Тропою Верности и Веры. Акт 3 (СИ) - Гарин Александр Олегович - Страница 13

Перед ними, поднимаясь высоко над головами людей, высился черный гранитный обелиск. Основным мотивом вырезанной по всей поверхности подножья росписи оставались черепа животных и людей, скалящих клыки. Вершина обелиска представляла собой срезанное острие, увенчанное грубым очагом из камней. Из середины очага вздымались черные языки гранитного же столба пламени.

— Языческий алтарь, — проговорил Зандер, рассматривая руны, грубо высеченные в камне. — Древний как сама земля. Интересно, что он делает здесь, в Курасте, издревле считавшегося сосредоточием религии Света. Взгляните, — некромант приблизился, заложив руки за спину.

— Камень как камень, украшенный резьбой, — проворчал Таул, чье превосходное зрение позволяло обозреть руны издалека, не приближаясь к обелиску. — Похожи на старосеверный диалект, по крайней мере, некоторые значки обозначают понятные мне слова. На что тут смотреть? Эй, Мрай! Может это по твоей части? Хотя сомневаюсь, чтобы ты умел читать.

Варвар ответил презрительно-предупреждающим рычанием. Тонкие пальцы Саиды успокаивающе легли на мускулистое плечо, усмиряя вспышку гнева. Улыбнувшись девушке, варвар подошел ближе.

— Половину разберу, пожалуй, — проворчал Мрай, наклоняясь чуть ли не вплотную к закорючками, выписывающим волну по подножью обелиска. — Алтарь чего-то там… некоего Гибсд… нет, Дибг… — он наморщил от усилия лоб, протягивая руку. — Древнему… э… убийце… И воспря…

— Не прикасайся! — внезапно взревел некромант, бросаясь вперед, и слыша, как варвар договаривает:

— … воспрянет прикосновением.

Обелиск замерцал. Вначале тусклое, едва видимое серое свечение стремительно обретало окраску и насыщенность, пульсируя, поднималось все выше, подбираясь к каменному огню. Пока не вспыхнуло кроваво-красным, окрашивая камень в раскаленные цвета пламени, ревушего на самом верху обелиска. На поверхности обращенной лицевой стороной к путникам, проступил контур зазубренного варварского клинка, с выгнутым эфесом и лезвием, шириной в ладонь, плавно сужающимся к кончику дуги, образованной телом лезвия. Варвар отшатнулся, запрокинув голову и глядя на огонь, пылающий на вершине алтаря.

— Лезвие Старой Религии, — выдохнул кто-то позади. Саида вздрогнула, глядя расширившимися зрачками на побледневшую, дрожащую Уну. — Алтарь Гиддбина!

Заросли угрожающе затрещали. Из зелени, из-под разрушенных зданий и прямо из земли лезли гремящие костьми мертвые подобия воинов. Скалили длинные клыки мохнатые саблезубые кошки, припадали к земле, готовясь к прыжку стремительные леопарды, с шкурой белой, как снег. Нетерпеливо сжимали костлявые кулаки крупные скелеты, по размерам не уступающие в росте варвару Мраю, размахивая заржавленными топорами. Качнули головой, увенчанные острыми рогам чудовищные подобия туров, взрывающие землю копытами. На кончиках рогов животных плясали языки пламени. Такие же огни стекали по ребрам скелетов, расцвечивали шкуры хищных кошек дорожками огня, бегущими по хребту.

— Стой! — Вскричала Уна, увидев, как меч Мрая рассекает ближайшего к ним костлявого воина точно туман. — Это мертвые призраки! Они не тронут вас! Ждите Гиддбина!

Словно в ответ на произнесенное вслух имя, из алтаря выдвинулась оскалившаяся морда исполинского коня, объятого красным пламенем.

— Лезвие Старого Мира! — взревел всадник, занося над головой чудовищного размера топор. Россыпь искр сорвалась, рассыпавшись по земле. Глаз коня и глаза всадника полыхали длинными языками пламени, такого же красного, как пылающее на вершине обелиска. Развернувшись, хлестнула раскаленная цепь, метясь в Саиду.

Взревев от ярости, варвар поймал конец цепи, и, сунув конец меча в ребра вставшего на дыбы коня, рванул цепь на себя, замахнувшись облапленным жидким огнем клинком.

На краткий миг глаза всадника полыхнули удивлением и недоверием. Огромный кулак сжался, подтягивая к себе цепь и варвара, висящего на другом конце. Огненная лошадь молотила передними копытами воздух, хрипя и разбрасывая горячие огненные брызги, вылетавшие из оскаленного рта.

— Дикий Гиддбин! Покровитель Охоты и Войны!

Всадник повернул голову, взмахом топора отбивая удар меча северянина. Уна, выпрямившись и опустив лук, чуть склонила голову.

Секунды, растянувшиеся в вечность, огненный всадник мерил девушку и её спутников пылающим взглядом. Затем расхохотался, дернув цепь так, что варвар полетел под копыта лошади, с фырканьем заплясавшей на месте.

— Есть помнящие тебя, Лезвие Старой Религии, — Уна говорила четко, свободно, и спутники ее понимали. Как понимал новый язык и старый покровитель охотничьей удачи.

— Клянусь Холодным Ключом, — Гиддбинн вонзил пятки в бока коня, укрощая его, — этот город не вымер окончательно.

Земля содрогнулась, когда исполин спрыгнул с лошади, обводя взглядом спутников Уны. Амазонка подавила нервную усмешку. Можно быть богом и древним символом ушедшего времени. Можно обладать бессмертием и силой, способной сокрушить горы. Но, если тебя не понят и не чтут, даже такие существа, как огненный всадник, склонны впадать в меланхолию, находясь внутри собственного алтаря. Иными словами — Лезвие Старой Религии давно не слыхал своего имени, произносимого устами почитателей, и буквально до смерти устал от одиночества. А значит — был не против поговорить без оружия.

Паладин вложил меч в ножны. Он не успел принять участия в битве, но теперь, когда древний бог, или демон, ступил на землю, содрогнувшуюся под ним, он вышел вперед. Он был лидером их отряда, и вести разговор следовало ему, а не его воинам.

— Гиддбин, — тщательно выговаривая незнакомое ему имя, проговорил он. — Что заставило тебя проснуться от одного лишь человеческого прикосновения? Что тебе нужно на земле, которая едва помнит тебя?

Краем глаза паладин видел, как подобрались варвар и некромант, а волшебница тихо сползла с ковра и утвердилась на ногах, опираясь на свой посох. Похоже, все, за исключением амазонки, готовились к битве — с самим древним демоном.

Глаза Гиддбина полыхнули темным пламенем. За его спиной похрапывал и рыл копытом землю конь древнего существа. С морды животного, шипя, срывались искры, падая на землю — на почве затем еще долго тлели угольки. Амазонка стиснула сильными пальцами древко копья, с тревогой глядя на спутников.

— Красивая наложница, — блеснул жуткой улыбкой монстр. Глаза без зрачков оценивающе рассматривали Саиду, вспыхнувшую от бесцеремонного взгляда и слов существа.

Амазонка подвинулась ближе к святому воину, кладя пальцы на запястье, и жестом удерживая руку, лежащую на рукояти меча.

— Святоша новой религии, девчонка с посохом, — пылающие глаза переходили с одного на другого члена маленького отряда, — варвар с севера, едва ворочающий языком. А… И Сын Волков здесь! Не вымерли все-таки… Жаль! — Рыкнуло божество войны древних народов, небрежно кладя скрещенные руки на рукоять топора, перевернутого и упертого лезвием в землю. — И двое слуг смерти. Для полноты компании. Святоша, недостойный моего внимания, ты смеешь задавать вопрос Лезвию Старой Религии? Эта земля помнит Гиддбина!

— Настолько хорошо, что Гиддбин пробуждается от прикосновения первого попавшегося странника? — голос Искандера дрогнул от сдерживаемого гнева. — Эта земля забыла тебя, демон!

Топор взлетел в воздух, очерчивая ревущий круг. Гиддбинн откинул голову, так что змеящиеся, толстые сальные пряди волос упали на спину, и расхохотался во все горло.

— Что мы, стал быть, слушаем этого мертвого пса?! — зло вопросил Мрая, подбираясь для прыжка. — Убьем его!

Могучий удар ладони демонического призрака прошлого пришелся по груди варвара, отбрасывая его назад.

— Отлезь, глупец, — презрительно бросил Гиддбин. — Говори ты, — Уна выступила вперед, оставив копье воткнутым в землю.

— Прошу тебя, Лезвие Старой Религии, дай нам пройти, — проговорила амазонка, бесстрашно глядя на возвышающееся над ней существо.

— Нет, — осклабился демон, приближая напоминающее маску черепа лицо так близко, что приглушенный огонь глаз идола осветил лицо девушки. — Вы останетесь здесь. Я так хочу!