Бабье царство (СИ) - Осипов Игорь - Страница 45

Все нехотя поднялись с земли и подняли сумки с вещами. Местные мили сильно различалась между собой от региона к региону, так понятий о стандартизации ещё небыли. Так северная миля самая длинная и равна девяти тысячам метров, Галлипоская, она же соляная миля — тысяча четыреста метров. Столичная миля — на пятьдесят метров длиннее. А вот миля магистрата равна тысяче шестистам местам. Поэтому уместнее было бы уточнить, пять каких миль до Красного Озера.

Идти решили краем леса. В открытом поле трава слишком высокая, в середине рощи — завалы из веток, а на краю хоть на велосипеде ехать можно, главное — в овражки не свалиться.

Но сначала нужно было сделать ещё одну вещь.

— Щас мы ей нюх отобьём, — пробурчал я и достал пакет со специями. Всю разно по ним легко нас найти. Укроп, перец, лавровый лист. Всё это мигом оказалось на земле, брошенное по ветру, благо, лёгкий ветер отнёс это всё как раз в сторону тропинки, что тянулась вдоль илистой реки.

Следом я достал единственный имеющийся у меня полиэтиленовый пакет. В нём мне когда-то выдали одежду местного образца, требовалось его выкинуть, но я на всякий случай скомкал и сложил в сумку, понадеявшись на русский авось. Авось и пригодился.

— Катарина, пистолеты и пороховницы.

Девушка уже смекнула, что к чему, и быстро сунула оружие и запас пороха в пакет. По при этом небольшую щепотку высылала на лист лопуха и так же развеяла по ветру.

А потом все дружно поглядели на Лукрецию. Волшебница, только-только отошедшая от тошнотиков, прикрыла платком рот и непонимающе глядела на нас в ответ.

— Духи, — произнёс я и вытянул ладонь.

— За них золотом плачено, — тихо произнесла она, но всё же достала небольшой флакон из зелёного стекла. А когда я начал выливать пахнущий розами парфюм на ствол ближайшей берёзы. При этом взгляд у Лукреции был, как у рыбака, который утопил под лёд машину. Вроде и жалко, но и вылезти успел, пока не провалилась.

Флакон я кинул в рощу.

— Зачем? — спросила магесса, проводив глазами склянку. — Мы же там пойдём. Дорогу им покажем.

— Наоборот, они будут думать, что мы следы запутываем.

— Но следы всё равно останутся.

— Здесь их очень много, — покачал головой я, — местные всю округу вытоптали в поисках хвороста, грибов и ягод. Тропинка утоптанная, в роще несколько тропинок.

К тому же я кинул в сторону Ганивилля.

Вот так мы и тронулись, голодные, побитые, усталые.

На ходу я подобрал насколько кисточек спелой костяники, пожалев, что в отличие от животных, растения здесь средней полосы. Но с другой стороны, львы в Европе тоже водились когда-то, пока их не перебили доблестные рыцари, да и короткошёрстные мамонты тоже не тропические скотины.

Всё так же на ходу возник ещё один вопрос. Какого чёрта я взял тот клинок, что обронила рыжая разбойница?

«Система, в кэше есть информация о применении холодного оружия?»

«Информация ограничена классификацией».

Я задумался. Сперва думал, что моя цифровая помощница совершенно бесполезна, но после недавней стычки, она показала и положительные моменты. Показала, что не всё потеряно.

«Система, если я добуду информацию о приёмах и способах применения оружия, сможешь провести дополнительную юстировку?»

«Да», — коротко ответила она, а я задумался о том, как её ещё можно использовать. Понятное дело, что юстировка — часть комплекса «берсерк». А это значит, что, не включая субличность, можно использовать отдельные процедуры.

«Система, перечень функций, активизируемых в ходе применения субличности берсерк».

«Юстировка. Тактический анализ. Гормональный контроль».

Так, с юстировкой всё ясно, она поваляет во много раз ускорить закрепление моторных функций, а остальное? Нам рассказывали вскользь обо всём. Но при этом запретили вмешиваться в работу, поэтому информация не задержалась в голове. А сейчас нужно просто обновить.

«Система, Параметры доступного тактического анализа».

«Тактический анализ недоступен. Недостаточно места в кэше для работы эвристических программ. Запись в основную память невозможна. Ошибка подсистемы».

«Система. Параметры гормонального контроля».

«Гормональный контроль позволяет кратковременно изменить гормональный фон. Наиболее часто применяемые гормоны: адреналин, тестостерон. Использование эндорфина и серотонина категорически запрещено на аппаратном уровне».

Я усмехнулся. Рассказывали, когда включивший эти гормоны оператор умер от голода в трёх шагах от полного холодильника. Он валялся на диване в бесконечном экстазе, как наркоман под дурманящей капельницей. Значит, можно привести организм в боеготовое состояние и применять юстировку для изучения новых боевых навыков. Глаза сами собой скользнули по шот-рапире, как я её назвал. В паре с пистолетом она должна быть вполне эффективна. Тогда надо натренироваться стрелять с левой, а клинок держать правой руке. И ориентироваться в первую очередь на скорость, так как тягаться силой с местными барышнями я попросту неспособен. Да и руки у них подлиннее будут.

— Катарина, — позвал я храмовницу, когда отошли от места нашего первого привала где-то на три километра, — а как рыжая от пули увернулась? Это же невозможно.

— Она услышала, как ты курок взводишь, — тяжело дыша ответила девушка. Да, не созданы львицы для марш-бросков. Их удел — это резкий сокрушительный рывок на короткой дистанции. Желательно из засады.

— Это не курок, — пробурчал я. — Это предохранитель.

— Перта… харинтель? — попыталась повторить Катарина незнакомое для неё русское слово. Но вышло это столь коряво, что я улыбнулся.

В животе урчало. Мои модные туфли-пулены окончательно развалились, превратившись в драные тапки без носов. В дырки попадали травинки, палые листья и мелкие камушки. Такими темпами мозоли будут обеспечены. Небесная пара встал в зенит и от этого было душно. А когда переходили от лесочка к лесочку, то спину жарило как на гриле. Вся одежда пропиталась потом, от которого уже выступила соль. Губы потрескались. Нос забивал запах степных и лесных трав, перемешанный с пылью. Одна радость, какое-то время мы шли в пологий подъём, а сейчас, наоборот, спускались.

— Жрать, — протянул я, глядя перед собой. Казалось, этому пути не будет конца. Как я сейчас был благодарен ротному, который по сорочке гонял нас каждое утро по пять километров по полной выкладке.

— Я хочу сырную похлёбку, — с нотками лёгкой досады продолжила мою мысль Лукреция. Волшебница шла, придерживая подол платья. Но всё равно оно уже успело порваться.

— А я мяса на углях, — подхватила марафон Катарина. — Его надрезать и в щёлочки лук с чесноком напихать, а ещё лучше в пиве вымочить.

— Не умеете вы отдыхать, — приободрившись, повысила голос Урсула, а я настроился выслушать байку. И та не заставила себя долго ждать. — Помню, с подружайками в юности гулёны были. Наденем платье короткое, подол на два пальца ниже дырки, и по кабакам. Я всегда заходила и с порога била по роже вышибалу. Если одолею, свиная ножка и кувшин пива за её счёт. Только два раза меня выкидывали. А один раз помню, так нажралась, что замужлась.

Я усмехнулся. Замужиться — это слово «жениться» шиворот-навыворот.

— Значит, слушайте, просыпаюсь я на полу в каком-то доме, голова с похмелья трещит. Надо мной склонились какие-то люди. И паренёк такой весь ладный и в чём мать родила рядом. Тоже без чувств, зато с бутылкой в руках. Значит, понимаю, что пинать будут, поскольку нашу кузнечиху узнала. И тут я как квакну, мол, руки и сердца вашего сына просить хочу. А в ответ, мол, смотри не передумай, а то челюсть после кузнечного молота год не заживает, и всю жизнь потом шепелявить, никакая волшебница не исправит. Ну, моя челюсть мне дорога, да и кузнечонок недурной собой. На следующий день к алтарю небесной пары, даже приданого не дали. Да и бездна с ним, я и так жизнью довольна.

Урсула ещё много рассказывала, а мы шли и шли.

Один раз что-то упало с неба в траву, а когда я пригляделся, то увидел нечто с крыльями летучей мыши, мордой ящерицы, когтистыми лапами и длинным хвостом с неким подобием плавника на кончике. Я даже загляделся, а тварь в ответ распахнула розовую пасть и зашипела, придавив собой крупного зайца, которым не хотела делиться. А крылья в размахе метра полтора — два будут, как у крупного орла. Само создание не тяжелей десяти килограммов, наверное. У летающих существ всегда вес меньше, чем внешне кажется.