему не нужно было производить впечатление и доказывать, что он самый лучший. Майк еще раз пристально посмотрел на маленького самурайчика, а затем сжал его в кулаке.

— Что, что? — переспросил он. Саманта глядела на него выжидающе.

— Я сказала, что хотела бы услышать о твоей жизни в Колорадо, о твоих одиннадцати братьях и сестрах, если ты, конечно, не против…

Она просила его застенчиво, будто не имела на это права.

— С чего же начать? Можешь себе представить — всегда быть в гуще толпы? Можешь себе представить постоянный шум и неразбериху — никакой частной жизни? Ну, вообрази, что ты живешь в цирке со всякими клоунами и обезьянами.

Подперев голову рукой, она наклонилась к нему поближе. Глаза ее сверкали.

— Вы часто ссорились? А друзей у тебя было много? А вы держали дома собак, кошек, рыбок или попугайчиков? А ты бегал в кино? А твои сестры устраивали ночные посиделки?

Майк хмыкнул.

— Хочешь, расскажу, как мы с братом Кейном однажды спрятались под кровать, чтобы присутствовать на ночных посиделках моей сестры?

— Да, — с воодушевлением ответила Саманта.

Было уже поздно. Майк заметил, что Саманта зевает, и предложил пойти спать. Она направилась к себе, но он преградил ей дорогу и сказал, что хочет, чтобы она спала внизу, рядом с ним, хотя бы до понедельника, когда должны будут установить на окнах решетки.

Он проводил Саманту наверх и теперь ждал, когда она возьмет у себя все, что нужно, и они отправятся вниз, в спальню. Майк про себя подумал: «В мою спальню» — и улыбнулся.

После того как Майк уехал из отцовского дома, подальше от этого скопления народа, — он был категорически против того, чтобы кто-то находился рядом. Даже в колледже он наотрез отказался делить с кем-либо комнату. Ни одна из его подруг никогда не жила с ним вместе, и только последние года два он начал ощущать нехватку компании. Поэтому он так охотно пригласил Дейва пожить в своем доме. Они будут жить как бы вместе, но у каждого будет своя квартира. Такой вариант устраивал обоих.

После памятного телефонного разговора, когда Дейв попросил присмотреть за Самантой в течение года, Майк просто испугался. Он отлично знал, что такое женщина в доме — сколько она требует внимания и сколько из-за нее возникает проблем. Вспомнив все это, Майк улыбнулся и еле слышно пробормотал: «Таггерт, ты даже не мог предположить, сколько же проблем!»

— Ты что-то сказал? — поинтересовалась Саманта, выйдя из своей спальни с охапкой новых бутылочек, которые нужно было расставить в его ванной комнате. «И что только женщины делают со всеми этими жидкостями?» — подумал он.

— Нет, нет, я просто кое-что искал. Здесь темновато, правда?

Саманта посмотрела вокруг — на темно-зеленую обивку мебели, на картины с изображением охоты… Когда она впервые вошла в эту комнату, то с первого взгляда в нее влюбилась. Однако сейчас ей пришло в голову, не купить ли светлые чехлы на кресла.

— Я видела изумительную ткань розовых оттенков в магазине на Мэдисон-авеню, — проговорила она. — Может…

И внезапно остановилась. То, что она хотела сказать, было неуважением к ее отцу. В конце концов, он подбирал все по своему вкусу. Да и глупо было что-то переделывать, тратить столько денег, когда совсем скоро она покинет этот дом.

Саманта посмотрела на Майка, потом отвернулась. Лучше было не думать о том, что ей придется уехать отсюда и отправиться куда-то, где все чужие.

— Розовая ткань, говоришь? — Майк взял ее за локоть, намереваясь помочь донести эти ее скляночки. Но Саманта от помощи отказалась, зато попросила его достать из встроенного шкафа старую шляпную картонку. Он даже и не поинтересовался, что в ней, — скорее всего, всякая женская мелочь.

Внизу он стал помогать Саманте расставлять принесенные склянки на полочке у зеркала, которая и без того уже была полностью заставлена. Саманта посмотрела на нее с испугом.

— Как только установят решетки, я ее тут же освобожу.

Еще за секунду до этой реплики Майк с сожалением думал о потерянном месте в ванной комнате, теперь же почувствовал, что вовсе не хочет, чтобы «захватчица» переезжала обратно наверх.