История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 116

Крейг и сам понимал, что дело швах, раз уж сам Великий и Ужасный Джерри О'Рурк признаётся в этом. Он ухватился за протянутую руку и буквально взлетел, приземлившись на здоровую ногу. Немного попрыгал, обретая устойчивость, потом обхватил О'Рурка за плечи.

— У нас мало времени, минут пять. Потом приедет гарда, и всем, кто не спрятался или не умер, будет плохо.

"Сколько же сил у этого сукина сына?" — мысли скакали в голове Каннингема в такт его прыжкам: "Он чуть ли не подыхает, но тащит меня, да ещё и время на шутки остаются…"

Уже возле машины, привалившись к багажнику, Умник закрыл глаза и сказал едва слышным шёпотом:

— Тебе придётся управляться с педалями одной левой. Выбора нет.

Прежде чем Каннингем завёл двигатель, О'Рурк слабо хлопнул его по плечу:

— Запиши телефон. Будем подъезжать к Белфасту — набери. Человека зовут Бен. Он врач, у него частная клиника. Он поможет.

Срывающимся голосом Умник диктовал номер, а Крейг записывал и ломал голову, отчего же они едут в Белфаст, а не к Келли, в Балликастл? О'Рурк боится Гая? Или? Так ничего и не придумав, Крейг выехал на дорогу, разминувшись с полицейскими машинами на какие-то секунды.

…

Примерно через час, когда "гольф" катил по N5 на восток от Уэстпорта, О'Рурк открыл глаза. Вообще-то, Крейг подозревал, что тот уже коньки откинул, поэтому внезапное "воскрешение" его прилично напугало. Но то, что Джерри произнес в следующий момент, заставило сердце Крейга чуть ли не выпрыгнуть из груди.

— Твой брат погиб. Только что. Если ты поможешь мне, я помогу тебе найти человека, убившего Эндрю. Поспеши, у меня осталось мало сил…

Сеанс связи с реальностью закончился, и Джерри отключился. Каннингем, ощущая, как пот течёт по спине, пытался переварить услышанное. Он ещё не осознал, что его брата-близнеца, с которым они никогда не расставались больше чем на неделю, никогда не будет рядом. Это придёт позже, как боль после анестезии. А сейчас… Сейчас он вдавил педаль газа до пола, спеша в Белфаст, к тому самому врачу, который поставит О'Рурка на ноги. Потому что он обещал найти этого человека, убийцу Эндрю. Тогда он его накажет. Так, что он будет вопить и после смерти.

Глава 25

05/10/2014

…

Пришло время, когда я почувствовал, что могу вернуться к записям в дневнике. Душа выгорела изнутри, очистилась и может дать новые ростки жизни. Боль? Боль осталась, только теперь она не выкручивает нутро; не заставляет сердце раздуваться, когда чувствуешь, что если не сделать что-нибудь, оно просто разорвёт грудную клетку. Боль вышла на другой чувственный уровень. Уровень грусти и светлой печали, когда вспоминаешь не то, что любимый человек мёртв, а то, каким он был живой. Меняющиеся черты лица, улыбка, смех, запах волос, тепло тела, нежность прикосновений и ещё множество мелочей, составляющих тот самый образ, увековеченный в глубине памяти. Постепенно, с годами, некоторые из них сольются воедино, другие потеряются, а образ превратится в некий двухмерный портрет, но до этого ещё далеко. Пока память не огрубела, я вновь и вновь проживаю заново минуты и часы близости со своей Энн. Такое общение через воспоминания помогает мне забыться особенно долгими ночами, и часто, просыпаясь, я обнаруживаю, что наволочка промокла от слёз.

Но в первое время всё было совсем иначе. Сразу после завершения дела в Балликастле, я постарался исчезнуть из виду, снова став новым человеком. В этом мне помог Бреннан, следуя одному из пунктов нашего джентльменского соглашения. Я помог клану Каванах в Игре, а Дилан снабдил меня всем необходимым для тихой, незаметной жизни. Новые документы, права, автомобиль, одежда и деньги — всё это получил в промозглую февральскую ночь судья Хорас Лич. Напоследок, когда мы уже попрощались, изрядно пьяный Бреннан вспомнил о чём-то ещё. Он открыл багажник своей машины и вытащил длинный деревянный ящик, по виду довольно дорогой.

— Вот, возьми ещё это. Мне они без надобности, так, перед гостями похвастаться. А вот тебе, мне кажется, они могут послужить.

Клинки, те самые, что я рассматривал в кабинете Бреннана. Прямые, обоюдоострые, с s-образной гардой. Чуточку больше и тяжелее, чем те, что остались в моём мире, но всё равно очень на них похожие.

— Это кошкодёры, мечи, которые ландскнехты использовали в ближнем бою. Извини, но как они называются по-немецки я сейчас выговорить не в состоянии. Человек, который мне их продавал, утверждал, что они парные. Как по мне, так это байка. Просто два хорошо заточенных, прекрасно сохранившихся меча…

Совсем скоро мечи очень славно мне послужили, а уже через сутки Хорас Лич превратился в Кристофера Маккензи, менеджера по продажам офисных принадлежностей. Нет, мне не пришлось прибегать к обряду. Как и в случае создания образа Шона Митчелла, краска для волос, линзы и кое-какие личные способности сделали из меня в этот раз неприметного серого воротничка. Каштановые волосы, светлый оттенок кожи, немного веснушек, пухлые губы, прямой нос и светло-карие глаза. По легенде, Крис Маккензи работал в Дублине, куда я, не мешкая, направился.

Я снял небольшую квартирку в Баллимуне. Агент, оформивший сделку, расписывал моё новое жилище, как одно из лучших, в тихом районе, с прекрасными, ненавязчивыми и, одновременно, отзывчивыми соседями. Тогда мне было всё равно. Впоследствии я узнал, что район не такой уж тихий, а соседи… Они были прекрасными и так далее, когда отсыпались после ночного загула. Ну, да это меня не очень волновало. Вселившись в скудно обставленную квартиру, с грязными занавесками и заржавевшей ванной, я отпустил вожжи…

Моей целью было уйти от тяжёлых воспоминаний, от боли под ребрами, от бессонных ночей, или же, противоположности — ночных кошмаров. Я успешно двинулся к этой цели. Часами блуждал по питейным местечкам в центре, возвращаясь домой глубоко за полночь. Я старательно накачивался, высиживая вместе с другими пьянчугами до закрытия последнего паба. В выборе средств я не делал предпочтений, заливая в себя вперемешку односолодовый и стаут, водку и портвейн. Чаще всего я приходил в себя на кровати в своей квартире, иногда на вытертом ковре, иногда в ванной, а пару раз прямо на земле в местном парке. Всякий раз наваливалось тяжёлое похмелье, с тошнотой и головной болью. Это тоже отвлекало. Поборо́в все симптомы, я приводил себя в порядок: принимал ванну, чистил зубы, обедал или ужинал (в зависимости от времени пробуждения) и обновлял своё лицо. Даже в пик этого кошмарного загула, я не позволял себе опускаться. Раз в неделю, несмотря на своё состояние, ехал в ближайший супермаркет закупить продуктов и новых вещей. А каждый вечер вновь отправлялся в свой крестовый поход. В средствах я не нуждался, получив достаточную сумму от Бреннана; при этом нельзя сказать, чтобы я сорил деньгами налево и направо. Нет, я тратил ровно столько, сколько требовалось для получения благословенного забытья. Пару раз, судя по двоящимся воспоминаниям, меня пытались ограбить, но безуспешно. Ещё несколько раз я обнаруживал, что костяшки моих пальцев сильно разбиты, а что было причиной: уличные хулиганы или кирпичная стена — так и осталось загадкой. Я не боялся за свою жизнь. Во-первых, не видел тогда смысла в подобном страхе, а, во-вторых, даже передвигаясь по ночному городу в полубессознательном состоянии, я опирался на рефлексы безликого, что позволяло чувствовать себя комфортно хотя бы и в таких "нехороших" районах, как тот, в котором я обосновался. И вот наступил тот день, вернее, та ночь, которая дала понять, что пора ставить точку в процессе саморазрушения. Это произошло в тот момент, когда я, словно вынырнув из глубочайшей бездны, наполненной не то едким дымом с запахом спирта, не то обжигающим мутным киселём, обнаружил себя сидящим верхом на каком-то незнакомом парне. Я стиснул руками его горло и готовился произносить ключевые для Ремесла безликих слова. Враз протрезвев, я, палец за пальцем, разжал свою хватку. Наконец, уже отпустив незнакомца, я встал, сделал несколько шагов, резко наклонился, после чего меня вывернуло наизнанку. Отрава, которой я пичкал себя весь вечер, с шумом оставляла меня. Когда от приступов рвоты заболел желудок, а изо рта потянулась лишь тонкая нитка слюны, я разогнулся и огляделся. Мой приступ не внёс особенного диссонанса в обстановку этого места. Я находился в какой-то подворотне, заваленной пакетами с мусором, использованными презервативами и экскрементами. Ощущая противное жжение в гортани, я вернулся к своей жертве. Парень был без сознания, но дышал свободно, а лицо начало принимать естественный оттенок. Облегчённо вздохнув, я пошёл к ближнему выходу из подворотни и чуть не споткнулся о ещё одно тело. Нащупав ровный пульс, я поспешно покинул это неприятное место и без происшествий вернулся в свою квартиру. В тот момент я уже точно знал, что нужно делать. Мои инстинкты дикого безликого стали превалировать над разумом — этому нужно было положить конец. Скинув грязную, пропахшую спиртом и блевотиной, одежду, я полчаса простоял под струями холодной воды, прогоняя последние воспоминания о выпитом. Потом отправился спать. Когда я проснулся, за окном было всё ещё темно. Но, как оказалось, наступил поздний вечер следующего дня, а я проспал чуть меньше суток. Ощущая сильную сухость во рту, я побрёл на кухню и достал из холодильника один из давно запасённых контейнеров с молоком. Выяснилось, правда, что молоко скисло, но так было даже лучше. Кривясь от отвращения, я заставил себя проглотить целую кварту получившейся простокваши. Покачиваясь от слабости, вернулся в постель. Однако, уже через час, повинуясь позыву, побежал в туалет, где меня вырвало. Дрожа от озноба, я лёг спать. Утром, чувствуя себя совершенно разбитым и слабым как котёнок, я вновь повторил процедуру с тем же успехом. Вечером третьего дня очистительного ритуала мне, наконец, удалось удержать простоквашу в себе, а в ту же ночь я увидел сон, который можно было трактовать и как кошмар, и как предостережение.