Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич - Страница 18

— А это, — ооновец усмехнулся и кинул на собеседника задумчивый взгляд, — ваша vis-à-vis. Магда Маричкова, с Млады-Оломоуца. К слову, тоже любимая дочка не бедствующих родителей. Студентка, спортсменка, красавица, — еще один взгляд, на этот раз искрящийся пониманием. — Училась на социолога, занималась туризмом, увлекалась рукопашным боем; впрочем, вы это успели испытать на себе. Призовые места на планетарных и межсистемных соревнованиях — крайне интересная девушка…

«Интересная девушка» в кадре старалась держаться серьезно, но в глазах ее горел знакомый, изумрудный с золотом огонек. Саймон поймал себя на том, что почти не слушает Оосаву. Какие-то подробности… Зачем они? Рука непроизвольно дернулась — поправить одну из пружинистых прядей, свесившихся на висок. «Вот я еще голограммы не причесывал!» — удалось рассердиться и прийти в себя юному лоцману.

Оказалось, Анжело успел замолчать и в данный момент с интересом наблюдал за эмоциями на лице Саймона. Благостности к настрою это не добавило.

— Если вы что-то хотите сказать, то сейчас самое время, — буркнул молодой Фишер, маскируя смущение за раздражением.

Ооновец откинулся в кресле и сплел пальцы. Пару минут он молчал, пока Соледад собирала столовые приборы. Затем секретарша вышла, и Анжело вздохнул:

— Саймон, не делайте этого.

— А именно? — хмыкнул лоцман. Негатив успел слегка выветриться за то время, пока посуда перекочевывала со стола на поднос, а далее — за дверь кабинета Оосавы. Возможно, на то и было рассчитано.

— Не думайте то, что вы сейчас думаете, — в голосе Анжело звучало настолько искреннее сочувствие, что Саймон даже не смог толком рассердится. Но повторил с нажимом:

— А именно?

— А то, что вы планируете в отношении нашей рыжей хулиганки, — замглавы Четвертого комитета улыбнулся, но как-то печально, глядя при этом в сторону. — Да, да, я знаю, какие смутные, но прекрасные планы носятся сейчас в вашей светлой, но не слишком опытной голове. Сам таким когда-то был, уж простите мне эту пошлую и затасканную фразу.

Он помотал головой, достал портсигар и повертел его в руках. Курить, впрочем, не стал, за что Саймон остался ему благодарен; несмотря на интенсивную работу климатизаторов, в кабинете уже пощипывало глаза.

— Вы настроены романтически, — вымолвил Оосава чуть ли не нараспев, — мол, я ее найду, поговорю с ней, смогу переубедить и направить на путь истинный. Каким бы этот путь ни оказался. Она, совершенно очевидно, хорошая, умная девушка и, несомненно, прислушается к голосу разума. Ну и, возможно, подпадет под ваше суровое, лаконичное обаяние.

Только все это чушь, — тон вдруг стал резким, категоричным, грубым, — и вы это знаете. Я бы не очень рассчитывал на то, что человек вашего возраста способен радикально переменить свои взгляды и убеждения — из-за того, что представитель противной стороны оказался харизматичным и привлекательным. Все-таки симпатии симпатиями, а мировоззрение не карандаш: двумя пальцами не переломишь.

Интересно, отстраненно подумалось Саймону, откуда всплыла эта архаичная метафора? Карандаши — штука редкая, встречаются либо в музеях, либо у художников, придерживающихся классического подхода. Впрочем, это не являлось главным.

— Почему вы так уверены, что я в ее глазах — враг?

Дернув уголком рта, Анжело побарабанил пальцами по столу.

— Не враг. Скорее, негативный фактор, препятствующий реализации задуманного. Ну посудите сами, — он подвесил над столом четыре снимка с краткими сводками по каждому персонажу. — Новак: сочувствует сепаратистам. Фам: сочувствует сепаратистам. Маричкова: не просто сочувствует, встречалась с сепаратистом. Фэннинга можно в расчет не брать, он просто мускулы и рефлексы.

— Встречалась? — промычал Саймон, захлопав ресницами. Оосава вздохнул.

— А вы прослушали, значит. Все печальнее, чем я думал… Да, господин Фишер, ваша принцесса-разбойница любит плохих парней. А сейчас я попробую простимулировать ваше воображение, чтобы оно наконец вынырнуло из облака сладких грез. Скажите: что, или вернее, кто является естественным антагонистом для людей, настроенных отделиться от Объединенных Систем?

Саймон повел челюстью и отхлебнул остывший кофе. На душе веяло какой-то незнакомой пустотой, с примесью легкой горчинки. Ооновец терпеливо ждал.

— Лоцманы, — признаться самому себе вышло нелегко, но необходимо. — Мы обеспечиваем логистику, мы поддерживаем стабильность связи между мирами. Если люди перестанут верить в лоцманов — начнется полный…

— Точнее и не скажешь, — хмыкнул Анжело. — Полный и неотвратимый. Теракты — удар по вам в первую очередь. Так почему вы, Саймон, так уверены, что сможете добрым словом без пистолета вправить мозги целеустремленной и воинственно настроенной женщине?

Звучало жестоко. Но справедливо. Молодой Фишер поморщился, одним глотком опустошил свою чашку и грохнул ее на стол.

— Все, я вернулся с небес на землю. Что у нас еще есть из серьезного?

Оосава одобрительно покивал:

— Вот таким вы мне снова нравитесь. А из серьезного… Ну, вот еще данные по «Реморе» с Нового Эдинбурга. Честно говоря, я пока не вижу, чем это может нам помочь. Мои спецы смогли установить конкретную модель, год выпуска, даже серию и номер корпуса. Но отследить по ним, где и кем был куплен или украден данный экземпляр, не удалось. Я все же подозреваю серьезную инфодиверсионную поддержку террористов со стороны игроков внутри комитета…

— А в последних четырех случаях? — уточнил Саймон. — Террористы покидали корабли тем же способом?

— Ну да, крали штатные челноки. Потом эти суденышки находили брошенными на дальних орбитах. Видимо, пересаживались на свои транспорты.

— Есть данные, на какие именно? — вопрос казался странным самому лоцману, но почему-то просился на язык. Оосава насторожился.

— В смысле, «какие»? Орбитальный контроль мы снова вздрючили, но сами знаете, возле обитаемых планет всегда такое столпотворение…

— Орбитальный контроль вам ничего не даст, — убежденно проговорил Саймон. — Как и в прошлый раз. Я бы на месте наших оппонентов подстраховывался по полной. Но можно попробовать провернуть уже удавшийся нам фокус с астрономией. И знаете, что? Готов поспорить на бутылку Macallan полувековой выдержки, что обнаружится все та же «Ремора». Или ее парный модуль.

В глазах ооновца светился неподдельный восторг. Он снова помотал головой, вскочил и прошелся вдоль стола.

— Я правильно понимаю, к чему вы ведете? Как интересно получается, psia krew…

— Да, я думаю, вы понимаете правильно, — лоцман пожал плечами. — И, Анжело… Можно мне еще кофе?

Часть 1. Глава 12

Эволюция часто идет по спирали. Она копирует те или иные приемы, методы и элементы из предыдущего витка в новый, развивая и улучшая, упрощая и отбрасывая. В отношении технического прогресса, который можно условно назвать эволюцией искусственной, не сильно умело направляемой человеком, это справедливо в той же мере.

Нагляднее всего, как выяснилось, данный эффект проявляется в отношении способов передачи информации на расстояние.

К середине двадцать первого века Интернет был везде. Еще через десяток лет — везде не только в планетарном, но и в системном масштабе. Развитие технологии связи, основанной на принципе квантовой запутанности, рвануло вперед после победы над проблемой декогеренции. Если вкратце — связанные сложнопостижимыми законами микромира частицы стало возможно сохранять в этом их странном состоянии сколь угодно долго. И скорость передачи данных в сотни тысяч раз превышала скорость света.

Правда, как выяснилось позже, когда лоцманы вышли из тени и первые поселения человечества возникли за пределами облака Оорта, проблема расстояний никуда не делась. Более того, она вышла на новый уровень. Квантово запутанные корпускулы, доставленные с Земли, скажем, в систему Тау Кита, послушно принимали сигнал от своих далеких близнецов. Но на сигнал этот накладывалось столько искажений, что кое-кто по старинке обозвал явление «белым шумом».