Звезда Гаада (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 96

Застыла, в ужасе смотря на крылья нападавшего, вдруг ставшие заметными.

Огромные, белые крылья. Сильные. Но белоснежные перья за мгновение стали чёрными, будто вымазанными сажей.

И два чернокрылых хранителя застыли передо мной, собирая силы для последней атаки.

Но ещё до взрыва разрушающей силы, до того, как Старейшина чернокрылых собрал свою мощь и вложил её в единственный смертоносный удар, я успела переместиться и встать между ними. В результате оба оглушающих болезненных удара Тьмой попали по мне. Удар Кайера в сердце. Удар Гаад в спину. Боль нахлынула, заглушая вырвавшийся у меня крик.

Зелёный огонь вокруг нас…

Растерянные глаза Кайера, уплывающие вверх…

Комната родителей и фотографии на стенах, заклеенных полосатыми обоями. Цветные яркие фотографии и чёрно-белые, тусклые. С одной из фотографий на меня смотрят знакомые глаза…

Приближающийся горный склон, покрытый коркой иней…

Красивые узоры инея…

Ледяная шаль подо мной…

И тишина…

Страшная тишина…

Чей-то отчаянный вопль разорвал ледяную тишину. Чьё-то расплывающееся лицо надо мной. Огромные изумрудные крылья, закрывшие нас от низкого неба…

Мир утонул в темноте.

Как спокойно. Наконец-то стало так спокойно и хорошо.

Темнота…

Я погружаюсь во мрак…

Тишина…

Я тону в бездонном колодце, в какой-то вонючей, вязкой, липкой, ледяной жиже. Завязла, погрузилась в эту дрянь с головой. В рот, раскрытый для того, чтобы глотнуть воздуха, проникла окружившая меня дрянь. Захлебнулась ею, забарахталась ещё яростней, чем прежде. И быстрее, чем раньше, стала погружаться вниз…

Часть 3.8

Камилл ходил по краю скалы, у пропасти, столь же безмятежно и увлечённо, как дети в моём мире ходят по поребрику. Испугалась, что окликну — и он потеряет равновесие, сорвётся вниз. Потому бросилась к нему, вцепилась в его руку, дёрнула изо всех сил на себя. И больно приложилась об скалу. Как и хранитель.

— Ты что делаешь?! — сердито проорала ему в лицо.

— Гуляю, — отозвался он не менее сердито, — В моём положении только это развлеченье может ненадолго вырвать меня из плена тоскливых мыслей. А сорвался бы — и ладно. Я уже устал от жизни.

Возмутилась:

— Думаешь, мне приятно смотреть, как ты падаешь?

— А тебя волнует жизнь такого никчёмного человека как я?

Мы сели, сверля друг друга взглядами.

— Что там у тебя опять случилось? — угрюмо осведомился мужчина, — Кажется ты и сама между жизнью и смертью.

— Да вот, полезла между двумя большими ударами Тьмой.

Он проворчал:

— А на вид — не дурочка.

— Сам-то что делаешь?!

— Что я делаю? — потерянный взгляд, — Меня в этом мире ничего не держит: с Эррией быть не могу, к тебе приблизиться даже не рискну.

Удивлённо моргаю:

— Я такая страшная?

Он фыркнул, потом серьёзно объяснил:

— Если подойду к тебе — ты сама от меня сбежишь. Особенно, если объясню, что являюсь тем самым Камиллом, старым, влюблённым в тебя дурнем.

Хмурюсь и недовольно произношу:

— Мне и без того гадостно, а ты пристаёшь со своими бесконечными загадками! Нет, чтоб прямо сказать, что ты из себя представляешь, где мы с тобой уже встречались и о чём именно говорили!

— Боюсь, от моего признания тебе станет ещё хуже, — мужчина отвернулся и слишком серьёзно посмотрел на обрыв.

Придвинулась к нему, сжала его ладонь в своих:

— Ты совсем не страшный, правда! Живи, Камилл! Может, ты встретишь другую Эррию!

— Мне нужна только она. Но её нет — и только ты способна удержать меня в этом мире, — мужчина всё ещё любовался пропастью, — Но я не осмелюсь назвать себя. Если ты позволишь мне тайно следить за тобой, тогда я вернусь и больше никогда по своей воле не приду на последнюю равнину: так у меня на родине зовут грань между жизнью и смертью, — он высвободил свою руку, — Впрочем, теперь моя родина в другом месте.

Жаль его, одинокого и несчастного. Хочется ему подарить хотя бы каплю тепла, чтоб ему не было так холодно!

Красные светящиеся искры появились у меня на ладони, я протянула их ему. Помедлив, хранитель взял подарок…

Красная искра, с трудом сдерживающая наползающий мрак, вспыхнула, засветилась ярче. Свет её заполнил темноту и пустоту, согрел их. Брызнул из моей души, затопляя замершее пространство. И схлестнулся с бушующей вокруг Тьмой…

Глотнула живительный воздух. И ко мне вернулась способность видеть.

Я лежала на горе, окружённая столбом красного света, одним концом уходившего в небо, а другим — вливавшегося в землю. И на душе было спокойно и хорошо, только тело жутко устало.

С трудом села. Обнаружила, что сижу на той самой каменной плите из белого и чёрного камня с вкраплениями красного, которые сама и сделала, когда меня вымотал Гаад. Растерянный Старейшина стоял слева от меня, в паре шагов, а Кайер сидел поодаль, справа. Вид у белокрылого был какой-то странный, а взгляд — отсутствующий.

— Не пробудись в тебе Третья сила — и тебя бы попросту размазало по горе, — мрачно объяснил чернокрылый.

— Значит, повезло, — улыбаюсь.

Он устало вздохнул и уточнил:

— Ты всё ещё намерена скреплять наш уговор? Или отложим это? А то белый змей скоро оправится от потрясения и не даст нам совершить задуманное.

Раз уж добралась до этого места и даже выжила, вмешавшись в чужую схватку, то отступать глупо.

Хотела встать, но ослабшие ноги даже не желали меня слушаться. Старейшина подошёл, подхватил меня под руки и рывком поднял, приобнял за плечи левой рукой, удерживая в стоячем положении. Устало спросил:

— Так что: назад или вперёд?

Проворчала:

— Я не отдам тебе Тайаелла!

— Что ж, придётся мне пару недель потерпеть, — Гаад уныло вздохнул, затем продолжил уже бодро и весело: — Зато я за это время столько пыток для него успею придумать!

Мрачно взглянула на негодяя.

А Гаад невозмутимо начал:

— О, Небо, выслушай меня и хранительницу, которую люди зовут Карией! Мы просим тебя проследить за нашим уговором и наказать того, кто его нарушит! Так, Кария?

Я подавленно молчала. Желание убежать сцепилось во мне с намерением победить этого чернокрылого. Доказать ему, что зря он не верит в мои силы. Спасти бы друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Если ты передумаешь, это будет невежливо по отношению к Небесам, — шепнул мне парень в ухо, — Впрочем, я согласен заплатить за твою оплошность, так как сам придумал эту нелепую сделку. Однако же если ты подтвердишь нашу сделку, то обратно пути не будет.

В глазах Кайера зажёгся интерес. Значит, он уже начал приходить в себя. И скоро уже сможет опять напасть на нас. А если единственный друг белого Старейшины услышит, о чём я тут с чёрным Старейшиной договариваюсь, то у меня вообще не останется возможности подняться в глазах всех белых хранителей. Впрочем, они и без того приняли меня за предательницу, за слугу их главного врага. Разве я что-то теряю?

Выпалила:

— Небеса, всё так, как он сказал! Мы действительно заключили сделку. Впрочем, можно назвать это неким спором…

— Нет уж, сделка, — отрезал мой соперник.

Эх. Ну, ладно.

— Небеса, мы договорились, что если за две недели я полностью научусь пользоваться моим даром, то Гааду придётся отдать мне белого хранителя Тайаелла!

Мучитель добавил:

— А если ей не удастся, то он будет моим. И как захочу, так с ним и расправлюсь!

Белокрылый от изумления открыл рот. То ли от моей наглости, то ли от глупости.

— Впрочем, если выиграет она — я не обязан заботится о Тайаелле и прятать его у себя, — закончил чернокрылый хранитель.

Вот и всё. Назад пути нет.

Кайер растерянно проследил за нами, когда Гаад взял меня на руки и взмыл в воздух. Но за нами не кинулся.

В небе над Горой справедливости сияло много красивых звёзд. Они светили мерно и нежно, словно пели мне колыбельную песню…