Шанс на счастье - Карпинская Настасья - Страница 8

«Спишь?»

«Нет, на дежурстве» – почти сразу пришёл ответ от Марата. Прикрыв плотнее дверь, набрал его номер.

– Доброй ночи!

– Да уже доброго утра! – насмешливо поприветствовал Марат.

– У меня к тебе небольшая просьба есть.

– Ну, звонить в пять утра, чтобы спросить, как у меня дела, ты бы явно не стал. Так что, слушаю.

– Пробей по базе одного человека. Карецкая Виктория Валентиновна 19** года рождения.

– Сейчас, повиси пару минут.

– Жду.

– Есть такая, – проговорил в трубку Марат спустя пару минут. – Привлекалась четыре года назад за проституцию, заплатила штраф, отпустили. Всё, на неё больше ничего нет. А вот на её отца информация интересней.

– Что там?

– Карецкий Валентин Егорович, бывший воспитанник первого детдома. Привлекался за кражу, причём не один раз. Сначала по малолетке, кошельки стрелял на улице да по автобусам, потом брали его на квартирных кражах. Но каждый раз выходил сухим, то заявление забирали потерпевшие, то переквалифицировали его из подозреваемых в свидетели. Короче, везучий был тип.

– Был?

– Да, умер четыре с половиной года назад, по медицинскому заключению инфаркт.

– А про жену его что-то есть?

– Нет ничего, только имя: Карецкая Марина Ивановна.

– Спасибо. Прости, что потревожил в такое время.

– Да ничего, сочтемся как-нибудь, – положив трубку, допил чай и направился в комнату. Не удержался и приоткрыл дверь спальни. Вика спала, завернувшись в одеяло, и по-детски поджав к груди ноги. Психологи бы характеризовали такую позу во время сна, как попытку защититься от внешнего мира. Не человек, а сплошная загадка.… Закрыв дверь, лег на диван, понимая, что меня всё ещё терзает вопрос: врёт Карецкая или нет? Ведь если врёт, то мать может оказаться в полном здравии. Бл*ть, тогда ещё больше вопросов возникает…

Глава 6

– И куда ты собралась? – спросил я, потирая глаза, обнаружив Вику в коридоре, явно собирающуюся уходить.

– Домой. Надо переодеться, и мне к пяти на работу сегодня.

– Ещё только двенадцать. Как понимаю, хотела уйти по-английски.

– Просто неудобно тебя ещё больше напрягать. Спасибо, что приютил.

– Завтракала? – спросил, проведя руками по волосам.

– Нет.

– Иди, приготовь, что-нибудь пожрать, а я пока умоюсь. Потом отвезу домой.

Приняв душ, пошёл на кухню, ожидая кофе и бутербродов, но был приятно удивлен: на сковороде уже готовились оладьи с аппетитной золотистой корочкой.

– У тебя в холодильнике молоко скисло. Чтобы совсем не пропало, решила оладьи приготовить. Не против? – как бы оправдываясь, проговорила Вика.

– Обеими руками «за», пахнет вкусно.

После завтрака я отвез Вику домой, проверил на всякий случай её квартиру и отправился на работу. Всё утро меня не покидало странное чувство. Там, на кухне, когда она готовила оладьи, а я варил кофе, и после, когда мы завтракали, разговаривали ни о чем, впервые без вопросов и напряжения, я на какой-то момент забыл кто эта девушка, кем она является. Мне просто было с ней интересно и по-домашнему уютно. Странное для меня чувство, чуждое…

Стоило переступить порог офиса, как меня огорошил Романыч неприятной новостью. Звонил Алексей из второго нашего филиала, который находился в соседнем городе. У них возникли проблемы с клиентом, с крупным клиентом. Технически все моменты были оговорены и соблюдены, наша работа была выполнена, но клиент остался не доволен результатом. Надо ехать. Перезвонил Лёхе и, уточнив все моменты, начал собираться в дорогу, отдавая на ходу указания парням по текущим делам.

Я уже гнал по трассе, когда раздался звонок от отца. Вот уж точно день не задался. Включив громкую связь, принял вызов.

– Здравствуй, отец!

– Здравствуй! Могу поинтересоваться, чем ты занят?

– Работаю, – видимо, мой ответ не удовлетворил Альберта Илларионовича, и он лишь многозначительно хмыкнул.

– Балду пинаешь, как обычно.

– Что за пролетарские выражения звучат из ваших уст? Вы ли это? – я иронично поинтересовался.

– Скоморох. Я вот задаюсь вопросом с самого твоего рождения. Не подменили ли моего сына в роддоме?

– Так проверь. ДНК-тест – одно из чудес современной науки, сейчас доступно всем. Ты позвонил очередной раз сказать, что я позорю твою фамилию? Или по другому поводу?

– Матери позвони, а лучше заедь, волнуется.

– Меня не будет в городе недели две-три. Как приеду из командировки, так сразу загляну к ней в клинику.

– Какой заботливый сын, – с упреком прозвучало в трубке.

– У тебя всё, отец?

– Все, – этим он просто закончил разговор и сбросил вызов. Время идёт, а ни черта не меняется. Моего отца, видимо, ничего уже не заставит изменить мнение на мой счет. Что ж поделать, видимо, не зря существует поговорка, что в семье не без урода. В нашей семье «уродом» являлся я. Точнее, отщепенцем, как любил повторять отец. Не получил должного образования, прибился к плохой компании, упоминание Франца или Орлова в разговоре даже сейчас вызывало скрежет его зубов. Я никогда не подчинялся ему, игнорировал его указания, выбрасывал ненавистную мне скрипку в окно и требовал отдать меня на вольную борьбу. В итоге, он махнул на меня рукой и оставил заботу о моём воспитании на совесть матери. Мама спокойно выслушала меня и записала в секцию по моему выбору. Но отец, видимо, надеялся, что с возрастом моё бунтарство пройдёт, и я встану на «путь истинный». Чего не произошло, к его сожалению и моей радости. После окончания школы мой чересчур обеспокоенный родитель без вступительных экзаменов зачислил меня на факультет биологии университета, в котором он тогда работал, не спрашивая моего мнения на этот счёт. Я же ответил ему тем, что пошёл в военкомат и выразил желание отдать долг Родине. Был ли он зол на меня после этого? О, да! Разве что пар из ноздрей не шёл. Орал до выступившей на лбу вены, что я – неблагодарная свинья, опозорил семью и унизил отца перед всей кафедрой. Кричал долго, с чувством и полной отдачей, чуть ли не брызжа слюной. Мать его полтора часа успокоить не могла, даже после моего ухода. После армии я поступил тогда ещё в школу милиции, чем снова вызвал гнев интеллигентного Альберта Илларионовича, уже на тот момент защитившим докторскую диссертацию. Его слова я помню до сих пор:

–Ты – щенок, понимаешь, что ты делаешь? Как ты, выросший в интеллигентной семье, можешь опускаться до рабочего класса? Как я буду смотреть в глаза коллегам? У них сыновья уже диссертации защищают, научные работы пишут, а что я скажу? Что мой сын – мент?

– А ты забудь, что у тебя есть сын. Зачем пятнать своё честное и святое имя? – ответил я и, взяв всего одну сумку с вещами, вышел из квартиры родителей, и на протяжении пятнадцати лет больше там не появлялся. И если бы не Мирка и её чемоданы, которую я в прошлом году забирал из аэропорта, то я бы даже в их новом доме не появился. С матерью я встречался в её клинике, а сестра сама меня находила, когда ей было это необходимо.

***

Спустя три недели.

После того раза, когда мы вместе завтракали, я не видела Демида. Наверное, это и к лучшему. Он столько поднимает эмоций внутри, что порой становиться невыносимо. Вся его доброта – это просто воспитание, не более того, или жалость. Это, как кормить бездомных животных, что-то из той же категории. Мне не стоит на этом заострять своё внимание.

Подобные мысли в моей голове звучали с того момента, как я вышла из квартиры Титова. И вот уже три недели не могла эмоционально войти в рабочее русло. В голове творился хаос, в эмоциях – полный раздрай. Я, то пылала злобой к самой себе, то принималась себя жалеть, доводя себя этим до слёз. Вот и сегодня выйдя из дома и направляясь на работу, я очередной раз вернулась мыслями к Демиду. Наказание какое-то. На часах была половина шестого, вечерело, и на улицах зажигали первые фонари. В витринах магазинов появлялись уже первые наряженные ёлочки и новогодние гирлянды. Уже через неделю весь город будет сверкать всевозможными огнями и дышать атмосферой праздника. Своеобразное волшебство.