Звезда Гаада (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 166

— Заткнись, змея! — заорал инквизитор.

— Я-то заткнусь и скоро. Но сердце твоё, быть может, и не заткнётся вовсе, — она отвернулась к нему спиной, — Сердце твоё или очерствеет однажды, или не умолкнет вовсе.

Он подошёл к ней, протянув руку между прутьев, схватил её за волосы, рванул на себя.

— Ты бы о себе позаботилась, дура! Своих она, видите ли, спасала! Героиня! Советовать мне вздумала?! Ничего, смейся. Смейся! Пламя сотрёт твою улыбку. Пламя никого не щадит.

— Но мне жаль тебя.

Мужчина дёрнул так, что она вскрикнула, перехватила волосы у головы, обернулась. Глаза её в тусклом свете сверкали. Он её видел нечётко. Но он слышал её голос. Её голос проваливался куда-то ему в сердце. Её слова резали его душу.

— Пламя костров, что ты запалил, попало и в твоё сердце, — голос осуждённой звучал глухо. — Оно сжигает тебя изнутри. Адское пламя с тобой во сне и наяву. Куда бы ты ни пошёл, оно горит внутри тебя и сжигает твоё сердце. Именно из-за этого ты так злишься на меня. Злишься, что я увидела пламя в твоей душе. Злишься, потому что я говорю тебе правду. И, знаешь, мне жаль тебя. Кажется, что никто кроме меня не видел твою душу. Никто кроме меня не просил тебя поберечь себя. У тебя никого нет. У меня есть семья, но ты один. И мне жаль тебя. Ты всегда один. Здесь ты тоже чужой. Они терпят тебя, потому что ты выполняешь их приказы. Делаешь за кого-то грязную работу. Но ты по-прежнему один. Может, ты поэтому стал таким жестоким и злым. Может, ты поэтому такой чёрствый. У меня была семья, но у тебя нет никого. Меня сожгут, а ты снова будешь один. У меня была семья, а у тебя никого не было.

Мужчина снова рванул её за волосы. Снова. Снова, чтобы она кричала. Чтобы она громче кричала. Но как бы громко она ни кричала от боли, пытаясь вырваться, он не чувствовал покоя. Да, она была права. Пламя сжигало его изнутри. Пламя сжигало его душу. Какая-то искра первого увиденного им костра запала ему в душу и прожгла её. Капля с первого костра, который он запалил сам, тоже попала ему в душу, раскрыв внутри настоящую бездну… бездну ада… Куда бы он потом ни шёл, пламя и чьи-то крики преследовали его. Во сне и наяву ему мерещилось пламя, слышались крики осуждённых… Он действительно хотел утопиться тогда, стоя на мосту. Но… как она поняла? Как она это всё прочла в его глазах?..

Вдруг он выпустил её волосы. Что есть силы оттолкнул её — девушка со вскриком упала на пол своей темницы — и молча ушёл. Она, сжавшись, плакала на холодном полу. Откуда-то из коридора, из темноты, до неё долетел его надрывный кашель.

Кайер, уже без креста, одетый просто, но чисто, расхаживал кругами по большой, богато обставленной комнате и с воодушевлением говорил:

— Приспешников чёрных хранителей необходимо вычислить как можно раньше. И разделаться с ними следует как можно жёстче. Хотя эти так называемые хранители и утверждают в один голос, будто у них особое предназначение, а от их дел людям и миру становится легче — это всё ложь. Прикрываясь благой целью как маской, они творят разные гнусности. Вот, скажем, на днях один из них убил калеку-нищего только за то, что бедолага, ковыляя по тесной улице, слегка задел плечом этого слугу Тьмы!

— Вы думаете, то убийство — это их рук дело? — толстый пышно разодетый мужчина задумчиво вертел на пухлом пальце золотой перстень с огромным рубином.

— И не только оно! Я своими глазами видел, как…

Парень всё ходил, ходил и говорил всякие гадости, пылко и убеждённо, а аристократ внимательно его слушал…

Кайер нашёптывал что-то человеку в серой одежде, тот внимательно слушал, поигрывая причудливым серебреным медальоном на золотой цепочке…

Ещё не было зари, как через какой-то длинный и смрадный ход они выбрались в лес за городом. Когда ей под ноги попадались шустрые крысы, она лишь вздрагивала, но ни звука не издала. И вот они наконец-то вышли наружу. На несколько мгновений свежий чистый воздух опъянил обоих. Они стояли, смотря на медленно пробуждающийся лес, омытый дождём дочиста. Смотрели на кружева из капелек под ветками. В этот чистый предрассветный час дышалось как-то легче. Страхи отступили куда-то далеко.

Небо медленно окрасилось полоской зари. Какая-то ранняя птица вспорхнула с ветки, обдав мужчину и девушку, стоявших снизу, веером брызг. Он поморщился. А она почему-то рассмеялась. Её звонкий смех светом растёкся по лесу, казалось, омывая и его своим теплом. Мужчина повернулся и замер. А она, забывшись, вдруг выскользнула из его разжавшейся руки, скользнула к юному деревцу напротив, хлопнула ладонью по стволу. Одной… другой… И их обоих вымочило утренним ливнем. Мужчина было рванулся к ней, намереваясь рявкнуть ей в лицо какую-нибудь грубость, но замер. Вымытая дождём, освещённая рассветным солнцем, расслабившаяся и играющая с остатками дождя, она вдруг показалась ему какой-то богиней, сошедшей с небес.

Он смотрел на неё, долго смотрел. А она, вырвавшись из полумрака подземелья, пройдясь под солнечными лучами, расцвела и носилась между деревьев, тряся тонкие стволы, кружась и смеясь под водопадами капель. Какая-то колдовская сила текла из её смеха, из озорного и счастливого блеска её глаза, проползала ему под кожу, впивалась в сердце и околдовывала его, околдовывала…

Кайер стоял на Горе справедливости, на чёрно-белой каменной плите. И мрачно смотрел на небо, закутавшееся в тёмные плотные тучи.

— Слушайте меня внимательно, местные боги или дьяволы! Мне плевать, кто вы там! И ваши шуточки у меня уже поперёк горла стоят! Если вы не исправите всё, я вам жестоко отомщу: я уничтожу этот мир! — парень осклабился, — И это будет несложно сделать.

Я сидела в комнате родителей, на полу, прислонившись спиной к шкафу. И листала старый фотоальбом. Взгляд мой привлёк угрюмый темноволосый парень, мрачно смотревший в объектив фотоаппарата, отчего казалось, будто его тёмные глаза хотят испепелить меня.

Неслышно открылась дверь. Вошёл отец. Он проворчал:

— Вера, не сиди на полу, а то простудишься!

Неохотно перебралась на кровать родителей, не отрывая взгляда от недовольного юноши.

— Папа, а это кто? Это он на фото в вашей комнате? Только там он другой.

— Мой младший брат, Коля.

Недоумённо посмотрела на отца:

— А почему я никогда не встречала дядю Николая? И даже не слышала о нём?

— Брат погиб в автомобильной аварии, совсем молодым. И мне тяжело вспоминать об этом, — мужчина нахмурился, тяжело опустился на кровать около меня.

— Жалко. Знаешь, он мне как-то приснился. Он хотел с кем-то встретится или хотя бы узнать, что с ней стало. Стоял один, на высокой горе, на чёрно-белой каменной плите и кричал, не понятно к кому обращаясь…

Кайер и сероглазая бледная девушка продирались сквозь чащу леса. Усталые, исцарапанные, в измятой, изорванной одежде. Девушка левой рукой придерживала небольшой мешок, а пальцы её правой руки переплелись с пальцами его левой. В свободной руке парень нёс длинный обнажённый кинжал, у рукояти которого темнело маленькое пятно высохшей крови.

— Говоришь, там будет очень холодно зимой? — его спутница улыбнулась, — Значит, ты будешь кутаться и морщится, как тот котёнок, которого мы видели на улице? Помнишь, он так смешно сморщил мордочку и так мило чихнул.

Кайер остановился и сердито обернулся:

— Тебе так нравится надо мной смеяться?!

— Но ты же не злишься! Ты только притворяешься! Вот как тот котёнок: он выгнул пушистую спинку и выпустил когти на мягкой крошечной лапке. Сам не больше моей ладони, а строил из себя страшного и беспощадного зверя!

— Заткнись, а?

— Но ты такой милый! Добрый-предобрый, а прикидываешься, будто…

Кайер мрачно отбросил оружие, дёрнул насмешницу к себе, пылко и жадно поцеловал. Девушка вначале пыталась вырваться, потом выпустила мешок и обвила шею парня руками.