Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 89

Ранним утром воскресенья Ксавьер потащил меня куда-то для «вручения» главного подарка. И уже через час мы оказались близ побережья Северного моря, проехали мимо небольшого аэропорта Нордхольц. Недалеко от него ежегодно проводится музыкальный фестиваль «Deichbrand». Бывал на нём несколько раз, но лишь в качестве зрителя. Сюда вообще довольно часто выбираются горожане на семейный отдых или кэмпинг. Выше — несколько оздоровительных санаториев, клиник. Ещё я знал, что где-то тут находится гольф-клуб, должно быть, именно туда мы и держим путь. По обе стороны автобана протянулись зелёные поля пушистой молодой травы, словно подтверждая мою догадку. Но я ошибся.

— Идея принадлежит Тому, — сказал Ксавьер, припарковав машину у металлических ворот с табличкой «Аэроклуб».

И пока мы шли по тропинке из декоративного камня к одноэтажному зданию, стены которого были покрыты белой штукатуркой, я успел испытать всю палитру чувств: ужас, смятение, восторг, панику, предвкушение.

— Не знаю, хочу ли я это делать. — Посмотрел я на старый дырявый парашют, валяющийся на скамейке рядом с каким-то сараем.

— Брось! — ободряюще похлопал по спине брат. — Мы прыгнем над водой.

— А как выберемся на берег? Вплавь?

— Нас подберёт катер, — ответил Ксавьер.

— Так вода же холодная.

— Он вечно так нудит? — обратился брат к парням, и мне стало стыдно.

— Наденем гидрокостюмы. К слову, я тоже изначально скептически воспринял эту идею, и, как и ты, в небольшом ужасе, — сказал Рене, рассмеявшись. — Если быть точнее, уже здесь готов обосраться.

— Хорошо, что ветер слабый, — тут же подбодрил Том.

— Доброе утро! — поздоровался с нами мужчина в коричнево-зелёном военном камуфляже и с густыми рыжими усами, придающими его виду пущей грозности. Затем он махнул рукой в сторону поля, где уже было около десяти-пятнадцати человек, таких же, как и нас, «смельчаков».

— Доброе утро! — ответили мы, проследовав за ним.

Пока сидели на пластмассовых стульях, попивая привезённый с собой в термосах чай, ожидали начала инструктажа.

— Девственницы — направо, бывалые — налево, — раскашлявшись, скомандовал всё тот же мужчина, когда на поле заметно возросло количество «новоприбывших». Рене неуклюже пошутил, назвав их «новопреставленными», но никому это смешным не показалось.

Чуть поодаль от нас, на взлётных полосах, стояли четыре небольших самолёта, биплана, как позже нам их представили. Обучение длилось час или чуть дольше, а когда инструктор заговорил о технике приземления, группировке, правильной постановке ног, я понял, что ни над какой водой мы прыгать не будем. Мне тотчас же захотелось от всего отказаться, но спасовать в последние минуты — не дело. Пересилил себя.

Затем нас повели на медосмотр. В тайне понадеялся, что выпитый накануне стакан вина, окажется противопоказанием к прыжку, но нам всем сказали «годны». Третьим этапом стали юридические формальности: в нашей группе «новичков» было восемь человек; каждому выдали кипу каких-то бумаг, на которых нужно было подписаться, тем самым беспрекословно со всем соглашаясь. Закончив и с этим, мы, наконец, переоделись в арендованный камуфляж и направились к другому инструктору. Он помог правильно надеть парашюты: основной парашют находился в рюкзаке за спиной, и он должен был автоматически раскрыться сам, если же, по какой-то причине, это не произойдёт, имелся запасной, но в случае с ним выдернуть чеку нам пришлось бы самостоятельно.

Наличие двух парашютов, безусловно, вселяло уверенности, что мой прыжок не обернётся трагедией или переломанными костями. В дополнение ко всему нам выдали специальные защитные шлемы, перчатки и анти-ветровые очки. И кто-то отдал команду о начале посадки.

Заняли свои места, и самолёт закружился в воздухе, взлетая вверх. Я ощутил, что мои ладони вмиг вспотели. А когда мы набрали нужную высоту, и инструктор одним махом распахнул дверь, моё сердце едва не выпрыгнуло вместо меня самого. Посмотрел на парней и остальных «девственниц» мужского пола, очевидно, ни я один пребывал в ужасе. Время потянулось медленнее. Первым прыгнул парень, вызванный инструктором, за ним следом пошёл Рене, крикнувший нам что-то вдогонку, но из-за гула ветра и мотора расслышать его было невозможно. «Ты», — жестом указал на меня инструктор и, глубоко вдохнув, я рванул к люку. Скрестил руки на груди, как учили, и без колебания шагнул в пустоту. Секунды пронеслись крошечной вечностью, а из головы вылетел весь недавний инструктаж. Только когда я ощутил сильный рывок, резко подбросивший меня вверх, то осознал, что мой парашют раскрылся, и теперь необходимо проверить — до конца ли, и не перекрутились ли стропы. Убедившись, что всё в порядке, паника отступила, я выдохнул с облегчением. Неподалёку парил Том, его я заметил первым.

Я даже и не представлял насколько здесь, наверху, тихо. Такой обволакивающе-мягкой тишины на земле нет. Какого же должно быть тогда в космосе? Поднял голову вверх — поодаль летели Ксавьер с братом. Вслед за тишиной на возбуждённое сознание опустился абсолютный совершенный покой. Это было похоже на смерть и воскрешение. Всё материальное обесценивается, злоба уходит, и ты понимаешь то, чего не знал раньше. Понимаешь, что есть твоя жизнь. И что счастье это единственная её ценность. Зелёные луга, тени облаков, скользящие по траве, бесконечное синее море и, словно игрушечные машины и дома — невероятный вид. Я рад, что решился на прыжок.

Но вот земля стала приближаться, и сердце бешено забарабанило в груди. На удивление быстро вспомнил указания инструктора, последовательность всех действий. И, откинувшись на спину, я упал на болотистую почву. «Хей!» — откуда-то донёсся крик. Обернулся — в сотне метрах от меня стоял такой же грязный Рене и семафорил руками. Вышли с ним к широкой просёлочной дороге, условной точке «сбора прыгунов», вдоль которой неспешно ехал внедорожник, подбирая счастливых парашютистов. В том, что все они пребывали в состоянии полной эйфории, я был уверен.

47

Время клонилось к вечернему, а солнце всё ещё высоко стояло. День был ясным и тёплым, но вдоль линии горизонта между морем и небом протянулась тёмная полоса туч. Возможно, надвигался шторм.

Мы не торопились возвращаться домой, сидели у побережья, ели привезённый с собой ланч, обсуждали пережитые эмоции. Первый наш прыжок был самостоятельным и всего лишь с восьми сотен метров. Но во второй раз мне хотелось это сделать в тандеме с инструктором и гораздо с большей высоты. Скоро закат, вид был бы фантастичным. Хочу прыгнуть в багровое небо, хочу тонуть, чтобы кровь вновь закипела, выжигая остатки злобы и навсегда меняя меня.

— Следующая группа стартует только через пару часов. Не хочу ждать, — пробубнил брат, жуя сэндвич.

— Да и ветер усиливается. Ещё, может, всё отменят, — подхватил Том.

— Ты со мной? — посмотрел я на Ксавьера, надеясь, что он-то поддержит мою инициативу. Но и он отказался, сказав, что у него скоро поезд до Берлина.

— Теперь в мае поедем на мой день рождения, —засмеялся Рене. — А потом на их. — Кивнул он на Тома и Ксавьера, родившихся в один день, но с разницей в два года.

— Я когда прыгнул, почему-то был уверен, что парашют не раскроется, — поглядывая в небо, сказал Том.

— То есть ты остался разочарованным? — рассмеялся Ксавьер.

— Я об этом тоже подумал. А когда тот раскрылся, даже как-то…

— А я надеялся, что прыжок выбьет дурь из твоей головы, — покосился на меня Ксавьер.

— Вот если бы парашют подвёл, тогда удар точно бы выбил всю дурь.

— Это вы сейчас о чём? — спросил брат, с подозрением поглядывая на обоих. Ему я ничего не рассказывал ни об Эли, ни о Париже.

— О делах сердечных. — Вытащил Том из рюкзака две банки пива, протянув одну мне. Но я совершенно не горел желанием погружать и так пребывающее в эйфории сознание в смог алкогольного опьянения.

Ксавьер и Том в бесчисленный раз принялись обсуждать «природу женщин», и моё приподнятое настроение моментально улетучилось. Полчаса спустя мы уже говорили о моей личной жизни.