Семь миров: Импульс (СИ) - Пикулина Светлана - Страница 5

— Разрази меня комета! Ионский мне давался хуже остальных, — с досадой воскликнул он.

— Помню, — посмеялся Марсий.

— Не так уж это и забавно, помоги лучше! Будем говорить только на ионском всю дорогу, — приказал он.

— Хорошо, — согласился Марсий уже на вражеском языке. А таковым он считал любой из тех, что не был ему родным.

— Твои видения и вчера тебя посещали?

— Да, — сдержанно ответил юноша.

— Что-нибудь новое?

Карий очень любил слушать истории Марсия, пусть даже на полупонятном языке. Он старательно записывал все рассказы в свой магнитный блокнот, с которым никогда не расставался. Это был цилиндр размером с мизинец, с ферромагнитной жидкостью внутри. Он содержал в себе всю их совместную историю, начиная с самого детства. Карий всегда носил его как браслет. Одного прикосновения пальца к центру цилиндра хватало, чтобы дно раздвигалось и наружу выплескивался бесформенный желеобразный сгусток. За одно мгновение сгусток обращался в твердую фольгу в форме идеального зеркального круга. Тулонцы читали и писали по кругу, уводя свои буквы по спирали к центру.

Карий мог набирать слова на нем, мог наговаривать текст голосом, мог запечатлеть происходящее вокруг. Из пластичной материи он способен был даже лепить, словно скульптор, и она все запоминала. Карий делал ежедневные оттиски своей руки, начиная с десяти лет. Стоило лишь запросить день — все этапы взросления были сохранены. Периодически он приставал с этим и к Марсию, шутки ради запоминая и его руки тоже. Он любил фотографировать их, зеркальная поверхность запоминала все, что отражала в себе. Отработав, материя собиралась в каплю и возвращалась в свою нору, как послушное существо.

— Снова этот блокнот, тебе не надоело? — в голосе Марсия послышалось раздражение.

— Да вы сговорились, что ли? Гейла его уже дважды выбрасывала, но я не могу остановиться. Эта вещь со мной с самого детства, — оправдался Карий.

— Вот именно! Такими уже давно никто не пользуется!

— Это сильнее меня, я хочу писать о тебе, о себе и обо всем, что с нами происходит, а сегодня пусть даже на ионском языке.

Марсий долго молчал. Рассказывать о своих видениях было все равно что изливать душу. А изливать душу, в которую и так уже изрядно наплевали, было нелегко. Но Карию он доверял больше, чем кому-либо. Только в его глазах он видел искреннюю заинтересованность и вселяющую надежду искру. Выставив курс заранее, чтобы не отвлекаться, поймав волну собственного настроения, он приступил к рассказу:

— Я уже говорил тебе, что-то происходит в мире моих видений последнее время, они словно эволюционируют. Вместо абстракций и цветовых пятен я стал видеть вполне конкретные очертания. Образы по-прежнему всплывают передо мной внезапно. Ярче всего видны высокие зеленые существа. Я слышу их шелест, чувствую благоухание. Много зелени вокруг. Я иду по её ковру босыми ногами, и она щекочет мне стопы. Устремляя взор высь, я вижу огромное открытое пространство голубого свечения, с вкраплением несимметричных белых пятен на нем. Пятна движутся над головой, меняя форму в самой причудливой манере. Все это вызывает ощущение чистоты и экзотики. Становится легко дышать. Я слышу голоса людей, их смех, непонятную речь. Вчера я заметил там мальчика. Он заблудился среди зеленых существ. Я видел его настолько отчетливо, что мог бы узнать, если бы встретил в реальной жизни, но он не заметил меня. После я видел их ночное небо, чистое и глубокое. Их звезды совсем другие, иные созвездия и оттенки. Мои видения всегда заканчиваются видом этого черного неба, такого манящего и таинственного.

Марсий закончил свою историю и отвел взор к иллюминатору.

Карий старательно все записал, выключил блокнот и повесил его себе на запястье.

— Немного ты рассказал мне сегодня, — с легким разочарованием произнес он.

Он попытался представить описанную другом картину в своем сознании, но как он ни старался, слишком диковинным был нарисованный мир, и воображения Кария не хватало, чтобы увидеть то, что в действительности видел Марсий.

— Жаль, что ты не рисуешь, — произнес он. — Иначе ты бы смог изобразить увиденное.

— Жаль, — согласился Марсий.

Глядя в тоскливые глаза юноши, друг спросил:

— Ты и правда веришь, что этот мир существует?

— Он существует. Я точно знаю. Где-то далеко за пределами Семи миров он есть. Я его чувствую! — без тени сомнения ответил Марсий.

В капсуле повисла тишина. Марсий задумался и залюбовался видом, открывающимся перед ним.

Мерцающие точки всех возможных цветов, дым, туман, вихревые потоки космической пыли, переливающиеся в отсветах звезд. Впереди всплывало нечто шарообразное, словно рой ледяных сверкающих бабочек. Одиночество — не то чувство, которое испытывает человек, находясь внутри вселенной. Вокруг миллиарды частиц, бесчисленность звезд, планет, комет, метеоритов, загадок и тайн. Все взаимосвязано. Одно держит другое, подчиняясь закону, сплетаясь в идеальной гармонии космического пространства.

Марсий вспомнил слова отца: «Тишиной вселенной можно только наслаждаться. Ее не надо бояться, она любит каждое свое дитя одинаково, будь то микроскопический нейтрон в теле самого далекого квазара или красный гигант великой звезды. Она настолько сильна и великодушна, что не видит разницы между ними. Вселенная знает, что все вместе они образуют ее и любая потеря будет огромной. Если выходишь в открытый космос, у тебя есть только два пути — либо ты заражаешься им навсегда, либо отрицаешь его, как чуждый мир, и спешишь вернуться в свой теплый дом. Если боишься идти, то стой, значит, ты еще не готов, но, поверь, оставаясь на месте, многое теряешь. Чувство, когда маленькое сердце человека стучит в большом сердце космического океана, не сравнить ни с чем».

Отец успел передать ему свою любовь к космосу, за что Марсий был безмерно благодарен. Генерал Лаун словно чувствовал, что не проживет долго, оттого так много говорил с сыном и так много оставил внутри него после себя. Марсий любил Вселенную всей душой и каждый день, оглядываясь вокруг, молил ее открыть свои тайны.

— Через сутки будем там! — просчитал время до сотой секунды Карий.

— Синоптики предсказывали магнитные бури в квадрате Кентавра?

— Они пронесутся задолго до нашего появления на трассе.

Марсий кивнул.

Дорога к Гириусу была изучена и трудностей не вызывала. В рассчитанное время их капсула достигла объекта. Станция Гириус вращалась на орбите газового гиганта Юрея. Своим магнитным полем Юрей давал ей защиту от радиоактивных излучений Оникса и от звездного ветра. Эти космические пространства совсем недавно принадлежали оилам, но после гибели их мира заполнились бродягами.

Станция состояла из двух огромных металлических шаров, соединенных между собой тонкими нитями — коридорами. Шар большего размера использовался как ангар. Прилетающие путники оставляли внутри него свои корабли и через коридоры проходили в торговый отсек, которым был шар меньшего размера.

Без потерь ферромагнитной жидкости им удалось зайти внутрь ангара через шлюз на дне шара.

Это было уникальное строение, приспособленное принимать внутри себя любой вид семимирянской летной техники. Шар был полым, но внутренняя поверхность его была поделена на сектора. Заведя капсулу в тулонский отсек, Марсий и Карий вышли наружу. Они были полностью экипированы. За плечами Кария висел плоский длинный рюкзак, начинённый взрывчаткой. Достаточно было одного прикосновения к панели на поясе — и все взлетело бы на воздух. За плечами Марсия был точно такой же рюкзак, но с алмазной крошкой. Магнитный луч был закреплен у Марсия на костюме в районе бедра.

Он был рад получить его назад. Луч работал в трех режимах: он мог рубить, как меч, мог вытягиваться и изгибаться, как лассо, мог стрелять.

Перевалочный пункт космических бродяг и торговцев был настежь открыт для всех желающих, что, впрочем, было его единственным достоинством. Подобная уязвимость была редка для Семи миров. Обычно все и везде закрывалось на замок, а здесь — немыслимо! — нулевой уровень защиты.