Тайны темной осени (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 27

— А кот? — я огляделась, разыскивая чёрную шубку.

Кота не было. Ни на постели, ни в одеяле, ни под столиком, ни на диванчике, ни в гардеробной нише…

— Какой кот? — сделал невинные глазки Похоронов.

— Обыкновенный чёрный! — крикнула я. — Не отпирайтесь! Вы сами попросили меня нарисовать его!

— Я, — сказал Похоронов, — попросил вас нарисовать угол купе. Что вы нарисовали там ещё и какого-то кота, это уже предмет другого разговора.

Я молча смотрела на него, понимая отчётливо, что сейчас из меня делают дуру. Круглую, квадратную, овальную, — весь этот список. Чёртов маг из дурных сказок пудрит мне мозги, а я терплю это. Но, с другой стороны, какие ещё у меня могут быть варианты?

— Кукла, — сказала я наконец. — О которой вы говорили с кем-то по телефону. Что это такое ещё? Она такая же, как те, что видела я?

— Вы видели кукол? — он весь подобрался, ни дать ни взять, охотничий пёс, взявший след.

— Да, — сказала я. — Одну у себя, другую в доме во Всеволожске. Тогда, когда вы меня… в машину запихнули.

— Расскажите… нет, нарисуйте их!

— А как же запрет? — ехидно осведомилась я.

— К чёрту запреты, — Похоронов взволнованно поднялся, сделал пару шагов до двери, затем пару шагов обратно, потом снова до двери, от двери обернулся и поторопил меня: — Ну же, рисуйте!

Я взяла карандаш, второй блокнот, — первый мне не удосужились вернуть, — и начала рисовать.

Параллельно вспоминая… Вот я открываю таблеткой домофона дверь парадной. Вхожу в лифт, сверкающий зеркалами. Переступаю порог квартиры…

… И снова поплыл перед носом тошнотворный, хотя и слабый, запах подгнившего мяса. Кукла вспомнилась до последней чёрточки — маленькая гадость размером в ладонь, без глаз и без рта, без носа, гладкое тряпичное личико. Как она корчится в пламени, скрючивается, шлёт беззвучный крик в небеса — твари хочется жить, надо же…

Похоронов выдернул блокнот из-под моих пальцев, аккуратно отделил изрисованный, вернул мне блокнот мне обратно:

— Теперь вторую.

— Что — вторую? — не поняла я.

— Вторую куклу.

Я нарисовала и вторую. На кресле за компьютерным столом, на подлокотнике лежала. И как лопнула лампочка, пославшая острый осколок прямо в лоб одному из безглазых лиц. Как кукла падала, теряясь в слоях иллюзии, проваливалась куда-то вниз, вниз, туда, где её разыскать будет очень непросто. А после Похоронова, пожалуй, и вовсе невозможно.

По сей день не знаю, что он делал там, дожигал оставшееся или рылся в руинах, в надежде найти хоть какой-нибудь, оставленный преступником, след…

— Благодарю, — Похоронов сложил аккуратно листочки и спрятал в карман. — Вы серьёзно помогли следствию, Римма. Следствие в долгу не останется.

— Как там правильно отвечать… — буркнула я. — Служу Отечеству?

— Служу Свету, — серьёзно, без тени насмешки, отозвался Похоронов.

— Это какой-то с ветки упавший Дозор, — сообщила я, и вдруг поймала мелькнувшую в уголке рта усмешку.

Но у меня уже не было сил. Каково это, угодить в страшную сказку с магами и злобными куклами, угодить целиком, с головы до пяток, и не свернуть при этом с ума?

— Вы издеваетесь, — горько сообщила я Похоронову. — Но пусть ваше веселье тяжким камнем ляжет на вашу совесть.

— Вы передо мной ещё извинитесь, Римма, — пообещал тот. — Вот увидите.

— Ни за что, — отрезала я. — Вы — невыносимый тип!

Он склонил голову в шутливом поклоне: да, невыносимый. Такой вот уже уродился, что теперь сделаешь.

Проклятая проводница. Кажется, я сейчас, только что, станцевала лезгинку, и мой танец оценили как средненький, на троечку, далёкую от призовых мест, как луна от сельского парня, пропалывающего после обеда картошку на маленьком огородике семьи…

ГЛАВА 6

Вагон слабо качало на поворотах, и стелился за окном всё тот же туман. Нетбук заряжаться не спешил, даже с великодушно одолженным невыносимым Похороновым powerbank’ом. У меня не было с собой книги-в-дорогу. Чёрт, даже газет с кроссвордами не было! А рисовать Похоронов мне запретил. Впрочем, после совершенно изумительного по технике и наполнению рисуночка на окне в коридоре я не рвалась рисовать сама.

Спать не хотелось. Бегемот убрёл куда-то, его не было и не ощущалось даже присутствия, но я пробовала поспать — ничего не вышло. Даже мигрень окончательно растворилась в сиреневых далях. Здорово, когда у тебя ничего не болит. Настоящее счастье, когда абсолютно ничего не болит, а перед этим хотелось от боли повеситься. Но если при этом тебе абсолютно нечем заняться, даже в окно не посмотришь — что можно увидеть в сыром тёмно-сером тумане?

Мысли крутились в голове как подбитые вороны. Долбили мозг, но я не могла никак придать им систему. Такого раздрая, доставлявшего мне почти физическую боль, я давно уже не испытывала.

Петля Кассандры. Если я верно поняла, это означало, что рисую я правильно, но поверить в мои рисунки никто не может, я сама в том числе. А если нарисовать неправильно? И не поверить. Неправильность сбудется?

В данной реальности что будет неправильным, думай, Римма, думай, голова, косичку заплету.

Имеем какую-то злобную магию. Похоронов — опер, пытается эту злобную магию пресечь. Если на мне — петля Кассандры, может, стоит нарисовать что-то хорошее? В него никто не поверит, а оно сбудется. Доказательство от противного, называется. Ведь все пророчества Кассандры сбывались с пугающей точностью. Но до того ей не верил никто.

Я ощутила знакомый зуд в пальцах. Сейчас бы взять блокнот и… Но нет блокнота. Нет ли? Я взяла сумочку и стала в ней рыться, вдруг завалялся там блокнот.

В женской сумке — любой! — можно найти всё, что угодно. Зеркальце, косметичку, старые обкусанные пластиковые ручки (есть у меня такая дурная привычка, грызть колпачок в раздумиях. Со школы осталась. Переучить не получилось, сама проявить силу воли и отучить себя от дурацкой этой привычки не могла — слаб человек, а потом стало без разницы: в мою жизнь прочно и надолго вошла клавиатура…).

Я перевернула сумочку вверх дном и высыпала всё её содержимое на постель. Платочки ZEWA, половинка шоколадки, заботливо завёрнутая в пакетик. С одной стороны, шоколад не портится так быстро, как, скажем, йогурт или куриная ножка, но с другой — а сколько он там уже лежит? Полгода? Год? Кто бы ещё подсказал!

Мигренол. Нашёлся, когда не надо. Я посмотрела срок действия лекарства, — ещё годится — и положила на видное место. Надо будет во внешний карман сумочки переложить, чтобы под рукой был, мало ли.

Старый ключ от гаража… Давно уже нет гаража, продан ещё когда я училась в институте, но ключ с прозрачным, алыми полосами, брелком остался… Небольшая тоненькая книжечка о холодной укладке волос. Сломанная пилочка для ногтей. Два флакона лака для ногтей же — сиреневого и белого цвета соответственно, с основательно подсохшим содержимым. Сиреневый даже успел разложиться на фракции: прозрачный слой внизу, матовый в середине и ярко-красный сверху. В мусор!

Монетки — два рубля, пять… десятка. Да не простая! Я с огромным изумлением прочитала надпись «Б.М. АЛЕКСАНДРЪ III ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ ВСЕРОССIЙСКIЙ». Откуда?!

Давно уже наличных денег в руках не держала. Не ездила в маршрутках и метро. Наверное, монетка попала в мою сумочку из прошлой жизни, студенческой. Вот там да — общественного транспорта наелась с лихвой.

Взяла сдачу и даже не посмотрела, сунула в сумочку. Тысяча восемьсот девяносто второй год. Наверное, монетка стоит дорого. Возможно, даже — очень дорого! Я бережно перепрятала сокровище в картницу для SD-флэшек, там как раз одно гнездо оставалось свободным. Так — не потеряю. Надо будет посмотреть стоимость такой монеты… наверное, дорого.

Я сразу подумала об Оле, лежавшей в больнице с переломами. Если тут несколько сотен тысяч, — а царские монеты всегда дорогие! — то деньги лишними не будут никогда.

Да… в такой маленькой сумочке, как видите, легко может обнаружиться едва ли не армейский — по объёму! — склад, и даже смысл жизни легко можно отыскать, если покопаться, как следует.