1972. «Союз нерушимый...» (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 58

Любовь, на мой взгляд, это нечто другое. Более воздушное, что ли…душевное! Когда ты вспоминаешь свою любимую, и в груди разливается такое тепло, такая нежность, что просто не выразить словами! А не так, как у меня с Ириной — вспомню о ней, так начинает трясти от вожделения, и все что я знаю — это то, что хочу вонзиться в нее и не отпускать как минимум сутки! Это не женщина, это какая-то суккуба! Надо же суметь навести на меня такое вожделение, такой морок!

Мы попрощались с Самураем и поехали в гостиницу — выписываться. А после полудня мой кадиллак уже уверенно наворачивал кружева на крутых крымских серпантинах. Все кончается — отдых тоже. Пора брат, пора!

В дороге ничего особого не случилось. Ничего интересного. Ехали, заправлялись, останавливались в кафе поесть. Потом пробивались через группу любопытных у кадиллака: «А крыша в дождь не протекает?» «А много жрет?», и снова дорога. Уже при подъезде к Москве врезал ливень, да такой мощный, что дворники не справлялись и почти ничего не было видно. Я от греха подальше прижался к правой полосе и так тащился километров десять, пока дождь немного не приутих. И тут же увидел аварию — молоковоз-газон въехал в «волгу» ГАЗ-21, в ее зад. Особых разрушений не было, все-таки это «волга», а не китайские якобы автомобили с кузовом из папиросной бумаги, но бампер газон у «волги» помял. Да, в этом времени еще делают крепкие машины, будто на века.

Знакомый гараж, знакомая высотка — будто только вчера мы собирали чемоданы и отправлялись в Крым. Время летит — как цифры на спидометре.

Квартира уже родная, привычная, как старая перчатка. Человек быстро привыкает к хорошему, и считает все это в порядке вещей. Заслужил!

А заслужил ли? У меня время от времени возникает какое-то странное ощущение…будто я — это не я, и что мир вокруг меня будто кем-то нарисован, написан. Сидит такой вот…Карпов…и щелкает по клавишам ноутбука, засовывая меня туда, куда Макар телят не гоняет, а я и суечусь, а я и бегаю по мановению его шаловливой руки. Об этом еще Станислав Лем писал…есть у него рассказ, в котором упоминаются некие компьютеры-миры. Каждый компьютер — это человек. В одном живет красотка с золотыми волосами, другой — мужчина, третий…в общем — каждый из этих компьютерных виртуальных людей живет в своем придуманном мире и считает, что других миров нет. Что его мир единственный, и…настоящий. Так вот и я…суечусь, прогрессорствую…а может все напрасно? Может я просто компьютерная программа, которая живет так, как ей предназначил хитрый программист?

— Ты меня слушаешь? Миша?! Что с тобой?

Ольга пихнула меня рукой в плечо, и тогда я очнулся, посмотрел на нее мутным взглядом и тупо спросил:

— А ты — настоящая?!

— Что значит — настоящая? — слегка даже обиделась Ольга — Я никогда тебя не обманывала, не изменяла, не строила против тебя козни! Всегда за тебя! А ты говоришь — настоящая ли я!

— Я не о том — поморщился, и в нескольких предложениях изложил то, над чем сейчас задумался. Ольга хихикнула и помотала головой:

— Да, ты настоящий фантаст! И это профессиональная деформация, как ты говоришь! Уже и не может без своей фантастики! Расслабься! Ешь давай! А ночью я тебе такую фантастику покажу — даже ты удивишься!

Нет, я не удивился. Удивить меня в сексе уже давно нечем — впрочем, как и всех пользователей интернета. Ведь куда в первую очень лезут те, кто дорвался до всемирной паутины? Правильно — на порносайты! Потом это конечно надоедает, но…всегда популярно. Иначе давно бы сошло на нет. Так что пользователь сети всегда продвинут в отношении секса. И мне думается — это хорошо. Читал о том, что в советское время некоторые семьи даже распадались из-за того, что супруги не испытывали удовольствия со своим «супружником». Ну не знали они — что и как! Может и враки, конечно, но за что купил — за то и продаю.

Встреча Никсона состоялась через два дня. Меня попытались привести в цивильный вид — костюм, галстук и все такое — но я почти послал присланного ко мне консультанта на несколько интересных букв, сказав, что одену то, что хочу, и никто не будет мне указывать — что надевать. От меня и отстали. Все-таки я писатель, да еще и с мировым именем, и мне прощают то, что никому бы не простили. В том числе и такую…в общем-то ерунду.

Писатель вообще-то должен отличаться от других людей. От него этого ждут. Писатель — эксцентричен, слегка не в себе (только сумасшедший напишет такие безумные придумки), так что и одевается соответственно пожеланиям тараканов в своей голове. Как сказал мой духовный гуру фантаст Юрий Никитин: «У писателя что-то должно быть не как у всех — или ширинка расстегнута, или рукав в говне!». Посмеялся, конечно, но суть передана точно. Писатель (особенно в советское время!) — это некий небожитель, спустившийся с небес к простому народу. И он не должен опрощать себя — это разочарует тех, кто с ним встретился. Дай народу то, чего он ждет — и народ будет тебе благодарен. И запомнит эту встречу на всю жизнь.

Надел я простые смесовые бежевые штаны (как обычно), и простую светлую рубашку почти без рисунка. Ольга надела юбку чуть ниже колен с разрезом чуть не до пояса, легкую полупрозрачную блузку, под которой проглядывал французский лифчик, и туфли на высоченных шпильках. И выглядела просто потрясающе.

Кстати, вопрос о том — надо ли вместе со мной быть и Ольге предварительно поднимался. В таких делегациях встречающих и провожающих лишних людей нет, и все места строго регламентированы. И кто такая Ольга, чтобы вместе с высшими чинами страны встречать президента США?!

Но вопрос уладился мгновенно после того, как секретарь Госдепа сообщил, что присутствие Ольги очень даже желательно — сам Президент осведомлялся, будет ли она на встрече. Так как очень понравилась и ему, и его супруге.

Самолет Никсона приземлился точно по расписанию. Мы с Ольгой стояли позади всей делегации встречающих и смотрели, как тяжелый боинг «Борт номер один» подруливает к предназначенному ему месту. Впереди стояли Шелепин и Семичастный, позади них — правительство во главе с несменяемым Косыгиным.

Я много читал о Косыгине, и знал — почему он несменяем. Ларчик открывался очень просто: среди бездарей-партийных функционеров он практически единственный заботился только об экономике страны. Он единственный РАБОТАЛ. Потому и пережил все политические дрязги, не влезая ни в какие политические коалиции и разборки. За редким исключением: например он поддержал смещение Хрущева, так как считал, что Хрущев пошел не Ленинским путем и ведет совершенно не туда.

А еще — он единственный из членов Политбюро не поддержал введение войск в Афганистан. Что в дальнейшем явилось причиной его практически полного разрыва с брежневской коалицией. Этого ему простить не смогли.

Косыгин был умнейшим хозяйственником, и собственно во многом благодаря ему экономика СССР оставалась на плаву — при всей ее ущербности и нежизнеспособности. Теперь, когда весь упор сделали на развитие экономики, Косыгин работал днями и ночами, пользуясь предоставленной ему возможностью делать то, о чем он мечтал всю свою жизнь. Фактически ему дали карт-бланш на рывок вперед — без ограничений и оговорок. Предварительно наметив путь — исходя из тех заметок, что я передал Шелепину. Это мне по секрету рассказал Семичастный в одну из наших с ним встреч. И я был очень рад, что Косыгина не затронули наши бурные реформы.

Министра иностранных дел я особо не знал. Поставили его министром — да и ради бога. Как тем более замов. Не интересовался этим народцем в свое время. А то, чем я не интересовался, о чем не читал — как я могу это знать? Я ведь к мировому банку знаний не подключен…

Двигатели боинга ревут, пыль по аэродрому несется — ковровые дорожки едва не сдувает. Вот же показуха! На кой черт нужны эти дорожки?! Без них нельзя, что ли?!

Толпа встречающих — человек сто. Плюс почетный караул, плюс оркестр. В общем — несколько сотен человек кроме тех, кого не видно. А кого не видно? Снайперов, конечно. Плюс незаметные люди, коими наводнили весь аэропорт и прилегающие территории. Ведь все может быть — в том числе и провокации со стороны…кого? Ну…какого-нибудь ГКЧП, к примеру. Тех, кому не понравились реформы.