Император и Сталин (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 19

Что такое мамАн с попавшей ей под мантию шлеёй, Альберт Эдуард прекрасно знал, а потому решил действовать на опережение. Секретарь королевы Мунши, которому Виктория доверяла, но почему-то отказалась дать дворянство**, был прекрасным объектом для вербовки, чем герцог Коннаутский и воспользовался в один из его приездов на историческую Родину. Секретарь, получив личное заверение принца, что все его мечты сбудутся «как только, так сразу», подвести не должен. Ну, а после разберёмся и с ним. Исполнители, обычно, долго не живут…

____________________________________

(*) И этот визит в Санкт Петербург, и эти слова про схожесть Павла 1 и Николая II, сказанные принцем Уэльским, будущим королём Британии, в домашней обстановке, прекрасно описаны в дневниках-мемуарах всех участвовавших лиц. О том, что текст Альберта Эдуарда был явно не про портреты, понятно, если посмотреть на профили обоих самодержцев.

(**) Виктория действительно наотрез отказывалась даровать дворянство своему секретарю Абдул Кариму (Мунши), что стало причиной жестокой обиды и даже демонстративного отъезда его на Родину. Впрочем, ненадолго. Увидев, что демарш не произвёл на королеву никакого впечатления, Мунши вернулся в Лондон.

Глава 8 Декабрь 1900. Яхта Штандарт. У берегов Поти

Древнегреческий географ Страбон писал: «На реке Фасис стоит город, он тоже Фасис, и окружает его озеро, море и река… Стремительна она и бурлива. Несётся, бежит по Колхиде извилиста очень, а потому перекинуто через неё в разных местах 120 мостов, — полноводная и судоходная она соединяется с Понтом». В переводе с Греческого Фасис означает «фаза». Отсюда и название красивейшей птицы «Фазан», по преданию похищенной греками вместе с золотым руном. У себя на родине греки развели её, и с той древнейшей поры обитает она по всей Европе. Мифологический город Фасис в Колхиде по многим данным совпадает с Поти.

Морская вода у побережья Кавказа — самая тёплая и приветливая. И не только вода. В конце XIX столетия в Поти побывал Александр Дюма. В произведении «Кавказ» французского писателя остались такие строки: «Мегрельские женщины — особенно блондинки с черными глазами и брюнетки с голубыми — самые прекрасные творения на земном шаре».

И все же, ни тёплая вода, ни красивые женщины не занимали сейчас головы обитателей императорской яхты, болтающейся на зимних волнах в миле от берега.

— Нет, это чёрт знает что! — возмущался Сергей Юльевич Витте, маршируя вдоль борта и хмуро поглядывая на каменистое побережье со стоящими на нём в пределах прямой видимости жандармскими постами, за спинами которых маячили казачьи разъезды.

— Сергей Юльевич, ну что вы так нервничаете, — недовольно поморщился председатель комитета министров Иван Николаевич Дурново, комфортно расположившийся в шезлонге с бокалом императорского коньяка, доступ к которому был открыт высочайшим повелением в качестве компенсации за вынужденное заключение, — вы же сами говорили, что устали как собака и мечтаете о трёх днях где-нибудь на море или на водах. Вот и пользуйтесь моментом!

— Дражайший Иван Николаевич, — под насмешливым взглядом председателя комитета Витте закипал, как чайник, — в Пекине начались переговоры представителя китайского правительства с послами европейских держав, в Америке сменилось правительство, и всё это самым непосредственным образом влияет на финансы империи, и мой долг…

— Ваш долг, — перебил Витте подошедший министр путей сообщения Хилков, — выполнять распоряжения императора. И он, уезжая, задал вам домашнее задание. Вы его уже выполнили?

— Не мне одному, а нам, дражайший князь, — бурлил Витте, — нам всем было приказано решить проблему непроизводительного населения. Но…..

— Но биржевые индексы падают, а без вашего присутствия в Петербурге никто не посмеет снимать с торгов ваши инвестиции и изымать деньги ваших клиентов, — закончил за него Хилков под общий хохот присутствующих. — Полноте, Сергей Юльевич, мы прекрасно знаем все ваши скромные — и тут я не ёрничаю — гешефты.

— Князь! Вы бываете невыносимы! — в сердцах бросил Витте и резко сменил тему. — Это Его Императорское Величество может позволить себе такую роскошь, как свободные фантазии на экономические темы и даже увлечения марксистскими идеями. А нам требуется прочно стоять на ногах, а не витать в высших сферах.

Витте подпрыгнул и с силой ударил каблуками по палубе, демонстрируя, как прочно надо стоять на ногах.

— Социалистические идеи сильны лишь отрицанием и крайне слабы своими альтернативными предложениями. Уважение к Марксу как к крупному теоретику — это одно, использование марксизма на практике — совершенное другое.

Главная проблема социалистических идей — это нестыковка между врождённым чувством справедливости и желанием наживы в самом человеке. Причём, если человек из низов, то его погоня за деньгами обычно продиктована лишь желанием выжить или не дать умереть семье, а жажда наживы верхов — просто жадность и распущенность, продиктованная желанием получать всё больше и удовольствий. И что прикажете делать с этим первородным грехом?

— Вот Маркс и предлагает всё отнять и поделить по справедливости, — подыграл Витте министр образования Боголепов.

Витте с раздражением посмотрел на «этого книжного червя» и махнул рукой:

— А что, мало отнимали и делили? Да, всю историю только этим и занимались, и всегда исключительно с благородными побуждениями. В душу человека вложена идея справедливости, которая не мирится с неравенством — с бедствием одних в пользу других — от каких бы причин это ни происходило. В сущности, это корень всех исторических эволюций.

Но почему тогда воз и ныне там? Почему после каждого передела «по справедливости» всё очень быстро возвращалось на круги своя? Нет, не в этом дело. Дело в нашей темноте! С развитием образования народных масс — образования не только книжного, но и общественного — сказанное чувство справедливости будет всё более и более расти в своих проявлениях и, в конце концов, станет постоянным состоянием всего общества.

— И когда у вас запланировано хождение в народ? — не скрывая своей иронии, полюбопытствовал Боголепов.

— Да, голубчик, что-то вы погорячились, — подал голос Дурново, — как вы собираетесь усадить за парты крестьян, которые, как сказал государь, с голоду пухнут? Да они поменяют ваши «аз-буки-веди» на краюху хлеба или на штоф водки, на том дело и кончится…

Сергей Юльевич закрыл глаза и про себя грязно выругался. К петербургской знати он не испытывал ни малейшей любви: «Они отличаются от обыкновенных людей не столько большими положительными качествами, как большими качествами отрицательными» — писал он в своём всеподданнейшем докладе императору. Как-то и вовсе обозвав немалую часть дворянства «дегенератами», Витте предложил Николаю II лишить их права занимать высокие государственные посты, если только они никак не проявили себя в конкретном деле. Идея, разумеется, не прошла.*

Придворные, конечно же, знали о таком отношении к ним министра финансов и щедро отвечали взаимностью.

— И всё же, любопытно узнать именно ваше мнение, — не унимался министр путей сообщения, — что вы думаете, каким образом можно создать условия и какими должны быть эти условия, при которых ныне немощное, непроизводительное крестьянское население, не способное даже прокормить себя, вдруг станет полноценным участником товарного обмена?

— Я не только думаю, я настойчиво пишу об этом, в том числе, и в самые высокие инстанции. Ещё два года назад я изложил своё мнение Его императорскому величеству (и закрыв глаза, закинув голову, как будто читая невидимый документ) наизусть продекламировал: