Странствия Афанасия Никитина - Виташевская Мария Николаевна - Страница 11

Вообще дорога не успокоила его, он все еще помнит джуннарские неприятности, все еще злится на всех и на все. Едва пробыл Никитин в Бидаре несколько дней, а уже пишет, что жители в Бидаре «все черныя, а все злодеи». Не лучше и женщины — они все непотребной жизни и морят своих мужей зельем. Всюду в Бидаре воровство, обман, злодейство. Но это лишь впечатления первых дней. Позднее, как мы увидим, он меняет гнев на милость.

Из Джуннара Никитин вышел «на Успение пречистые», то есть 15 августа. Шел он месяц, следовательно, пришел в Бидар 15 сентября. А уже «на Покров святые богородицы», то есть 1 октября, мы видим его в Аланде, значит, в первый раз он пробыл в Бидаре всего несколько дней.

Не удивительно, что он поспешил в Аланд, который стоял от Бидара на «12 ковов» — около 120 километров. Там с 1 октября начиналась большая ярмарка. Так как жеребец его все еще не был продан, то Никитин, почти не останавливаясь в Бидаре, направляется на эту ярмарку.

В Аланд «на год един бозар съезжается вся страна Индейскаа торговати, да торгуют 10 дний». Товар доставляют со всего Индостана. «Той торг лучший», — уверяет Никитин, одних коней приводят тысяч до двадцати. Кстати, видимо, из-за большой конкуренции Никитин и здесь не продал своего жеребца.

В Аланде узнал Никитин любопытные легенды. «Есть в том Алянде и птица гукук, — пишет он, — летает ночи, а кличеть гукук; а на которой хоромине седить, то тут человек умреть, а кто ея хочет убити, ино у нея изо рта огнь выйдеть».

Что это была за таинственная, странная птица «гукук»?

Профессор И. П. Минаев считал, что это сова, так как по-санскритски «сова» — «гхука», а на языке хинди — «гхугука». Поверье, что сова приносит несчастье, было распространено не в одной Индии. На Востоке много суеверий связано с различными птицами и животными. Так, например, некий раджа разрушил только что выстроенный дворец только потому, что он был осквернен ястребом-стервятником, посидевшим на его крыше.

В Индии водится громадное количество змей. Никитину удалось видеть в Бидаре змей гигантского размера: «В Бидери же змии ходят по улицам, а длина ея две сажени».

Змеи пользовались в Индии особым почетом. В начале февраля бывали пятидневные праздники в честь ядовитых змей — очковой и гремучей. Имелся и особый храм, где содержались тысячи змей. Ежегодно стекались к этому храму многочисленные богомольцы.

Услыхал Никитин много интересных рассказов и про обезьян: «А обезьяны-то те живуть по лесу, да у них есть князь обезьяньскый, да ходить ратию своею, да кто их заимаеть и они ся жалують князю своему, и он посылает на того свою рать, а они пришед на град и дворы разволяють и людей побьють. А рати их, сказываютъ, велми много, и языки их есть свои, а детей родять много; да которой родится не в отца, не в матерь, ини тех мечють по дорогам; ины госдустанци тех имають да учать их всякому рукоделью, а иных продають ночи, чтобы взад не знали побежати, а иных учат базы миканет» (правильно: «бази микунед» — «играть и плясать»).

Итак, легенда гласит, что у обезьян есть свой язык, свой «обезьянский» царь. Жалуются обезьяны своему царю на обиды, царь посылает на обидчиков свою рать, которой «велми много».

«Князь обезьянский» — это индийский бог Хануман, один из героев Рамаяны[12], действующий в образе обезьяны. У индусов обезьяны издавна считались священными животными. В Бенаресе есть храм, посвященный обезьянам. Благочестивые индусы приносят туда плоды, вареный рис и другие лакомства, до которых охочи обезьяны.

Из Аланда воротился Никитин в Бидар к 14 ноября — «О Филипове заговейне» — и оставался там почти четыре месяца, до 4 марта.

В этот приезд он лучше познакомился со столицей «Гундустана бесерменьского». Бидар во время пребывания там Никитина был на вершине своего расцвета. «Град есть велик, а людей много велми», — пишет Никитин.

Бидар и до сих пор является довольно значительным городом Декана. Он был окружен могучими стенами, бастионы которых лежат ныне в развалинах. Дворец султана был расположен в центре восточной части города.

«В султанов же двор, — пишет Никитин, — 7-ры ворота». Вход туда идет извивающимся коридором, чтобы легче было в нем защищаться. Но в настоящее время надо пройти трое ворот, а не семь, как было во времена Никитина.

Внешние ворота покрыты куполом, изнутри этот купол во времена путешествия Никитина был живописно раскрашен яркими красками. Остатки этой живописи видны до сих пор. Вторые ворота покрыты пестрыми изразцами.

До наших дней сохранились развалины нескольких дворцов. Уцелевшая майолика, кое-где виднеющиеся блестящие краски, изумительные сложные узоры на камнях — все это говорит о былом великолепии бахманийского султана. Недаром восхищенный Никитин писал: «Двор же его чюден велми, все на вырезе да на золоте, и последний камень вырезан да золотом описан велми чюдно».

В город, а уж тем более в укрепленный центр пускали далеко не всякого, расспрашивали, что за человек путешественник и по каким делам он прибыл. Всех же входящих в центр города переписывали: «А в воротех седят по 1000 сторожев да по 100 писцев кофаров[13], кто поидеть, ини записываютъ, а кто выйдетъ, ини записываютъ, а гарипов (иностранцев-бедняков) не пускають в град».

Совершенно о таких же порядках рассказывает французский путешественник XVII века Тавернье. Он говорит, что когда иностранец подходил к воротам одного из городов Индии, то его сначала обыскивали, нет ли у него соли и табаку, так как то и другое нельзя было вносить беспошлинно в город. Затем начинались расспросы путешественника. Добытые сведения посылались коменданту, а тот уже решал, можно ли пустить того или иного путешественника в город.

Город крепко охранялся. «Город же Бедеръ стерегут в нощи тысяча человек кутоваловых („котвал“ — губернатор или градоначальник), а ездят на конех да в доспесех, да у всех по светычю (факелу)».

Котвал в староиндийском городе был важным лицом. Помимо охраны города ночью у него много было других, самых разнообразных обязанностей. Котвал должен был знать все, что делается в городе. Через ловких людей он должен был разузнать о каждом, кто он и зачем приезжал. Котвал назначал старшин ремесленников. В его ведении находились рыночные цены, причем он обязан был следить за тем, чтобы не было спекуляции. Он должен был следить также за правильностью весов и мер. Им же описывалось и охранялось имущество умерших.

Расстался, наконец, Никитин со своим жеребцом. Продал он его «о Рождестве», то есть 25 декабря.

Мы уже приводили слова Никитина, что «в Индейской земли кони ся у нихь не родят». Конечно, это не совсем так. Кони в Индии родятся, но местные лошади мелки и плохи, поэтому лучшие лошади были привозные. Жаркий, влажный климат Индии и неблагоприятный корм считали причиной частого падежа лошадей.

В Декан ежегодно ввозилось до десяти тысяч лошадей. Они доставлялись из различных мест. Верховых лошадей ввозили из Южной Аравии и Фарса. Для военных целей служили татарские кони из степей Золотой Орды.

Арабские и персидские кони ценились в Индии дорого. Это вполне понятно, так как перевоз их морем в Индию был дорог, а главное, сопряжен с большим риском. По арабским сведениям, за арабского коня платили в Индии в среднем двести двадцать золотых динаров. Путешественники XVI века говорят, что хорошие лошади стоили в Индии триста, четыреста, пятьсот и даже тысячу дукатов[14].

Судя по этим ценам, Никитин мог много «наложить» (издержать) на своего жеребца, и, несмотря на это, в конце концов его торговая операция увенчалась успехом.

«САЛТАН И МЕЛИКТУЧАР БОЯРИН»