Добрый дедушка Мороз (СИ) - Ильева Анита - Страница 6

Гейрт оглянулся, подумав, что, возможно, животные посетили их лагерь, хотя, вообще-то, это совершенно фантастично, потому что термальная бомбочка гарантированно отгоняет всех зверей вокруг, но всякое бывает. Приглядевшись, он заметил Кинни, стоящую на коленях возле лунки.

— Что ты делаешь? — спросил он у нее, а Кинни вздрогнула и обернулась, глядя на Гейрта, широко распахнув голубые глаза. Казалось, она переводила взгляд на него медленно, растерянно и виновато одновременно. Где-то там, в глубине этих огромных глаз, плескался испуг. К нему? К заданному вопросу?

— Понимаешь… Я… увидела, они такие несчастные… — быстро залепетала Кинни, проглатывая слова и пряча за спиной мешок. Пустой мешок. А где… — Прямо как я, мы же не оставили им ни единого шанса… Они открывали рот, будто просили, «отпусти!» А ты… Ты сможешь раздобыть нам другой еды, которую не надо будет убивать…

У Гейрта отвалилась челюсть. Уже совсем темно, время к ночи и еще больше похолодало, шансов наловить кого-то в таких условиях ноль целых, ноль десятых. Полный растерянности и страха взгляд Кинни изучал его лицо, когда он, резко сглотнув и пытаясь набрать в грудь побольше воздуха, осознал случившееся.

— Ты понимаешь, что натворила?! — заорал он на нее, а Кинни отшатнулась. — Ты понимаешь, что мы теперь не дотянем до корабля! Будет или нет еще шанс поесть нормально — неизвестно, а моих запасов на двоих не хватит!

— Но ты же… можешь! — Ресницы дрогнули, да губы сжались в тонкую нить, и поначалу казалось, что она не знала, куда себя деть. Глаза так и бегали, пытаясь найти пути к отступлению от нависающего над ней Гейрта.

Нужно что-то сказать… Что-то… Но от взгляда Гейрта она словно язык проглотила, в мгновение ока разучившись говорить, и нервно вздрагивала. «И чего он так разозлился?» — только и думала Кинни. В ушах даже от его громкого крика зазвенело.

— Я не могу создать что-то из ничего! И никакие мои мифические способности не помогут! — Гейрт отвернулся, не в силах больше смотреть на эту наивную дурочку, верящую в сказки и оставившую их без ужина. Твою мать, теперь понятно, почему ее привязали к столбу, он сам готов был подвесить ее на ближайшем дереве, ну надо быть такой дурой! Рыбу она пожалела, просто чудовищный гуманизм! — Все! Убирайся! Ступай в свою деревню или куда хочешь, я тебя рядом терпеть не буду!

Она все так и сидела на льду, гладя на него огромными, испуганными глазами, которые наполнялись слезами, готовой пролиться в любую секунду.

Это все его жалость к этим людишкам, они тупые, как пробки, невозможно с ними общаться, надо только брать от них онгхус и проваливать! Ну почему он этого не сделал? Зачем он поперся за ней, а потом с ней куда-то? Да пусть бы она даже и рассказала про него, она такая дура, кто бы ей поверил?

Она потянулась и пальцами, окутанными термотканью, стала нащупывать кнопку трансформации. «Надо же, запомнила», — вдруг пронеслось у Гейрта в голове. Старый он стал для этого, нельзя жалеть людей в ущерб себе, он изменил главному правилу коллектора и теперь… платил за это.

Крупно трясясь от холода, Кинни протянула ему плащ, стыдливо стараясь прикрыться одной рукой. Он, закатив глаза и глубоко вздохнув, взял у нее ткань, скривившись при виде крупных горошин слез, покатившихся по пунцовым щекам, и отошел к деревьям для того, чтобы преобразовать плащ в купол. Кинни, обхватив хрупкие плечики руками, двинулась в сторону озера.

После слов Гейрта внутри у неё всё оборвалось, позволив дать волю слезам. Она, конечно же, понимала, что он мог рассердиться на нее за отпущенную рыбу, но имела наивность полагать, что если он захотел взять ее с собой, то гнать куда глаза глядят ни за что не станет, прекрасно зная, что Кинни погибнет. Но как же она ошибалась. Всё это время, пока они шли, он, наверное, не переставал думать о том, что для него она станет только обузой. Какой же глупой Кинни себя сейчас чувствовала. Ведь сколько ни присматривалась она к Гейрту, а разглядеть в нем такой жестокости не смогла.

— А ну стоять! — рявкнул Гейрт, а Кинни вздрогнула, в мгновенье замерев, будто промерзнув насквозь от лютого мороза. — Иди сюда, быстро залезла в шатер, пока совсем не околела.

— Но ты с-сказал, чтобы я ух-х-ходила, — только и успела проговорить Кинни, прежде чем рухнула прямо в снег без сознания.

Гейрт моментально оказался рядом с ней и, подхватив на руки, включил режим обогревания своего комбинезона на полную мощность. «Ну сказал, а ты взяла и пошла, тоже мне, снегурочка! Замерзшая, зато гордая…» — думал Гейрт, пока плащ трансформировался в купол. Держать на руках Кинни было не тяжело, но какое-то неясное чувство по отношению к ней действовало раздражающе. Он не мог не заметить, какая она… ладная. Какая у нее светлая и почти прозрачная кожа, которая будто вся светилась изнутри. Он как-то раньше не особенно разглядывал женщин, а теперь вот представилась возможность рассмотреть во всей красе, и он с трудом отводил от нее взгляд. Потому что на эту девушку ему хотелось глазеть не отрываясь, и от этого становилось совсем хреново. Быстро выбравшись из комбинезона, он закутал ее в термальную поддеву, и стало как-то немного легче.

«Вот же докука, твою мать!» — подумалось Гейрту. Он то и дело оглядывался на Кинни, лежащую на полу шатра. Прошло уже довольно много времени, она совершенно точно должна была уже отогреться. Конечно, она долго была на морозе без защиты, но он давал ей биотики и клеточные восстановители вместе с водой, не должна была она заболеть. Гейрт просканировал ее датчиком жизнеобеспечения, но ничего критического прибор не показал. Только слегка замедленные показатели функций некоторых органов, но это и понятно, она ведь спала. Наверное, сказались события последних дней, вот и не выдержала… И чего вдруг он на нее взъелся так, ну подумаешь, оставила их обоих без ужина, что теперь, убивать ее за это?

Оглядев запасы провианта, Гейрт поджал губы и нахмурился, решив лечь спать прямо так, на голодный желудок. В шатре они, конечно, не замерзнут, а утром надо будет хорошенько подкрепиться. И заставить Кинни поесть, путь будет неблизкий.

Волчья яма

— Почему ты остановил меня? — опять включила свою «почемучку» Кинни. — Я ведь снова сделала все не так.

Немного восстановив душевное равновесие и придя в себя, Кинни возобновила свои попытки понять Гейрта. Утром она удивилась, проснувшись закутанной в мужскую одежду, пахнущую чем-то незнакомым, но приятным. И ко всему прочему, обнаружила себя не замёрзшей насмерть в сугробе, а в куполе, укрывающем их от непогоды. Пытаясь согнать с себя сонную дрему, Кинни долго вслушивалась в завывающую снаружи метель и размеренное сопение Гейрта, осторожно на него посматривая. Во сне его напряженность и суровость сменились умиротворением, а довольно темные, смешно взъерошенные волосы делали его милым и совсем не страшным. «Кто же он такой, на самом деле?» — не переставала задаваться она вопросом. Ведь на злого Старца, свирепого духа, Гейрт совсем не был похож.

— Ты идешь след в след, поняла? Никаких отклонений, тебе что, жить надоело? — снегоступы уже не очень-то помогали, ноги все равно увязали по самое небалуй. М-да, было похоже на то, что он здорово просчитался с маршрутом, тут совсем дебри непроходимые, надо бы выйти на более продуваемые участки, там не так много снега… — И не болтай, мне, между прочим, тяжелее, чем тебе!

— Я могу вперед пойти, я ходила по лесу с отцом много раз! — ответила ему Кинни, а Гейрт несказанно удивился. У нее есть отец? И он допустил это? — Мой отец умер, — словно прочитав его мысли безо всякого передатчика, ответила ему Кинни и загрустила. — И мать тоже. Меня растила тетя, но я ей, как видно, очень мешала.

«Ясно. Тетя, значит, вот же твою мать! Теперь я знаю, к кому приду в следующий раз за онгхусом и клянусь, никого не пожалею. Выставить девицу на мороз… Хотя он сам буквально вчера в гневе сделал то же самое, но ведь одумался же… Не то что эти ублюдки…»