Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 12

   Флора соскочила с кровати и распахнула окно, выходившее на дом бедняков. Она высунулась и прислушалась. После чего с дикой яростью позвала мать. Но та уже стояла в двери с лампой. Когда она вошла, стоны прекратились.

   - Мама, - воскликнула Флора, - это не Дженни. Это кто-то там, в доме бедняков. Оставь лампу у входа, иди сюда и послушай.

   Миссис Данн вынесла лампу и вернулась, закрыв дверь. Несколько минут было тихо, затем стоны возобновились.

   - Я пойду туда, - сказала миссис Данн. - Я собираюсь одеться и пойти туда. Нужно разобраться с тем, что происходит, прямо сейчас.

   - Я иду с тобой, - сказала Флора.

   Была только половина девятого, когда женщины вошли на двор бедного дома. В комнате на первом этаже, которую использовали как гостиную, света не было. Когда они вошли, хозяин спал, сидя в кресле, его жена шила за столом, а старуха в розовом хлопковом платье сидела без дела. Все они вздрогнули и уставились на незваных гостей.

   - Добрый вечер, - сказала миссис Данн, стараясь говорить спокойно. - Мы подумали, что можем войти. Ах, вот опять! Что это, миссис Грегг?

   В этот момент раздался громкий, отчетливый вопль.

   - Это Нэнси, - с достоинством ответила миссис Грегг. Это была крупная женщина, очень спокойная. - Я слышала ее несколько минут назад, - продолжала она, - и собиралась пойти и посмотреть, что случилось.

   Мистер Грегг, тяжелый, упитанный старик с широким лицом, заросшим щетиной, тупо смотрел на женщин. Старуха в розовом платье взирала на них с пустой улыбкой.

   - Нэнси! - повторила миссис Данн, глядя на миссис Грегг. Эта женщина ей совсем не нравилась, они почти не общались, хотя и были соседями.

   - Да, - сказала миссис Грегг. - Она кричит так почти каждую ночь. Ей десять лет, но она боится темноты, как ребенок. Она со странностями. Возможно, слишком нервная. Не знаю, почему, но она часто бегает на кладбище. Она убегает туда при каждом удобном случае, чтобы поиграть с Джейн, одетую в белое и с венком на голове. Я узнала, что она имеет в виду Джейн Блэйк, похороненную на участке Блэйков. Я узнала, что здесь поблизости нет никаких детей, и решила посмотреть сама. Вы знаете, что на надгробиях написано просто "наш отец" или "наша мать". Нэнси ходит туда, и называет их отцом и матерью. Можно подумать, это на самом деле так. С этим ребенком требуется очень много терпения. Я ничего не знаю об этих людях. - Снова раздался крик. - Я иду к ней, - решительно сказала миссис Грегг, беря лампу.

   Миссис Данн и Флора последовали за ней. Когда они вошли в комнату, то увидели маленькую Нэнси, сидевшую на кровати; ее лицо было бледным, она дрожала, ее голубые глаза были полны слез, маленькие розовые губки кривились.

   - Нэнси... - начала миссис Грегг суровым тоном. Но миссис Данн бросилась вперед и обняла ребенка.

   - Ты испугалась, правда? - прошептала она; Нэнси прижалась к ней так, словно делала это всю жизнь.

   Волна нежности поднялась в душе скорбящей женщины. В конце концов, это был не одинокий, испуганный, блуждающий маленький дух ее дорогой Дженни; это была маленькая, живая девочка. Она ясно видела это. И еще она удивилась, почему не увидела этого раньше.

   Она крепко прижимала Нэнси к себе и успокаивала ее. Она чувствовала себя так, словно обнимает свою Дженни.

   - Если вам все равно, я возьму ее к себе, - сказала она миссис Грегг.

   - Если хотите, вы можете это сделать, - холодно ответила та. - Я сделала для нее все, что могла, - добавила она уже на лестнице, по которой миссис Данн несла вниз закутанную девочку. - Я не нежилась с ней, поскольку это не в моих правилах. Я не поступала так даже со своими детьми.

   - Я знаю, что вы делали для нее все возможное, - ответила миссис Данн. - Я возьму ее к себе сегодня вечером. Не нужно думать, будто я вас в чем-то упрекаю, миссис Грегг. - Она наклонилась и поцеловала маленькое личико, склонившееся к ее плечу: она несла Нэнси словно совсем крошечного ребенка. Флора поддерживала одну из маленьких свисающих ручек.

   - Ты поднимешься по лестнице, и будешь спать с Флорой, - прошептала миссис Данн на ухо ребенку, когда они шли через двор. - Всю ночь у вас будет гореть лампа, а перед уходом я дам тебе кусок пирога.

   У Даннов был обычай посещать кладбище и приносить цветы на могилу Дженни каждое воскресное утро. В следующее воскресенье Нэнси пошла с ними. Она радовалась и, похоже, совсем не думала о могилах Блэйков. Эта робкая фантазия, какой бы причудливой она ни была, населившая ее маленький мир призрачными родными, создавшая ей подругу в белом платье и с венком на голове, теперь могла уйти. В ней больше не было необходимости. Она нашла свое место в сердцах живых, и получала от них настоящую человеческую любовь.

   Она была одета в одно из маленьких белых платьев, которые когда-то носила Дженни, а ее шляпка была украшена лентой и бутонами роз, точно так, как была когда-то украшена шляпка умершей девочки.

   Это был прекрасный воскресный день. После того, как они покинули кладбище, они немного прогулялись по дороге. Дорога лежала посреди пышных зеленых лугов и небольших домиков. Розы еще не расцвели, зато начала распускаться сирень. Показались лютики, а одуванчики потеряли желтизну своих головок и поседели. Они стояли, подобно призракам, среди многочисленных золотых лютиков, но никто из семьи не думал об этом; в их мире не было места призракам.

<p>

ТЕНЬ НА СТЕНЕ</p>

   - Генри беседовал с Эдвардом в кабинете, накануне его смерти, - сказала Кэролайн Глинн.

   Она была немолодой, высокой, худощавой, с жестким бесцветным лицом. Говорила не раздраженно, но с серьезной строгостью. Ребекка Энн Глинн, возрастом моложе ее, полная, с румяным лицом, окаймленным пучками седых волос, судорожно вздохнула, соглашаясь. Она сидела, облаченная в черное шелковое платье, в углу дивана, и переводила испуганный взгляд со своей сестры Кэролайн на свою сестру миссис Стивен Брейгам,- Эмму Глинн, - единственную красавицу в семье. Она была красива до сих пор, роскошной, полноценной красотой; она сидела, с необыкновенной грацией, в большом кресле-качалке и мягко раскачивалась взад и вперед; шелк ее черного платья при этом слегка шелестел. Даже шок от смерти (их брат Эдвард лежал в доме мертвым) не мог нарушить внешнюю безмятежность ее поведения. Она была опечалена утратой брата: он был младшим в семье, она его очень любила; но Эмма Брейгам не могла позволить скорби повлиять на свой внешний вид и поведение. Она всегда сохраняла их великолепное постоянство, даже в самые печальные моменты.