Дочь княжеская. Книга 3 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 30

Хрийз удивилась, как это Лилар так точно все запомнила.

— Вы вдвоем это услышали, насколько я понял, — сказал Тахмир.

— Еще Гральнч был, — встряла Хрийз. — Нагурн.

— Тогда проще. Три фразы услышали трое — значит, каждому по одной.

— Но кому какая?! — воскликнула Хрийз.

Эрм слегка развел ладонями:

— Кто же скажет… Основное отличие оракула от пророка — он создает реальность с помощью того, кто услышал его слово. Пророк видит — то, что должно случиться без вариантов, то, что может случиться, то, что вероятно случится. Разобраться в пророчестве непросто, но можно. Предотвратить пророчество — возможно, не всегда и далеко не каждое, но бросить вызов — почему бы и нет. Бросить вызов, переломить, направить путь в обход прореченного. А слова оракула формируют реальность, которую проводит в жизнь уже только сам услышавший. Мнение со стороны здесь не имеет никакого значения. Можно хранить услышанное в тайне, можно рассказать каждой травинке, потратить всю жизнь на разгадку или отмахнуться как от бреда помешанного умом — не это важно.

— А что важно, Эрм? — напряженно спросила Лилар.

— То, кто ты есть, — спокойно ответил он. — Только это.

Хрийз молчала. Нет судьбы… Может быть, это у Гральнча нет судьбы или у Лилар. Смерть вокруг… стихия Смерти? Но никто из троих не является неумершим и не планирует им стать, а хотя… все может быть. Не доживешь до лета — а вот это любой может не дожить, время такое.

— Прошу прощения, — Тахмир встал. — Дела.

Он ушел через портал. Был и не стало. За окнами остывала зелено-золотая, с коричневым и алым, заря.

— Лилар, что же нам делать? — спросила Хрийз у неправильной горничной.

Та положила ладонь на ее руку:

— Жить, госпожа. Просто — жить. И пусть будет, что будет.

Утро не задалось. Бывает. Сначала долго просыпалась, в полудреме шла сквозь бредовые туманные коридоры без дверей и никак не могла найти выход, а когда удалось наконец то продрать глаза, долго соображала, почему тут комната, а не коридор… Встала, умылась — легче не стало. "Заболела я, что ли?" — мрачно подумала Хрийз, рассматривая свое лицо в зеркале. Лицо хмуро глядело красными, как у упыря в боевой трансформации, глазами.

Она не болела ни разу с тех пор, как оказалась здесь, и воспринимала это как должное. И теперь очень обиделась: столько проблем, особенно по учебе, и на тебе, получи местный грипп под роспись! Потрогала пальцами себе лоб, облегченно выдохнула, — температуры, вроде бы, не было.

— Вы хорошо себя чувствуете, госпожа? — встревожилась Лилар, переступая порог.

Лилар где-то провела всю ночь, вместо нее в коридоре дежурил другой. Он хорошо маскировался, ребята с этажа ничего не замечали. Но Хрийз обостренным нервом чуяла хранящее присутствие и не могла нормально спать, переворачиваясь с боку на бок всю ночь. Неудивительно, что сейчас голова словно свинцом налитая!

— Все в порядке, Лилар, — соврала Хрийз. — Все хорошо.

Ну, не могла она пропускать занятия! Сколько уже пропустила до того, страшно даже подумать. А через двенадцать дней квалификация-допуск на практик в море.

В море Хрийз просто обязана была попасть. Она чувствовала: так надо. Надо, и все. Поэтому никаких болячек.

К уроку у вредного Лае Хрийз поняла, что переоценила свои силы. Потому что лекцию с теорией она как-нибудь пережила бы, но в расписании стояла практика. Практика по магии — сама по себе вилы, а уж с гудящей словно от удара пыльным мешком головой…

лТопи придрался, конечно же. Кто бы сомневался. Н придирается ко всем и всегда, а жертву — плохо подготовившегося ученика — вычисляет на раз-два с помощью какого-нибудь артефакта. Может, у Весны такой заказал, а может, и сам сделал. С него станется!

Хрийз стиснула зубы и терпела, но пропустила половину объяснений. И полыхнувший в руках огонь взметнулся гудящим столбом до самого потолка — и это вместо маленькой, скромной искры-на-растопку, как требовалось по условиям задачи.

— Что зеваете, ваша светлость? — раздраженно осведомился Лае. — Тушите!

Пожар сам по себе не мог причинить особого вреда в магически изолированной аудитории для практических занятий. И сокурсники тут же прикрылись щитами, щиты в принципе освоили уже практически все. Хрийз попыталась было укротить стихию огня, как учили, упражнение на контроль, упражнение на стабилизацию…

Ощущение: резко выключили свет. А затем его включили.

Хрийз лежала, блаженно прижимаясь пылающей головой к холодной плитке поле, а Лае над нею заканчивал выразительную речь:

— … вашу мать! Кто, скажите мне на милость, кто, ну, кто берется за практику по основам магии в таком состоянии?! Лежать! Не вставать! Сейчас появится врач. А ты куда смотрела?! — и по кочкам, это уже очередь Лилар пришла, выслушивать в свой адрес свирепые нотации.

Хрийз пришла в себя в школьном лазарете… Лежала под колючим одеялом, рядом на тумбочке стояла высокая кружка с питьем. От кружки тянуло фруктовой кислинкой, настоянной на исцеляющей магии, и верная Лилар помогла сесть, поддержала руку и проследила, чтобы Хрийз выпила все до конца.

— Зимняя лихорадка, — сказала она, озвучивая вердикт школьного целителя. — Бывает, госпожа. Придется потерпеть…

— Сколько? — шепотом, говорить в голос было невероятно больно, спросила Хрийз.

— Дней шесть, обычно.

— Шесть дней! — возмутилась Хрийз. — А как же квалификация, как же… в море…

Лилар мягко, но непреклонно уложила ее в постель, укрыла одеялом, подоткнула края:

— Никакого моря, госпожа, — твердо заявила она. — Даже не думайте.

Ну, вот. Нет в жизни счастья! Хрийз ткнулась разгоряченным лбом в подушку и бессильно расплакалась.

Ночью жар немного спал. Хрийз лежала тихонько, но сквозь приоткрытые веки видела Лилар, та сидела у окна за столиком, и в тихом, уютном свете ночной лампы что-то читала. Окно за ее спиной сильно зеркалило, отражая палату в мельчайших деталях.

Дверь открылась, впуская двоих. Школьного целителя, госпожу Заряну и князя… Лилар тут же встала, отложив книгу.

Хрийз зажмурилась, пытаясь загнать обратно проклятые слезы. Не очень-то у нее получилось.

— Зимняя лихорадка, — объясняла целитель диагноз. — Неприятно, но не смертельно: средняя степень тяжести.

Она говорила что-то еще, но князь, кажется, толком не слушал. Подошел, присел на край, кровать жалобно скрипнула под его весом. Взял за руку — обеими ладонями, как драгоценную вазу из хрупкого стекла. Молчал, а что тут скажешь. Но Хрийз воспринимала исходящие от него тепло, поддержку, сочувствие очень четко и ярко. Она всхлипнула, вцепилась в родную руку и не отпускала, пока ее вновь не утянуло в болезненное забытье.

Но сквозь нездоровый сон она продолжала ощущать крепкие сильные руки, бережно поднявшие ее с постели.

Короткий обжигающий холод портала, другая постель, совсем не похожая на больничную, родная прохладная ладонь на лбу.

— Папа, — Хрийз не осмелилась бы сказать такое наяву, а в бреду зимней лихорадки было можно, и она сказала: — Папа, я люблю тебя…

И провалилась в забвение окончательно.

В полубреду-полуяви катились сквозь нездоровый сон серые волны, и с одной из них пришла Дахар. В иных обстоятельствах Хрийз испугалась бы, но сейчас — никакого испуга, лишь удивившее ее саму спокойствие.

— Вы пришли меня проводить? — спросила Хрийз.

— Нет, — качнула головой Дахар, опустилась на одно колено, взяла руку Хрийз и на миг прижалась к ней губами.

Ледяная сила неумершей влилась мощным потоком, смешалась с собственной и принесла странное успокоение. Наверное, именно после визита Дахар что-то переломилось, и болезнь пошла на спад. Хрийз много спала, но это был уже настоящий сон, а не температурный бред. И всегда рядом была Лилар, Хрийз видела ее каждый раз, когда открывала глаза. Приходила Хафиза Малкинична, ругала — надо же было не беречься и вот так заболеть! Лечи теперь глупую. Ель принесла самолично вышитый кармашек для всяких мелочей.