Защитница веры (СИ) - "Тэсса Северная" - Страница 33

Следующие два дня прошли для меня особо ничем не примечательно. Разве что я стащила у Миры иголку и проткнула надувшиеся на пальцах мозоли, чтобы они присохли и зажили быстрее. На тренировки мне приходилось заматывать ладонь льняным бинтом — иначе я бы просто не смогла сжимать рукоятку тренировочного меча. Харакаш поморщился, конечно, но ничего не сказал.

Король передал мне несколько писем, в которых сообщалось, что герцоги с большим удовольствием приняли приглашение в столицу; даже герцог Оташский обещался прибыть через несколько дней, а вот из Фиральского герцогства было по-прежнему тихо. Конечно, надежды на то, что Стефан или Герберт в разгар военных действий на их территории вдруг прибудут ко двору, практически не было, но отправить хотя бы весточку… Неужели и это сейчас для них настолько сложно?

Магистр Фарраль осмотрел Марию и сообщил, что немота девочки является «естественной реакцией на вещи, нанесшие непоправимый ущерб ее сознанию», проще говоря — имела психологический характер. Это одновременно и ужасало, и внушало надежду — страшно представить, какие трудности перенесла моя фрейлина, но последствия их можно было преодолеть.

Божество молчало. Это изрядно нервировало, а еще я никак не могла взять в толк, что же мне делать со своими «способностями», как их развивать, и что они вообще из себя представляют. Ничего экстраординарного в себе я по-прежнему не замечала, даже мозоли на руках быстрее не заживали, только все так же иногда чувствовала чужие эмоции, самые сильные. Причем, как выяснилось, для этого мне не обязательно было бодрствовать — я моментально проснулась, когда от Марии, спящей в кровати за ширмой, пошли настоящие волны безысходной тоски и страха. Девочка смогла успокоиться только тогда, когда я разбудила ее, вырвав из глубокого и цепкого кошмара, и на остаток ночи положила рядом с собой в кровать. Честно говоря, я обычно с трудом переносила вынужденные разделения постели, сказывались детские воспоминания от понаехавших на какой-то семейный праздник далеких родственников, притащивших с собой детей. Мне тогда пришлось делить свою кровать с двумя двоюродными сестрами, моими ровесницами, но очень противными и высокомерными девчонками. Почему-то это не мешало мне потом ездить на различные фестивали, ночевать в одной палатке с еще двумя-тремя людьми, но вот кровать… по моему стойкому убеждению, в ней было место только выбранному мною мужчине.

Впрочем, Мария занимала смехотворно мало места, и я все же решила пожертвовать своим комфортом на одну ночь — девчушку мне было жаль.

В попытках «почувствовать силу» я даже вспомнила курс йоги, на который ходила почти два года. Дождавшись, пока Мира заберет девочку к себе (там она учила ее и еще одного ребенка писать и считать), я распласталась на обшитом деревом полу в позе Бхуджанга-что-то-там, ища свою связь с внутренними энергиями и вибрациями космоса. Нашла закатившееся под трюмо кольцо и офигевшую от такого поворота мышь, явно залетную (ибо дыр я не нашла даже при самом тщательном осмотре) и не ожидавшую столкнуться нос к носу с моей царственной особой. Мышь с позорным писком ретировалась под шкаф, а я со стоном ткнулась лбом в пол. Все было бесполезно — я не чувствовала в себе ничего, никаких отголосков божественной силы. Но она во мне была, и это факт, а значит, я просто что-то не так делаю. Но что?

Была и хорошая новость, хотя тут как посмотреть. Я поняла, что не ошиблась в своих расчетах. И если поначалу расхождения казались мелочью, то с каждым месяцем разница становилась все больше и больше, а под конец второго гроссбуха у меня шла кругом голова от той суммы, которая словно бы канула в неизвестность. Осторожно вызнав у Миры цены на столичном рынке, а у Харакаша — стоимость наемных солдат, я еще около часа кружила вечером по комнате под внимательным и беспокойным взглядом Марии. Почти пять тысяч золотых монет за два года! За эти деньги можно было не просто армию вооружить, еще бы на пару сотен наемников осталось, а на сдачу построить трехэтажный сиротский приют.

Мне предстоял серьезный разговор с Рудольфом, я не могла быть уверенной, что это все не проворачивал сам казначей у него под носом, но, возможно, что схема была куда как серьезней. И меня все еще интересовал источник дохода — надо было выяснить, или хотя бы попытаться, ситуацию до моего отъезда в Фиральское герцогство.

О предстоящей поездке я старалась не думать — все зависело от того, получит ли моя просьба поддержку герцогини Марьям. Вот так, ты вроде бы принцесса, однако все равно приходится просить и надеяться на чужую милость.

Вечером, когда я в очередной раз сидела на кровати, пытаясь ощутить в себе хоть какие-нибудь божественные силы, вполуха прислушиваясь к скрипу пера — Мария за письменным столом активно тренировалась в прописи, в дверь моей комнаты вошла Мира. Вернее, вначале вошло бело-золотое шелковое облако, за которым уже потом можно было различить мою служанку.

— Ваше Высочество, давайте примерим платье для завтрашнего приема.

Она сгрузила шелк на кровать, и я, покорно встав, отдалась на милость ловких рук женщины, мысленно восхищаясь ее мастерством — то, что она делала, не имея под рукой никаких привычных для меня средств пошива, вроде пластиковых лекал или швейной машинки, вызывало во мне неизменный восторг.

— А ты не думала стать портной, шить на заказ?

— Как же я вас оставлю, госпожа, — Мира посмотрела на меня с таким укором, словно я предложила ей не открыть свое дело, а предать корону в целом и меня в частности.

Я вздохнула. В словах женщины была доля правды — я понятия не имею, как бы я справлялась со всем этим свалившимся на меня средневековым бедламом, если бы не эта мудрая, по-домашнему уютная и так много умеющая женщина. И я все еще так мало о ней знала! Нужно было как-то разузнать побольше, да так, чтобы не вызывать подозрений…

— Мира, ты знаешь что-нибудь про тех, кто прибудет завтра в замок?

Служанка удивленно посмотрела на меня снизу вверх, отвлекаясь от подкалывания ткани.

— Вряд ли я могу рассказать вам что-то новое, моя госпожа, только слухи…

— Отлично, именно они-то мне и нужны, — я довольно кивнула.

— Ну, — осторожно начала Мира, — говорят, что один из сыновей герцога Оташского — бастард.

— Какой из? — я заинтересованно прищурилась.

— Всегда по-разному. Вы же их видели — ни один на него не похож. — Быстрые пальцы служанки ловко закончили с подкалыванием подола и перешли на построение вытачек. Местная мода — что-то с чем-то. То тут платья покроя едва ли не нашего десятого века, то декольте и вытачки. Интересно, что из этого — культурная традиция народа, а что — заимствованное?

— А ты как думаешь, Мира? Кто из сыновей герцога — незаконнорожденный, если таковой вообще есть?

Женщина задумалась, пальцы чуть замедлились, но через мгновение снова запорхали над тканью поверх поясницы.

— Не знаю, госпожа. Супруге герцога было тяжело понести, да и первая беременность протекала тяжело, насколько мне известно. А вот второй ребенок появился быстро, да и… А вы не спрашивали об этом у графа Фалько?

«А почему я должна была у него об этом спрашивать? И кто это вообще?»

— Нет, — лаконично ответила я. Служанка вздохнула.

— Да, вы правы, моя госпожа. Мужчины придают таким делам слишком большое значение, а уж спрашивать о таком своего жениха… простите, Ваше Высочество, бывшего жениха… ох… — Мира стушевалась, заметив мой взгляд. Она, видимо, сочла его возмущенным, но на самом деле он был шокированным.

«Так значит, у меня до «помолвки» с Ариманом был жених. И жених этот ни много ни мало был сыном того хитрозадого герцога. А теперь помолвка накрылась медным тазом, сохранять лояльность незачем, надо побыстрее занять выгодное положение и успеть в числе первых изъявить свою верность новому правителю, который, я уверена, постарается быстро себя здесь закрепить. Интересно, мой несостоявшийся женишок согласен со своим папочкой, или у него на этот счет все же есть какие-то собственные мысли?»