Звезда Гаада (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 162

— Я не отсиживаюсь! — обиженно пробурчал Тайаелл, — Я стараюсь восстановить Равновесие в Вечной стране. А вы вместо того, чтоб просто спросить…

— Как тебя спокойно спросить, если ты от одного моего вопроса вскипел? — чернокрылый устало вздохнул.

И опять светловолосый ненадолго примолк. А Гаад очень умный. О, если бы направить его ум на примирение чёрных и белых хранителей!

— Это так трудно даётся? — полюбопытствовал Старейшина.

— Очень, — на сей раз гость тяжело вздохнул, — Бьюсь с этим местом с первого дня, а оно… — и он с досадой махнул рукой.

Тихо сказала:

— Может, это знак?

— Какой ещё знак? — растерялся друг.

— А вдруг Вечная страна намекает, чтоб сначала ты занялся обычным миром, а только потом — ею?

На сей раз изначальный надолго замолчал от моей фразы. Задумался.

Мягко добавила:

— Есть ещё вероятность, что так она намекает всем хранителям на необходимость примирения. То место старается угодить мне, поскольку я хочу, чтобы чёрные и белые хранители перестали враждовать. А другим подчиняться не хочет, так как вы только и думаете, чтобы врагам носы утереть. В лучшем случае — оборвать вместе с головой.

Парни потрясённо уставились на меня. Гаад растерянно уточнил:

— А ты думаешь, что возможно примирить чёрных и белых хранителей?

Кивнула.

Тайаелл проворчал:

— Может, мне ещё нужно их всех полюбить как родных братьев и до конца жизни о них обо всех заботится?!

Хлопнула и радостно улыбнулась ему:

— Именно. Ты правильно понял. Вот Карст старался обо всех заботиться — и изначальным стал. Да и ты тоже… когда предложил Благу убить тебя, чтобы избежать бойни.

— Чтобы я заботился об этих гадах?! — злобно заорал Тай, выскакивая из-за стола, подлетая ко мне и сердито нависая надо мной, — Чтобы я был с ними добр после всей той дряни, которую они мне сделали?! Да ни за что на свете! Я их всех ненавижу! И белых хранителей, и чёрных! И я не обязан с ними возиться, потому что стал изначальным! К счастью, у меня теперь есть место, где я могу отдохнуть от ненавистных мне рож!!!

Его красные крылья стали видными. Всем. И перья на них… начали чернеть! И чем больше кричал изначальный, чем больше злобы растекалось по пространству от него, тем быстрее менялся цвет его перьев. Хранитель это не замечал, а я, Карст и Гаад застыли от потрясения.

А Тайаелл кричал, кричал… Вся ярость, ненависть, которые он скрывал, вылились наружу, забили фонтаном и от этого всплеска в нём стала образовываться новая Тьма, въедаться в его тело, прожигать пространство вокруг него. И когда он сам того не замечая пропитался разрушающей силой, вылил целое её море в пространство, тогда последние красные перья на его крыльях окрасились в чёрный цвет.

Он выкричался, выплеснул из себя часть своей внутренней грязи, облив ею нас и залив ею пространство в доме и намного вокруг него — и на душе у него стало легче. Тай успокоился от этого, уже осмысленно посмотрел на меня, растерялся от выражения моего лица, повернул голову, чтобы разглядеть то, на что я так смотрела. И увидел, что его красные крылья, которыми он так гордился, стали чёрными. Вначале не поверил, испуганно пощупал край крыла, до которого мог дотянуться. Ощутил Тьму в крыле, затем заметил её внутри себя. И лицо парня исказилось от ужаса.

Всё произошло так быстро и неожиданно, что я не успела вмешаться: Тай быстро переместился к другой части стола, схватил нож, размахнулся. Возникший возле него Гаад схватил его за руку, но слишком поздно: кровь из груди новоявленного чернокрылого уже хлынула — и он без чувств рухнул на пол.

Часть 5.1

А не пошли бы они все… работать?..

Молитва Гаада

— Хэ-э-ай! — крикнул Старейшина.

Я рванулась к другу, но Карст крепко схватил меня, мешая мне вырваться или переместиться. Запоздало вспомнила: и у белых, и у чёрных есть тайные команды, состоящие из определённых звуков. А друг лежал за столом, истекая кровью: он до того ненавидел чёрных хранителей, что не захотел жить, превратившись в одного из них.

Послышалось звяканье, потом Гаад поднялся, держа на руках Тайаелла. У того одежда от плеча до груди была распорота, а из раны вытекала кровь. Светлая рубашка долговязого почти наполовину пропиталась кровью. Ножа в его руке не было, значит, Старейшина отобрал опасный предмет и швырнул об стену или шкаф. Я дёрнулась, друг ещё крепче сжал меня в объятьях.

— Он сделает всё, что сможет: верь ему! — прошептал изначальный.

Держит, чтоб от волненья ничего не натворила.

Тяжело вздохнула. Гаад пронёс раненного мимо нас. Невысокий, худой, он нёс высокого и худого, кажется, примерно такого же по весу парня, а то и тяжелей его. В карих глазах Старейшины сверкала решимость. И вдруг… из них медленно потёк Свет. Чёрный хранитель остановился, впился взглядом в Тайаелла, передавая тому образовавшуюся у него исцеляющую силу. Её было мало, да и вообще не должно было у него появляться, тем не менее, он не только сумел сам сотворить Свет, но ещё и ту каплю, которая у него появилась, всю без остатка влил в рану. Кровь по-прежнему лилась, но струя стала чуточку тоньше. И всё равно Гаад бы не справился: в этом случае лечить, уменьшая Тьму в теле раненного, было бесполезно: тот создал слишком много разрушающей силы в себе своей злобой и ненавистью, а для того, чтоб использовать для исцеления Свет, даже чёрный Старейшина не годился: нужен был кто-то из изначальных или белых хранителей.

— Карст, отпусти меня! Или сам подойди к нему, умоляю тебя!

Рыжий пытливо взглянул на меня — справлюсь ли, не вытворю ли чего-то — и разжал руки. Я метнулась к Гааду, но, не добравшись до него шага, застыла: у любимого опять появились крылья… красные крылья… Обернулась к рыжему, указывая рукой на Старейшину:

— Карст, ты видишь?

— Свет… — сказал друг растерянно.

И снова только я одна. Ох, сейчас не об этом следует думать!

Подскочила к Гааду, содрогнулась, взглянув на кровоточащую плоть. Поднесла к ране правую ладонь, зажмурилась, взывая ко всему Свету внутри меня. Золотистый океан вырвался из моей руки, заполняя всё вокруг, золотистыми блёстками проникая в рану. И сколько ни рождалось во мне созидающей силы, как ни старалась направлять её струёй на рану — не вся она слушалась, не вся устремлялась в тело раненного Тая… да и не хватало её. Сильно не хватало.

Приоткрыла глаза. Друг дышал прерывисто. Побледнел. Обмяк на руках Старейшины. И я чувствовала: моих сил слишком мало. А Третья сила на этот раз не появилась: не то из-за моего отчаяния, создававшего во мне хаос, не то из-за ощущения бессилия. Или уже поздно что-либо предпринимать?..

Рука Карста легла мне на плечо. Обернулась. Живой друг грустно покачал головой. Отчаянно закричала.

Полыхнула красная искра внутри меня, вслед за ней вспыхнули искры внутри парней — яркие у Гаада и Карста и едва заметная, потухающая, внутри Тайаелла. Тоненькие ниточки протянулись между нами. Ощутила, что ни Старейшина, ни изначальный ничего не могут сделать: только переживают, причём, в большей степени из-за сочувствия ко мне.

Я звала Третью силу, кричала, плакала. А друг умирал рядом со мной.

Но в какой-то миг она родилась внутри меня. Сначала от моей искорки разлетелись другие, потом её охватило пламя. Оно стало разгораться ярче… жарче… И от того, что искра Тая хоть и слабо, но горела, пламя внутри меня стало увеличиваться, хлынуло в его рану — к кровоточащей плоти уже прикоснулся лучик. Света. Или чего-то похожего на него. Только другого. Третья сила во мне рождалась, разрасталась, превратилась в океан.

Кажется, много времени прошло: сначала Карст осторожно забрал раненного у Старейшины, потом и сам устал, опустился на колени. Гаад вздохнул, потом быстро поднялся. Переместился куда-то.

Вернулся с длинным узким куском ткани и какой-то зелёной кашицей, выложил почти всю травяную мазь на рану. Карст приподнял Тая, Старейшина — перевязал. А я стояла, рождая в себе всё новую Третью силу, направляя всю её к другу. Хаос внутри него, появляющаяся в нём разрушающая сила схлестнулись с красным потоком таинственной силы, текущим в рану и заполняющей тело. Казалось, иная кровь струится от моей ладони к раненной плоти. Вот только это красное вещество поблёскивало и тускло светилось в темноте. Выходит, уже стемнело.