Алмазы для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 16

Один из конвоиров пошутил в том смысле, что их уже заждались. Ему ответили идиомой на самаки, дословно переводившейся как «любую курицу ждёт свой нож».

Нож у него отобрали еще бандиты Бальтазара. Вот если бы верный «Корсиканец» был при себе, то имея свободные руки, он мог начать собственную игру… Тем более что вели его только двое… Но какой смысл думать о несбыточных вещах!

По полуразвалившейся лестнице они спустились в подвал, залитый зыбким светом костра. Под двухсотлитровой цистерной со срезанной верхней половиной, из-за чего она напоминала ванну, пылали дрова вперемешку с каменным углем. Дым уходил сквозь пролом в потолке.

Черный человек в традиционной набедренной повязке племени юка-юка и с многослойным ожерельем из зубов диких животных на шее, умело управлялся с огнём, бормоча себе под нос короткие ритмичные фразы. Красно-белый раскрас на его лице, памятный Рафаилу со времен жизни в племени буру, не оставлял никаких сомнений: это был Брат Огня – распорядитель на церемонии жертвоприношения во имя Великого Юки, во время которого воины заживо варят врага в смоле деревьев венге. Экзотическую смолу изобретательные дети джунглей заменили на промышленный гудрон. Запах его стал невыносимым.

Рафаил почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Его согнуло пополам, конвоир слева одним рывком выхватил у него изо рта кляп. Рафаила стошнило на бетонный пол.

Брат Огня брезгливо заворчал. Но еще хорошо, что обошлось так: Юка не принял бы жертву, захлебнувшуюся в рвотных массах!

К цистерне, между тем, придвинули сколоченные из досок козлы – чтобы удобней забросить жертву в «ванну» из гудрона. Воины Юки, – человек десять, в одних набедренных повязках, выстроились полукругом. Головных уборов, обязательных для подобных церемоний, на них не было. Не было и соответствующей раскраски на телах. Эти ребята плохо знали свое дело! Страх вдруг отхлынул, он ощутил внезапную собранность. Как будто старый друг рядовой Дюфур прополз в смыкающееся кольцо врага и принес ленты к замолчавшему пулемету. Бывший друг Дюфур…

Под звуки булькающего гудрона Брат Огня затянул тоскливый ритуальный речитатив, остальные ответили припевом – угрожающим, мрачным. И снова ошибка за ошибкой! Песнь жертвоприношения начинает и поет жрец, а не его помощники! Вдобавок они путали слова и строфы!

Рафаил спокойно шагнул вперёд и повернулся лицом к шеренге. Пение не прерывалось. На него смотрели внимательно, но равнодушно. Жертва могла осложнить исполнение ритуала, но не могла ему помешать. В крайнем случае заупрямившемуся врагу Юки перережут сухожилия.

Впрочем, Рафаил не собирался мешать процедуре жертвоприношения. Напротив, был готов помочь правильно провести ее. Дождавшись нужного момента – когда припев в третий раз сменил речитатив Брата Огня, Рафаил вступил сам, громко запев о величии Юки и ничтожестве его врагов. Понятные лишь наполовину, сложные для европейца слова лились из него сами собой. Африканцы переглянулись и смешались, но пения не прекратили. Юка запрещал прерывать посвященные ему ритуалы без крайней необходимости.

У Рафаила была прекрасная музыкальная память, он запоминал на слух целые фразы на английском или немецком, даже не понимая их смысла. А простые до примитивизма языки симаку, юку-юку и буру во многом похожи, как и племенные обряды. Тем более что он неоднократно проводил всевозможные ритуалы: просьбу о дожде, о хорошей охоте, об отпугивании злых духов, о рождении детей… Жертвенных процедур он у себя в племени избегал, но однажды пришлось провести приношение в жертву Главному Быку чужака, посмевшего охотиться в его священных угодьях. Отличие каждого ритуала в последних фразах. При жертвоприношении это короткое заклинание – всего-то пять коротких реплик. И вот они пригодились и сейчас стали, пожалуй, самыми важными словами в его жизни.

Повторив десятикратно, как полагалось, формулу восхваления Великого Юки, Рафаил принялся ходить вдоль чернокожей шеренги, притопывая и дёргая головой – передавая, таким образом, участникам обряда частичку мудрости Юки. Каждый из тех, к кому он подходил, на время замолкал и закрывал глаза. Знание шаманских приемов и слов заклинаний превращало белого чужака из врага Великого Юки в его доверенного жреца, а ритуал заклания – в ритуал приобщения. Брат Огня послушно вторил ему каждый раз, когда Рафаил завершал свой очередной призыв к Юке раскатистым «Юка, мбгваме, птана».

Спасение забрезжило своим чудесным светом. Роль шамана Рафаилу определенно нравилась больше, чем роль жертвы. Предстояло трижды обойти всех Воинов Юки, чтобы его частичка попала им в голову, чресла и душу, – после чего, согласно ритуалу приобщения, проведший его шаман уходит на три дня в заповедное место, и никто не смеет его потревожить под страхом ужасной расплаты: юка-юка верили, что нарушение этого правила оборачивается утратой охотничьей удачи и мужской силы.

Снаружи послышался гул двигателя стремительно приближавшейся машины. Никто из юка-юка не сдвинулся с места. Раздался визг тормозящей резины и скрежет вылетевшего из-под колёс щебня.

Рафаил прислушался. По бетонному зданию разносились приближающиеся шаги. Двое или трое. Спешат. Переговариваются. Шаги приблизились, Рафаил различил слова на языке юка-юка. Он чуть не чертыхнулся вслух, но удержался и продолжал призывать Юку одарить своими частичками лучших его воинов.

По лестнице, придерживая полы пёстрого традиционного халата, в сопровождении двух охранников в европейских костюмах, спускался высокий и тучный человек, лица которого не было видно. Только когда на него легли блики от пламени костра, Рафаил узнал Нгваму. Впрочем, он этого и ожидал. Пострадавший жрец племени Великого Юки должен был присутствовать при казни своего врага. Но сейчас Нгвама не понимал, что происходит: враг вдруг сам оказался доверенным лицом Юки и уверенно вел обряд приобщения! И самое главное, что его, Нгвамы, воины безропотно слушались чужака!

Бросив на Нгваму быстрый взгляд, Рафаил заметил злобную улыбку на изуродованном лице. Приблизившись к соплеменникам, Нгвама выкрикнул что-то отрывистое – Рафаил разобрал только слова «лжец», «вор» и «Юка».

– Ты сам лжец! – крикнул Рафаил. – Где ритуальные перья? Где раскраска для проведения обряда?!

Он показал рукой на смутившихся африканцев.

– Почему Брат Огня руководит обрядом? Почему твои люди не знают слов заклинаний и путают разные ритуалы?

Юка-юка, только что покорно ему внимавшие, не понимали, как себя вести, и отводили глаза от Нгвамы, сопевшего, словно разъярённый бык. Брат Огня, изображая активность, подкинул в костёр кусок доски.

Нгвама шагнул к Рафаилу и оскалился.

– И все же ты попался, белый воришка, – сказал он по-французски.

– Слушай, да что я такого у тебя украл, приятель? – непонимающе ответил Рафаил.

– Высокое звание жреца, вот что! – рявкнул толстяк.

– Неправда! – возмутился Рафаил. – Я двадцать лет был жрецом в племени буру! Так что у нас разные дороги, и тебе я ничем не помешал. Можешь продолжать обряд, посвященный своему Юке. Только выучи правильно слова и одень своих баранов как положено!

– Заткнись, – оборвал его Нгвама, и шрамы на покалеченной щеке взбугрились. – Тебе снова везёт. Мне поступила просьба от моих борсханских друзей передать тебя в их распоряжение живым и невредимым.

Всем своим видом Нгвама показал, как ему не нравится эта просьба. Зато по телу Рафаила разлилась волна радости.

– Так передавай! Ты же знаешь, что бывает с теми, кто ослушается!

Нгвама с сожалением кивнул.

– Знаю.

Ранним погожим утром «мерседес» с наглухо тонированными окнами подъехал к аккуратному трёхэтажному особнячку на бульваре Араго, обнесённому ажурной кованой оградой. «Посольство Республики Борсхана» – сообщали литые вывески по обе стороны ворот. Охранники в парадной форме «чёрных леопардов» заранее отворили ворота, и машина въехала в небольшой дворик, обсаженный густыми кустами можжевельника. Водитель подрулил вплотную к зданию, и «чёрные леопарды», высыпав во двор, выстроились тесным коридором от машины до входа в особняк. Дверь «мерседеса» открылась, из неё вышел Рафаил – в измятых брюках, порванном пиджаке, но в прекрасном настроении.