Финал (ЛП) - Эдвардс Скарлетт - Страница 21

Я продолжаю пить, не желая оставлять ни капли. Затем меня охватывает внезапное чувство огромной тревоги. Мануэла не говорила по-английски. Никто бы не назвал прибрежную виллу особняком… Я спотыкаюсь и чуть не падаю. Мое зрение затуманивается. Когда я смотрю вверх, остров исчезает. Меня окружают четыре белые стены, а посередине стоит моя кровать.

И стоит не Мануэла, а Роза.

- Наслаждайся первым днем своего ада, - говорит она мне, выхватывая стакан из моей руки и закрывая дверь.

Семьдесят два часа. Именно столько, по словам Хью, действует противоядие. Я лежу в холодном поту посреди своей белой кровати. Я боюсь пошевелиться. Я боюсь сделать что-нибудь, что может заставить меня потерять контроль над реальностью. Через несколько часов я набираюсь храбрости, иду в ванную и включаю душ. Просто чтобы был какой-то шум. Просто чтобы было за что цепляться, когда придут видения.

Я в ужасе от того, что еще могу увидеть. Я нажимаю кнопку, чтобы включить воду, и бегу обратно к своей кровати. Каждый новый звук пугает меня. Каждый шум, каждый треск, каждый шорох.      Я чувствую, как в глубине моего сознания тикают часы. Осталось шестьдесят восемь часов. И тогда наркотики начнут действовать. Срок действия противоядия истекает. И тогда я поддамся шизофрении. Я дрожу, съеживаюсь и лежу в холодном поту. Я смотрю на дверь. Мое сердце колотится с огромной силой, каждый удар похож на стук кузнечного молота.

Осталось четыре часа.

Два.

Один.

Я отчаянно хочу, чтобы мои внутренние часы не были так точно синхронизированы. Но я стала экспертом по ощущению времени прохождения. Я знаю, как долго длится один час. Я могу приписать это Стоунхарту.

Минуты. Осталось несколько минут. Минуты тикают. Я не в силах остановить эти образы. Как я могу бороться с голосами, которые находятся в моей собственной голове? Никакое количество умственной силы или силы воли не может отменить химический ущерб, нанесенный моему мозгу.

Дверь открывается.      Я рывком поднимаюсь вверх. Я поворачиваю голову и вижу там Джереми. Нет. Нет, нет, нет. Это все неправильно. Джереми не может быть здесь. Он не может быть там. Я быстро моргаю и качаю головой. Дверной проем, кажется, расширяется, как будто он собирается поглотить меня целиком. Затем, в мгновение ока, он возвращается к своему виду, и я вижу, кто стоит там на самом деле: громила. Он улыбается мне. Они уже давно перестали носить лыжные маски, кроме как на камеру.

Он делает шаг в комнату.

- Нет, нет, - говорю я, отходя назад. - Держись подальше от меня. Не подходи ближе. Пожалуйста, не подходи ближе!

Когда я смотрю на него, прямо перед моими глазами его лицо преображается. Оно расплывается, нос сливается с губами и глазами. А потом, когда я делаю следующий вдох. Джереми снова стоит там. Мой страх исчезает. Страх? Какой страх? Почему я должна бояться человека, которого люблю? Он протягивает руку.

- Пойдем со мной.

Я улыбаюсь. Это лучезарная улыбка, исходящая из самых глубин моей души. Я чувствую себя такой счастливой, видя его. Джереми. Мой Джереми. Мой любимый. Мое все. Мой человек. Я встаю и мельком вижу красный цвет. Я смотрю вниз. Я в шелке. В том роскошном, чудесном платье, которое я надевала в свой первый выход с Джереми на Карибах. Я чувствую себя прекрасно. Я подхожу к нему и беру его за руку.

Наша кожа соприкасается. Подождите. Что-то не так. Я отшатываюсь. Это не руки Джереми. Эти руки большие, грязные, мозолистые.

Я в ужасе смотрю на пальцы. На них растут волосы.      Густые, черные, пушистые волосы, похожие на усы или пушистую гусеницу. Я пытаюсь отдернуть руку, но Джереми крепко держит ее.

- Нет, - шепчу я.      - Нет, нет, нет.

- О да, - говорит он.

Он грубо улыбается.      Его зубы. Я задыхаюсь. Они желтые. Почему они такие желтые? Я продолжаю дергать свою руку, пытаясь вырвать ее.      Что-то щекочет мою кожу. Я смотрю вниз. Самый ужасный крик вырывается из моего горла.

Ужасные гусеницы выросли. Они стали в два раза больше. В последнем отчаянном рывке я высвобождаюсь. Я отшатываюсь. Мои ноги ударяются обо что-то. Я теряю равновесие и падаю... Я обнаруживаю, что плаваю на поверхности теплого водоема. Я оглядываюсь и смеюсь от восторга, когда вижу, где нахожусь: озеро частного острова Джереми. Вокруг меня цветут лилии. Их лепестки плавают рядом со мной в воде.

Я чувствую легкость, счастье и беззаботность. Ничто не в силах помешать мне на этом острове. Мне нравится тепло воды и яркие лучи солнца. Я откидываю голову назад и снова смеюсь, когда чувствую, как мои длинные красивые волосы впитывают влагу воды. Краем глаза я замечаю движение. Я поворачиваю голову и вижу Джереми, взбирающегося на вершину к водопаду. Его обнаженный торс выглядит великолепно на солнце. Я прикусываю губу и наблюдаю за сокращениями мышц его спины, когда он взбирается на скалистый утес.

Он достигает вершины.      Потом встает во весь рост и машет мне рукой. Я машу в ответ. Он приближается к краю водопада, вытягивает руки вверх, потом в стороны.      Его мышцы блестят на солнце. Затем он опускается на колени, поднимает камешек и бросает его через выступ. Почему-то я совершенно очарована сдержанностью этого действия. Я завороженно смотрю, как камень изгибается и падает.

Он ударяется о поверхность воды. Озеро проглатывает его с удовлетворительным хлопком. Внезапно повсюду падают камешки. Они падают в воду, как лягушки во время ливня, поток их, нескончаемый, неумолимый. Они увеличиваются в размерах, становятся больше, толще, более угрожающими. В момент абсолютного ужаса я вижу, что это не камешки, а человеческие черепа, сверкающие белизной и бушующие вокруг меня.

Я кричу. Звук поглощается грохотом падающих черепов. Я смотрю вверх, Джереми стоит на вершине водопада и лопатой сгребает их с демонической силой.

- Путь к вершине нелегок, Лилли. Она не вымощена золотом! - кричит он. - Он выложен костями всех тех, кто пытался туда попасть и потерпел неудачу. На пути тебе будут встречаться разлагающиеся тела, все еще полуживые, молящие о воде, пище или милосердном конце. Они будут взывать к тебе. Они будут тянуть тебя. Они попытаюсь затащить тебя глубоко под землю, чтобы они торжествовать над твоим уничтожением!

Он смеется.      Безумный смех, сумасшедший смех. Его смех пронзает воздух, словно пламенный меч сквозь сухой хворост. Она обволакивает меня, поглощает целиком. Боль, боль. Все, что я знаю, это боль, вызванная ужасным звоном в моей голове. Я закрываю уши руками, крича от боли. Внезапное движение сбивает меня с плавучего лежака. Я падаю лицом в бассейн. Вода наполняет мои легкие. Я начинаю задыхаться и тонуть. Я теряю сознание.

Глава 24

Лилли

Через какое-то время я прихожу в себя. Мои глаза закрыты. Я не могу найти в себе силы открыть их. Нет, дело не в этом. Скорее, что-то давит на них. Что-то, что я не могу сдвинуть с места. К моим губам подносят соломинку. Моя голова запрокинута вверх.

- А теперь пей, - воркует женский голос. - Пей, милая Лилли.

Я пью. Вода сладкая. Отвратительно сладкая. Как сироп или какой-то нектар.

Я пью...и чувствую, что ко мне возвращается чувство реальности. Я чувствую, что мои конечности оживают. Я шевелю пальцами ног. Я вытягиваю руки в стороны.      Я открываю глаза, вижу солнечный свет и снова закрываю их. Меня охватывает смятение.      Солнечный свет? Как? Откуда? А потом мои руки находят верхнюю часть головы, касаются коротких, колючих волос, растущих там, и мои глаза открываются. Я совсем не сплю.

Я резко выпрямляюсь. Я сижу в инвалидном кресле, которое поставили посреди зеленеющего луга. Я оглядываюсь, все еще быстро моргая, чтобы привыкнуть к солнечному свету. Я вижу красивое белое поместье в греческом стиле. Напротив него находится песчаный пляж, ведущий к океану. Над нами кружат чайки. Роза рядом со мной.      Как только я вижу ее, я пытаюсь встать, только чтобы обнаружить, что мои лодыжки привязаны к ножкам кресла.