Вождь чернокожих (СИ) - Птица Алексей - Страница 40

Мне же было некогда задумываться о текущем, меня ждали великие дела и в прямом и переносном смысле и я, рьяно взялся за их воплощение. Из Баграма со мной уходило четыреста воинов. Из них, сотню, я оставил в Бырре во главе с молодым, но преданным мне воином, которого я взрастил вот этими самыми руками за пять лет моего попаданчества, и которого назвал Ярый.

Ежедневно побива_, поливал, заботился о его облико морале (не давал спать со всеми подряд), кормил лучшей едой (не давал молодой скотине пробовать человечину и жрать всякую дрянь вроде личинок жуков), заботился о его физическом развитии (гонял, как сидорову козу на устроенном мной полигоне), а также о здоровье (бил прям с утра каждый день и окунал головой в чистую воду, пока не приучил умываться и чистить зубы сандаловыми щепками), рассказывал о подвигах славных предков народа банда (рассказывал, всякие ужасы и пугал загробным миром того, кто меня не слушается и показывал всякие фокусы, которых он не понимал).

А также, приучал к дисциплине (а кто, не слушался и плохо себя вёл, лежал парализованный ядом один в саванне и ждал добрых гиен, выручаемый в последний момент, от жуткой смерти заживо съедаемый). Стойко переносить тяготы и лишения пути воина (проводил эксперименты по выживанию без еды, или проводил опыты на них, испытывая комбинации ядов, в разумных конечно пределах, устраивал спарринги).

Проводил с молодыми воинами спортивные игры (выгонял в качестве дичи одного, а остальные загоняли его в качестве охотников, заодно проверял уровень смекалки и быстроты ног). Ну и просто одаривал их своей любовью (запугивал, как только мог, рассказывая и показывая, что я с ними могу сделать, ну и конечно поощрял тех, кто заслужил).

В общем, изгалялся, как только мог, ну и получил в конце концов желаемое. Из их среды выделились сержанты-десятники и прапора- полусотники. Вообще, прапор — это вид знамени, но я сделал у каждой полусотни значки, как у римских легионов. Теперь у меня были гиббоны, гиены, бегемоты, крокодилы, а также попугаи, грифы, орангутанги и мартышки.

Знак сильного хищника, надо было заслужить, но пока у моих сотен не особо получалось. Поэтому, пускай пока остаются гиббонами. Сотников, я не назначал на постоянной основе, только временно. Я пока ещё не слишком доверял моим диковатым соплеменникам, так что пусть будет лучше перестраховка, чем — "а мы не знали, ну извини" (что сплошь и рядом и сейчас).

Оставив в обоих мини-городах по сотне воинов, я двинулся с оставшимися тремя сотнями к Бирао. Вокруг не наблюдалось ни селений, ни посевов, одни только дикие животные шлялись на водопой никого не боясь, ну мы это подредактировали завалив, несколько антилоп Гну и не только Гну, а также с десяток бородавочников и прибив старого льва, что решил покачать права у водопоя.

Он маленько не подрасчитал сил и утыканный десятком дротиков, тихо согласился, что ошибся, но было к сожалению уже поздно. В знак своего раскаяния, он отдал мне свою шкуру, а остальным своё мясо, на том и разошлись.

Бирао, встретил нас ясно ощутимым страхом его жителей. Он стал ещё беднее и гаже. По его кривым и запутанным улочкам среди разваливающихся хижин, кучей мусора и старых давно обглоданных костей ходили люди, пытаясь готовить себе еду, непонятно из чего.

Его национальный состав стал пятнистым словно шкура леопарда. Сейчас здесь проживали народности банда, выходцы из Чада, страны Куш, Дарфуртского султаната и Камеруна. Их объединяло только одно, — они все были чёрными, разница была только в оттенках чёрного цвета и чертах лица.

Власть сбежала отсюда давно, да и по слухам главный вождь уже поменялся, как поменялся и весь расклад на всей территории Центральной Африки, война и болезни унесли много жизней, ну а взамен, принесли огромное количество беженцев сорванных со своих мест и перемешали их с местными. Выжили сильнейшие, но их осталось мало.

Стариков, практически не было, детей было тоже не очень много. Больше всего было женщин, которые оправдывали свою кошачью породу своей способностью к выживанию.

Взрослых мужчин было немного, а воинов среди них ещё меньше, поэтому Бирао, склонился в глубоком поклоне отдавшись на милость победителю. На него больше никто не претендовал. Кому нужен богом забытый чёрный город в самом центре Африки. Даже главному вождю народа банда, он был не нужен, а что говорить об остальных, которые и не знали об его существовании.

Придя в город, первым делом, что я сделал это… сжёг город. Заполыхали тонкие брёвна разобранных хижин на наших кострах, на этих же кострах мы жарили свою добычу и кормили голодных жителей города. Остатки хижин подпалили сами жители и они озарили реку и саванну.

Утром на месте города лежало выжженное поле, кое-где покрытое несгоревшим мусором, пеплом и всяким дерьмом. Назначенная мною группа охотников ушла на охоту, чтобы обеспечить нас едой.

Остальные играли роль конвоя, но иногда помогая жителям города, стали расчищать сгоревший город. Кто-то копал яму для мусора, кто-то ушёл в джунгли за брёвнами для хижин. Третьи ушли за глиной, остальные расчищали и готовили пищу.

Я с Луишом, деловито вышагивавшим со мною рядом, в своей уже серой от грязи чалме рисовали палками на пепле очертания и планировку будущих улиц. Быстро тараторя и смешивая слова разных языков, он убеждал меня сделать времянки или землянки, но был послан мною далеко и надолго. Так что долго не мог понять куда, потому что, я это сказал по-русски.

Но постепенно он обогатил меня португальскими матами и слово бунда(задница по-португальски) сказанное ему, он уже понял и обидевшись ушёл парить мозги другим неграм. Напоследок, обозвав меня бабакой (мудак на бразильском диалекте португальского) и думая, что я не понял.

Я и не понял… сначала, а потом проинструктировал понравившуюся ему негритянку, которую он усиленно обогащал новыми познаниями в половой жизни и вызнал через неё все его португальские маты.

На следующее утро я с радостью приветствовал его назвав уважаемый бабака (мудак), чем вызвал у него кучу мата, правда не направленного на меня конкретно, особенно после того, как увидел мой крепко сжатый кулак, который недвусмысленно нацелился ему в переносицу.

Теперь, у меня было перед ним преимущество, я материл его по всякому, а он меня втихаря, когда я был либо далеко, либо не слышал его. У него ведь не было такой возможности, как у меня, чтобы вызнать смысл моих слов.

Все местные женщины, меня боялись и не соглашались ни на какие его уговоры, как и мои воины, чтобы вызнать слова. Конечно, гораздо позже он всё узнал, ну а пока, я крыл трёхэтажным всех и каждого, отводя душу, особенно на тех, кто мне мешал создавать город с нуля по моему собственному усмотрению.

Здесь я подзадержался отстраивая заново город, да дисциплинируя его бестолковых жителей и остался в нём почти на полгода пережидая сезон дождей в новых хижинах.

В память первого чёрного президента Америки, который был не более, чем марионеткой в руках белых конгрессменов, я переименовал в его честь этот город назвав его не Бирао, а Барак. Что в принципе, что на русском, что на американском, было одно и то же.

В русском языке на букву Б, ещё много слов, и следующее название города, судя по происходящему вокруг, должно будет — Бардак, ещё оставались в запасе Бабай, Бабах, Бабло, Багаж, Багет, Багор, Бабка, ну и так далее.

Такие названия, я собирался давать всем подряд деревням, чтобы была однако… система! Кто сказал, что главная буква А, а у меня всё будет через Б и без Б ни обойдётся ни одна деревня. Ымператор я, или кто? В смысле… будущий и всея Африки.

Вот такие Наполеоновские планы бродили в моей бедовой голове обуреваемой и подогреваемой половым инстинктом. И на чего только не пойдёшь, ради белого женского тела и умных бесед с себе подобными.

Хотя насчёт себе подобных, я уже погорячился. Сейчас моей красивой лоснящейся от самодовольства и пота чёрной физиономией могла помочь действительно только императорская корона, чтобы заманить европейских женщин к себе в постель, ну или на крайний случай восточных, а лучше всех кого можно. Но я вообще, категорически против гаремов, и голосую за свободу женского волеизъявления, в разумных конечно пределах.