Беременна от отца подруги (СИ) - Дали Мила - Страница 26

— Руслан, будь нежен…

Склоняюсь, упираюсь локтями, касаюсь сладких, слегка влажных губ, целую, жадно вбираю в себя ее дыхание. Она стонет, крепко обивает рукой шею, второй задерживается на лице, гладит мне щеку, поднимается выше, запускает пальцы в мои волосы.

Целую вновь, спускаюсь к груди, языком ласкаю чувствительный соскок. Ладонью скольжу по бархатной коже Степановой, ощущаю реакцию на прикосновения — мурашки.

— Щекочешь, — почти неслышно произносит Яна.

Немного волнуюсь, эта близость совершенно отличается от той, что случилась между нами, после встречи в клубе. Сейчас, все по-другому, и мне не хочется отодрать Степанову раком, вертеть, на все готовым женским телом, как личной марионеткой.

С губ Яны срывается глухой стон, когда моя рука спускается ниже, касается лобка. Забираю себе ее выдох, накрываю губы поцелуем, медленно вхожу двумя пальцами в горячее влажное лоно. Девушка непроизвольно извивается, я вижу, насколько приятны ей эти движения. В душе фейерверк эмоций, а в штанах нестерпимый дискомфорт.

Как же я хочу ее, до боли, до ломящего чувства внутри грудины. Словно голодный Лев, которого дразнят, выдают желанный ужин медленно, по ничтожной крошке.

Вновь сглатываю, отстраняюсь, освобождаю себя от нижней части моего гардероба.

В комнате полумрак и воздух становится совсем густым и вязким.

Меня трясет от нетерпения, вновь возвращаюсь в объятья Степановой, согреваю ее своим телом. Развожу стройные девичьи ножки в стороны, упираюсь членом в гладкую плоть.

Она облизывает губы, широко улыбается, намекая на позволение.

Аккуратно проталкиваюсь на треть, замираю, ощущая приятное тепло, снова.

Яна блаженно выдыхает, при каждом проникновении слегка закусывает губу, впивается пальчиками в мои плечи. Даю ей раскрыться, привыкнуть и немного позже, вхожу в нежное лоно уже на всю.

Рвет крышу, но я все-таки сдерживаюсь, контролирую движения. Руками ласкаю девичьи бедра, поднимаюсь выше, накрываю ладонями согнутые колени Яны.

— Обожаю твои кубики, Юсупов, — тянется ручонками к прессу девушка.

— Расчувствовалась, значит, тебе явно на пользу пошла роль будущей матери.

Два комплемента за столь короткий срок, да еще из уст Степановой, за гранью фантастики.

Я снова целую, ощущая внутри девушки пульсацию, ловлю губами ее облегченный стон. В паху становится совсем горячо, отстраняюсь, кончаю на простынь.

Мы договариваемся, что сегодня, Яна будет принцесской, ну как договариваемся, Степанова сама лично решила себя короновать. Я не против. Подхватываю девчонку на руки, дабы отнести ее в ванну.

Пока Яна моется и что-то поет, натягиваю штаны, спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, распахиваю дверь. Метель так и не стихает, ни черта не видно, становлюсь на порог, все чисто. Коэн видимо зализывает раны, или сам не догадывается, что его ненавистный враг совсем близко. Возвращаюсь в дом, запираю бронированное полотно, поднимаюсь на второй этаж.

— Через несколько часов поедем в аэропорт, встретим моих людей из Греции, после, в клинику на обследование. А сейчас спать. — Делаю строгий серьезный вид и максимально приказной тон.

Гормональная Степанова вошкается на кровати и показывает мне фиги.

Ясно.

Приходится насильно заворачивать Яну как гусеницу в одеяло. Для успокоения женской душонки, ложусь рядом. Но до рассвета так и не смыкаю глаз. Дожидаюсь, пока девчонка начинает сопеть, и обхожу дом снова.

— Доброе утро, — бормочет она, растирает глаза, выбирается из пухового покрывала.

— Доброе, красавица, — смотрю на нее и улыбаюсь широко-широко.

Тяжелая ночка была, однако. Лицо девушки отекло, не сильно, но все-таки глаза-щелочки, немного смешат.

Взлохмаченная Степанова, шаркает ногами, натягивает выброшенный ею халат, топает в ванну. Иду следом, чтобы спуститься на первый этаж и позавтракать. Накрываю на двоих, принимаюсь за утреннюю трапезу. От неожиданности вздрагиваю, когда на мое плечо ложится на удивление, тяжелая рука Яны. Подкралась, со спины.

— Ха-ха, Юсупов. Как смешно видеть “китайского пчеловода”. — Голос низкий, строгий. — Привыкай, такая физиономия будет просыпаться рядом с тобой каждое утро.

Она обходит меня с боку и садится напротив.

— У тебя там что-то прилипло, — тактично намекаю девушке.

— Это патчи.

Мм. Понятно.

— Как себя чувствуешь? — прерываю безмолвный завтрак.

Яна не жалуется, хотя кажется мне немного бледной. Время поджимает, и мы заканчиваем с едой, собираемся в путь.

Пока прогреваю машину, звоню Эльвире, интересуюсь, как у них дела с дочерью. Вечером, под охраной перевезу Алину в коттедж, встречусь заодно с Элей, чтобы показать ее доктору. О втором, бывшей не сообщаю, заканчиваю разговор, как только Степанова распахивает ворота.

Она нервно оглядывается по сторонам, обнимает себя руками и быстрым шагом двигается к внедорожнику. Открываю дверцу, усаживаю Яну спереди.

Тащимся по пробкам к аэропорту, я, намеренно разговариваю с девушкой о разной ерунде, дабы отвлечь от воспоминаний похищения.

И вновь красный.

Краем глаза замечаю, как Степанову не на шутку затрясло, хмурюсь, разворачиваюсь к ней.

Глава 15.

Девчонка смотрит перед собой, широко распахнутыми стеклянными глазами. Трусится, с силой сжимает перекинутый через плечо ремень безопасности.

— Что с тобой? Плохо? — кладу ладонь на ее колено.

— Там Коэн… — шепчет, думает, что он ее услышит.

Немного склоняюсь к рулю, выглядываю из-за Степановой, наблюдаю за водителем в черной машине.

Мужик стоит рядом в пробке, постукивает пальцами, облизывает губы и тоже обращает на меня внимание. Странный конечно, но я прекрасно знаю Коэна.

Даже спустя двадцать лет, никогда не забуду того лица, тех глаз, что пристально смотрели, горели огнем безумия. И эту адскую ночь, после единственного поражения, сырой подвал местного недостроя.

Неделю я был скован цепями как зверь, неделя беспощадных пыток, которые оставили не только шрамы на моем теле, но и в душе. Он появлялся с рассветом и ждал когда я, наконец, сдохну, однако каждый раз, встречался с моей железной волей, выдержкой. Коэн кричал, как псих хватался за голову, и снова травил подневольных шакалов, с упоением наблюдал за истязаниями. Били, пока я не начинал захлебываться кровью и вновь уходили.

Абсурдно, но из нас двоих, Коэн не выдержал первый: Твоя взяла, гребаный мальчишка. Настоящий боец, похвально, поэтому я дарую тебе жизнь.

На седьмой день стальные оковы были сняты.

— Детка, ты уверена?

— Трижды да, это тот самый человек, — речь сбита, буквально пропитана страхом. — Коэн младший, он сказал, что его отец давно умер и…

Степанова начинает все сильнее и сильнее волноваться, впивается ногтями себе в ладошки, не может усидеть на месте.

— Не бойся, — перехватываю ее руку, — я рядом.

Загорается зеленый, и плотный поток машин с черепашьей скоростью, страгивается с места.

Мои сомнения рассеиваются, когда по ходу движения начинаю внимательнее присматриваться к тому самому типу. Едет параллельно, все чаще и чаще заглядывает в наш внедорожник. До этого момента, не знал, что у Коэна есть сын, но точно уверен, что таким тварям нельзя иметь потомство.

— Руслан, этот одержимый псих меня пугает, он снова улыбнулся, — хватается за мою руку Яна.

— Ну, видная ты у меня, все сходят с ума от твоей красоты, — перевожу разговор на шутку, — смотри, — указываю на большие буквы аэропорта, — почти приехали.

— Красавица? Смеешься? Коэну просто кошки в голову насрали!

Я узнаю Степановкий сленг, теперь она злится.

Затор постепенно рассасывается и у меня, получается, наконец-то прибавить скорости. Практически у самого въезда на парковку аэропорта, Коэн подрезает наш внедорожник, перекрывает дальнейший путь.

Черт бы тебя побрал, мне так не хочется, разбираться с тобой на глазах Яны. Девушка замирает и мне кажется, даже перестает дышать.