Алмазы для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 15

– Говорят, ты успел вкусно поужинать? – Бальтазар поднялся из кресла. – Свежие мидии, прекрасный лосось, замечательное вино… Молодец, побаловал себя напоследок. Как чувствовал…

Он встал, неспешно подошёл к пленнику, посмотрел ему в глаза. Это был бесчеловечный гипнотический взгляд голодного питона, с которым Рафаил однажды столкнулся в джунглях, можно сказать, «лицом к лицу»… Тогда он оцепенел, тело стало чужим, и на задворках сознания промелькнула старая байка о том, что загипнотизированный кролик, упираясь лапами и визжа от ужаса, сам ползет в открытую зубастую пасть… Или это вовсе не байка?! Хорошо, что у жреца племени буру за спиной всегда личная охрана – шестерка крепких туземцев с дубинами и топорами вмиг разделались со страшным пресмыкающимся, и вечером не питон довольно переваривал пищу, а все племя радостно насыщалось его плотным похожим на куриное мясом…

Но Бальтазар не был голоден, да и должник провинился не очень сильно: наказать за четыреста евро можно обычным избиением без увечий… Откуда тогда эта первобытная, животная ненависть в его взгляде?

– Ты не подумай, что я забыл про долг… Я пытался собрать деньги, – хрипло сказал Рафаил, и в голосе звучали искренние покаянные нотки. – Но эти проклятые кредитки… Туристы не носят крупную наличку, только мелочевку. Все из-за пластиковых карточек…

– Так вот, кто виноват, карточки? – ухмыльнулся Бальтазар. – А тебя, беднягу, совесть замучила? И ты, выходит, совсем ни при чём?

– Ну, не то чтобы совсем, – Рафаил пожал плечами. – Просто обстоятельства так сложились… Но я собирался…

– Это радует! – коротко размахнувшись, Бальтазар всадил в живот Рафаилу увесистый кулак. Тот успел сгруппироваться, напрячь пресс. Но удар его всё-таки согнул. Тяжело переводя дыхание, Рафаил продолжил попытки сгладить ситуацию:

– Я, конечно, затянул, понимаю. Трудные времена. Прости.

– Да ну, не преувеличивай! Разве это трудные времена?! То ли ещё будет!

Бальтазар обошел его вокруг.

– Знаешь, когда я сидел, в камерах у нас были Библии…

– Надо же. В Легионе тоже…

Сзади больно пихнули его кулаком в почку, Рафаил крякнул и умолк.

– Мне понравилось про Соломона, – продолжил Бальтазар. – Этот старый еврей умел принимать по-настоящему мудрые решения. В каждом случае – особенное, чтобы отражало суть дела.

Рафаил смекнул: начинающий главарь банды настроен покрасоваться перед своими подопечными, произнести витиеватый монолог в стилистике Крёстного отца. Однако ему явно недоставало умения говорить гладко и пространно, со скрытым подтекстом. Обойдя Рафаила ещё раз, Бальтазар остановился перед ним лицом к лицу.

– Я мог бы отправить тебя на корм рыбам, мог бы медленно разрезать на куски. Но я, мой совестливый и честный Антуан, я хочу нести в мир справедливость…

– Прям, как Иисус – не удержался Рафаил от ехидной реплики.

Бальтазар жестом остановил бойца, стоявшего за спиной пленника и собиравшегося наградить его очередным тычком.

– Могу с тобой согласиться. Именно поэтому я не буду тебя убивать, мой насмешник Антуан. Тебе всего лишь отрежут большие пальцы на руках, чтобы ты не мог больше держать стаканчик с костями. Да и с поеданием мидий будут некоторые проблемы… Но ничего, привыкнешь!

Бальтазар расплылся в косой уродливой ухмылке. Рафаила жестко подхватили под локти. На бильярдный стол легла клеёнка. Его уже потащили к столу, когда за дверью раздался выстрел. И еще один. И еще…

Рафаил слышал за свою жизнь много выстрелов. Но никогда раньше так им не радовался. Могучие парни, державшие его под локти, рефлекторно ослабили хватку. Дверь распахнулась, с силой ударившись в стену, в биллиардную влетели семеро чернокожих, вооружённых пистолетами и двумя маленькими автоматами.

– Это еще кто?! – взревел хозяин. – Вы знаете, кто я? Я – Бальтазар! Другие банды объезжают мой дом за квартал! Ко мне даже полиция так не врывается!

Но африканцам было плевать на авторитет Бальтазара, они, конечно, не знали его, скорей всего, и французский язык знали не все… У них были свои понятия и свои ценности, свои начальники, отдающие приказы, и свои задачи, которые следовало выполнять. Все остальное их не интересовало.

Бальтазар не успел закончить возмущенную фразу – бритый африканец прострочил его короткой очередью, остальные тоже открыли огонь. Рафаил вырвался из ослабевших захватов и упал на пол. Вовремя! Комната заполнилась грохотом, криками и пороховой гарью. Свистели пули, мягко шлепаясь в человеческие тела, разбивая хрустальные вазы и рикошетируя от стен.

Всё было кончено за несколько секунд. Двое африканцев прошлись по комнате, добивая раненых. Последним пристрелили Бальтазара, который, истекая кровью, успел доковылять до кожаного дивана. Там и нашла его пуля, выпущенная в затылок почти в упор.

– Виртуозно, господа, – прокомментировал Рафаил, поднимаясь на дрожащих ногах: до последнего он боялся, что попадет под раздачу и тоже получит пулю. – Не знаю, кто вы, но обещаю поставить за вас свечку святому… как его… Франциску.

К нему подошёл самый крупный из налетчиков, очевидно, главарь. Бегло осмотрев Рафаила и сверив его личность с фотографией, зажатой в руке, кивнул подчиненным. Пожалуй, и в его взгляде Рафаил не нашел ничего, позволявшего утвердиться в мысли о том, что опасность миновала. Не произнеся ни слова, главарь развернулся и пошёл к выходу монументальной походкой Отелло.

В рот Рафаилу вогнали кляп из упаковки медицинской ваты и, заломив руки за спину, выволокли обратно в гараж. Там лежали несколько трупов, на которые африканцы не обращали никакого внимания. Его снова запихнули в машину, на этот раз в легковой «мерседес». Отъехав от особняка, который Рафаил так и не успел разглядеть, машина вильнула несколько раз по пустым переулкам, промчалась по Рю Дю Солей и взяла курс на выезд из города.

С обеих сторон он был зажат африканцами. Осторожно оглядев их, Рафаил пришёл к выводу, что во Франции они недавно. Во всяком случае, ещё не встроились в шаблонный мир французских обывателей – такое сразу бросается в глаза. От них веяло чем-то нездешним. Всё в них было другое – одежда, манера держаться, выражение лиц, даже исходящая от разгоряченных тел агрессия произрастала не из рациональных зерен, а из какого-то иного, первобытного корня…

Невесёлые догадки овладели Рафаилом. Если это люди шамана Нгвамы, которому он как-то, по случаю, подретушировал «шведской розочкой» жирную физиономию, то приговор покойного Бальтазара очень скоро будет вспоминаться, как акт несостоявшегося милосердия. По спине пробежал холодок. Будто уловив запах овладевающего Рафаилом ужаса, его новые похитители перебросились несколькими злорадными репликами на языке самаки. Рафаил распознал слова «убить» и «смеяться».

«Так ли уж ужасна судьба клошара?», – печально подумал Рафаил и закрыл глаза: похоже всё, что оставалось, – постараться достойно плыть по воле волн, а там видно будет… Может, ветер подует в другую сторону, может, течение изменится, может, их остановит полиция и удастся как-нибудь выкрутиться… Хотя в полиции у него нет друзей, наоборот – они сами ищут его за уличные налеты, а может, и за что-то еще…

Полиция их не остановила, маршрут не изменился, и примерно через час «мерседес» подъехал к заброшенному промышленному зданию где-то на северо-западной окраине. Выбитые окна. Сохранившиеся стёкла непрозрачны от грязи и копоти. Провалы дверных проёмов, давно лишившихся дверей. Перед одним из входов стоял потрёпанный неприметный грузовичок.

Туда и поволокли Рафаила. В неожиданном приступе раздражения тот вдруг упёрся и замычал. Отпихнув плечом одного из похитителей, дал понять: сам пойду, своими ногами. Ему позволили. Перестали заламывать локти, пригибать к земле. Рафаил шёл к темнеющему провалу в стене, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

«Держись, Ловкий Антуан, – приказал он себе. – И не из таких переделок выпутывался!»

Войдя в здание, он ощутил густой горький запах расплавленного гудрона. Гулявший по бетонному зданию сквозняк относил запах прочь от входа, но внутри гудроном, казалось, пропитались даже стены.