Верити значит истина (ЛП) - Гувер Колин - Страница 42

Рядом со мной, у входа в гостиную, стоит ваза, полная декоративных стеклянных шариков вперемешку с деревянными. Я оглядываюсь по сторонам, затем вытаскиваю один из деревянных шариков из вазы. Я бросаю его в её сторону. Когда он падает на пол перед ней, она не вздрагивает.

Я знаю, что она не парализована, так почему же она даже не вздрагивает? Даже, если её мозг повреждён слишком сильно, чтобы понимать английский язык, она всё равно будет встревожена шумом, верно? Есть какая-то реакция?

Если только она не приучила себя не реагировать.

Я наблюдаю за ней ещё немного, прежде чем снова начинаю путаться в своих мыслях.

Я возвращаюсь на кухню, оставляя её наедине с Пэт Сейджак и Ванной Уайт.

В рукописи Верити осталось всего две главы. Я молюсь, чтобы не найти вторую часть где-нибудь, прежде чем я уйду отсюда, потому что не могу принять взлёты и падения всего этого. Беспокойство, которое я получаю после каждой главы, хуже, чем то, что я получаю после того, как хожу во сне.

Я рада, что она не имеет никакого отношения к смерти Честин, но всё это время меня беспокоил её мыслительный процесс. Она казалась такой отрешённой. Она потеряла свою чёртову дочь, но думала только о том, как ей следовало убить Харпер, и ей надоело ждать, когда Джереми оправится от горя.

Тревожно, мягко говоря. К счастью, это скоро закончится. Большая часть рукописи подробно описывает события, произошедшие много лет назад, но эта последняя глава была более поздней. Меньше года назад. За несколько месяцев до смерти Харпер. Её смерть.

Это то, что я планирую сделать в следующий раз. Может быть, сегодня вечером. Я не знаю. Я плохо сплю в последнее время, и я беспокоюсь, что после того, как закончу читать рукопись, я вообще не смогу спать.

Сегодня я готовлю спагетти для Джереми и Крю. Я стараюсь сосредоточиться на ужине, а вовсе не на отсутствии души у Верити. Я специально рассчитала время приема пищи, чтобы Эйприл ушла до того, как ужин будет готов, и я надеюсь, что Джереми отведёт Верити в постель до того, как придёт время ужинать. Мой день рождения почти закончился, и будь я проклята, если съем свой праздничный ужин, сидя рядом с Верити Крауфорд.

Я помешиваю соус для пасты, когда понимаю, что уже несколько минут не слышу телевизор. Я осторожно ослабляю хватку на ложке, кладя её на плиту рядом с кастрюлей.

— Джереми? — Говорю я, надеясь, что он в гостиной. Надеясь, что именно из-за него из телевизора больше не доносится ни звука.

— Я спущусь через секунду! — он кричит мне со второго этажа.

Я закрываю глаза, уже чувствуя, как учащается мой пульс. Если эта сука выключила этот чёртов телевизор, я выйду через парадную дверь без обуви и никогда не вернусь.

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как устаю от этого дерьма. Этот дом. И эта чёртова жуткая, психованная женщина.

Я не крадусь на цыпочках в гостиную. Я топаю.

Телевизор всё ещё включён, но он больше не издаёт шума. Верити всёещё в том же положении. Я подхожу к столику рядом с её инвалидным креслом и беру пульт. Телевизор теперь выключен, и я больше не могу говорить об этом. Я покончила с этим. Телевизор не отключает звук!

— Ты чёртова шлюха, — бормочу я.

Мои собственные слова шокируют меня, но не настолько, чтобы уйти, как будто каждое слово, которое я читаю в её рукописи, разжигает во мне огонь. Я включаю телевизор и бросаю пульт на диван, подальше от неё. Я опускаюсь перед ней на колени, располагаясь так, чтобы быть прямо в поле её зрения. Я дрожу, но на этот раз не от страха. Меня трясёт от злости на неё. Я злилась на то, какой женой она была для Джереми. Какой матерью она была для Харпер, и я злюсь, что всё это странное дерьмо продолжает происходить, и я единственная, кто это видит. Я устала чувствовать себя сумасшедшей!

— Ты даже не заслуживаешь того тела, в котором оказалась, — шепчу я, глядя ей прямо в глаза. — Надеюсь, ты умрёшь с горлом, полном блевотины, так же, как пыталась убить свою маленькую дочь.

Я жду. Если она там… если она услышала меня… если она притворяется… мои слова дойдут до неё. Они заставят её вздрогнуть, или наброситься, или ещё что-нибудь.

Она не двигается. Я пытаюсь придумать что-нибудь ещё, что заставило бы её отреагировать. Что-то, что она не сможет сохранить самообладание после того, как услышит. Я встаю и наклоняюсь к ней, прижимаясь губами к её уху.

— Джереми собирается трахнуть меня сегодня в твоей постели. Я снова жду… шума… движения.

Единственное, что я замечаю, это запах мочи. Он наполняет воздух. Мои ноздри. Я смотрю на её брюки, как раз, когда Джереми начинает спускаться по лестнице.

— Я тебе был нужен?

Я отступаю от неё, случайно пну в деревянный мяч, который я бросила ей ранее. Я двигаюсь к Верити, наклоняясь за мячом.

— Она просто… её нужно переодеть, я думаю.

Джереми хватает её за ручки инвалидного кресла и выталкивает из гостиной к лифту. Я подношу руку к лицу, прикрывая рот и нос, когда выдыхаю.

Не знаю, почему мне никогда не было интересно, кто её купает или переодевает. Я предположила, что медсестра позаботилась о большей части этого, но она, очевидно, не делает.

То, что Верити страдает недержанием мочи, что Джереми приходится носить подгузники и купать её, заставляет меня ещё больше жалеть его. Джереми сейчас везёт её наверх, чтобы сделать обе эти вещи, и это меня злит.

Злость на Верити.

Конечно, её нынешнее состояние — это результат ужасного обращения с детьми и Джереми. Теперь всю оставшуюся жизнь Джереми придётся страдать от последствий кармы Верити.

Это неправильно.

И хотя она вздрогнула от того, что я сказала, тот факт, что я, казалось, напугала её, убедило меня, что она там. Где-то. И теперь она знает, что я её не боюсь.

***

Я ужинала за столом с Крю, который всё это время играл на своём айпаде. Я хотела дождаться Джереми, но знала, что он не хочет, чтобы мы ели в одиночестве, а ему уже давно пора спать. Пока Джереми ухаживал за Верити, я уложила Крю спать. К тому времени, как Джереми принял душ, переоделся и уложил её в постель, спагетти уже остыли.

Джереми наконец спускается вниз, пока я мою посуду. После нашего поцелуя мы почти не разговаривали. Я не уверена, какая атмосфера будет между нами, или будем мы чувствовать неловкость и пойдём каждый своей дорогой после того, как он поужинает. Я слышу, как он жуёт чесночный хлеб, а я продолжаю мыть посуду.

— Извини, — говорит он.

— Что?

— Пропустил ужин.

Я пожимаю плечами.

— Ты его не пропустил. Ешь.

Он достаёт из шкафа тарелку и наполняет её спагетти. Он ставит её в микроволновку и наклоняется к стойке рядом со мной.

— Лоуэн.

Я смотрю на него.

— Что случилось?

Я отрицательно качаю головой.

— Ничего, Джереми. Мне здесь не место.

— Ты снова это говоришь.

Я не хочу вести с ним этот разговор. Это действительно не моё место. Это его жизнь. Его жена. Его дом, и я пробуду здесь самое большее два дня. Я вытираю руки полотенцем как раз в тот момент, когда пищит микроволновка. Он не двигается, чтобы открыть её, потому что слишком занят тем, что смотрит на меня, пытаясь вытянуть из меня больше этим взглядом.

Я прислоняюсь к столу и вздыхаю, откидывая голову назад.

— Я просто… мне жаль тебя.

— Не надо.

— Я ничего не могу поделать

— Можешь.

— Нет. Не могу

Он открывает микроволновку и достаёт свою тарелку. Он ставит её на стойку, чтобы она остыла, и снова поворачивается ко мне лицом.

— Это моя жизнь, Лоу, и я ничего не могу с этим поделать. То, что ты меня жалеешь, не помогает.

Я закатываю глаза.

— Но ты ошибаешься. Ты можешь что-то с этим сделать. Тебе не обязательно жить так изо дня в день. Есть учреждения, места, которые могут позаботиться о ней гораздо лучше. У неё будет больше возможностей. И вы с Крю не будете привязаны к этому дому каждый день … всю оставшуюся жизнь.