Мой бывший враг (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 26

— Чтобы увидеться, золотая, — хмыкает.

Мну исчерканный неправильной диаграммой лист, а потом спрашиваю глухо:

— У меня есть право… отказать?

Молчит.

И я молчу.

Я не понимаю себя, я не понимаю его, но я хочу идти по натянутому канату не со связанными руками или завязанными — собой же, чтобы не испугаться пропасти — глазами.

— Есть, — говорит он через какое-то время.

Затаиваю дыхание, не веря, что я соглашаюсь… ведь не только на ночную прогулку? Что я вообще решилась…

— Стоп-слово «лопата», — выдыхаю, уже в процессе этой фразы осознавая, что за чушь я произношу и закусывая губу до боли, чтобы еще чего не ляпнуть. Знание Темы у меня ограничивается исключительно такими вот приколами, но даже эта шутка кажется неуместной…

Тем более, что я не шутила. Я действительно хочу иметь возможность сделать шаг назад…

— Что ж ты делаешь со мной, золотая, — тихонько смеется и первым отключается.

А я сижу и смотрю на телефон в своих руках, одновременно ужасаясь и восторгаясь тем, что я могу делать «что-то» такому мужчине. С таким мужчиной.

Вечером в клубе, как обычно, суета и все сбиваются с ног. Народу даже больше обычного — осень становится совсем холодной, и людям хочется чего-то погорячее. Но мне так и кажется, что я летаю. Предвкушение? Интерес? Не знаю.

Мне просто… вкусно от происходящего.

— Уф, не могу, ополоумели они все сегодня, что ли? — Катя встряхивает блондинистым хвостом и устало кривит губы. — Осеннее обострение, похоже.

— Ты про четырнадцатый столик? — уточняет Люба и придирчиво щурится в ту сторону.

— Ага, где компания женщин то ли в поиске, то ли в бешенстве, — цедит Катька. — Придираются буквально ко всему. Мне кажется, они просто не довольны, что к ним никто не подошел из мужиков. А кто подойдет, если сидеть с такими каменными рожами и сдвинутыми коленками?

Хихикаю.

Мы обычно не обсуждаем гостей — это против правил, да и некогда — но любой сотрудник сервиса имеет в заначке миллион историй и типажей. А этих Катя описала весьма точно — молодые женщины с брезгливыми лицами в очень дорогих платьях разрываются между желанием получить свою толику веселья и «я нетакая». Как следствие — страдает обслуживающий персонал.

Этим все не так.

Насколько не так я понимаю, когда убираю соседний стол. Катя как раз приносит очередную бутылку «шипучки». А дальше — сцена достойная какой-нибудь американской комедии… если бы и правда кто-то смеялся.

Я стою сбоку и вижу как девушка, сидящая с краю, вдруг перемещается и… наступает каблуком изящной туфельки Катьке на ногу. А та от неожиданности роняет бутылку и мало того что попадает по лбу другой гостьи, так и выливает на нее все содержимое.

Что тут начинается…

Девицы вопят и требуют директора и компенсации, облитая едва ли не вцепляется в волосы моей коллеге, вокруг даже любопытствующие собираются… Меня уже дергают на части другие гости, и я только и успеваю заметить краем глаза, что в сторону скандала спешит Женя, а потом и Андрей. А когда иду с новым полным подносом, вижу, что возле столика остается только Женя — Андрей же едва ли не волоком тащит Катьку в свой кабинет.

Быстро расставляю все перед своими гостями, и пока меня никто не поймал с новыми заказами, возвращаюсь к сервис бару.

— Можешь прикрыть меня? Обслужи эти столы, пожалуйста, — прошу еще одну девочку. — Мне надо на счет Кати рассказать, что не виновата она…

Та кивает, и вот я уже спешу по коридору в сторону кабинета, в котором я последнее время бываю слишком часто.

Насколько я опоздала? На пять минут?

Опоздала, потому что оттуда вываливается почти зареванная Катерина, и, не видя никого и ничего, быстро идет в другую сторону.

Черт.

Я взволнованно стучусь, но дождаться приглашения не могу — почти врываюсь. Сама. И застываю, увидев, что за столом опять сидит Каримов с бумагами, а Андрей стоит рядом с недовольным лицом.

Он хмурится, когда видит меня:

— Майя, чего тебе?

— Я по поводу Кати! — выпаливаю, стараясь не смотреть в сторону Ильи. — Вы не можете ее уволить, все было не так!

— Все не так, как кажется? — а вот это уже, со смешком, выдает Каримов. — Андрей, иди, я сам разберусь. Ты знаешь, что делать.

Тот уходит, а я перехожу в наступление. И может даже перехожу черту… но я же видела, как все произошло! Сбивчиво пересказываю ему всю сцену, а потом складываю руки в умоляющем жесте:

— Илья Демидович, она не виновата, вот честно! Вы должны ее оставить!

— Должен? — задирает он свою бровь.

— Должны, — говорю уже тише. — Те девицы специально все сделали, я же видела…

— Значит, мне следует оправдать её?

— К-конечно…

— И что мне за это будет?

Сглатываю и молчу, оторваться не могу от его гипнотического взгляда.

А потом все-таки говорю:

— Плюсик в карму?

Хмыкает. Встает из-за стола и подходит:

— Наивная и благородная пчелка… не терпишь несправедливости, да? Готова ради этого на многое?

— Ну… — тяну, напрягаясь. Если он вот сейчас, вот за это все потребует что-то…

Качает головой.

— Неужели ты думаешь, что я бы так просто, не разобравшись, вышвырнул своего сотрудника? Ведь в аналогичной ситуации с тобой я так не поступил, не помнишь разве? Я разбираюсь в людях или когда мне лгут в лицо, а на случай сомнений есть камеры. Те девки за столом, уверен, заранее решили все провернуть — их облили, они устроили грандиозный скандал и потребовали не только компенсации, но и не платить по счету. Вы здесь, конечно, должны дорожить каждым клиентом, но не такими.

— О, — только и могу сказать. Я ведь даже не подумала о таком варианте. — А почему тогда Катя плакала?

— Потому что Андрей не такой сдержанный и прозорливый как я, — снова усмешка. — А ты уже подумала, что ее тут обидел большой и злой волк?

Чувствую, заливаюсь краской.

Ведь и правда подумала. Каримова я воспринимала как привлекательное и неизбежное зло, но в справедливость от него верила меньше, чем в непримиримость и готовность к расправе. А тут вот как… и уже второй раз. И если в отношении меня можно было подумать, что он таким образом показывает свою заинтересованность, то в том, что касается Кати…

Ох, не додуматься бы ни до чего!

— Иди, — так и не дожидается от меня ответа Илья, но его, похоже, это не беспокоит. Улыбается краешками губ и даже такая улыбка делает его симпатичней и моложе. — В три я буду ждать тебя в машине. Жене я уже сообщил.

— О… хорошо, — киваю и выхожу из кабинета.

Вот только хорошо ли?

11

Более странное, чем свидание в три ночи — только свидание в семь утра. Последнее у меня тоже было. Но тем, у кого будни не по будням, а в праздники — самая работа, такой расклад привычен. Непривычно мне другое. Что я сажусь в дорогой автомобиль с водителем. Что тот, кто сидит рядом, может возвысить меня или уронить одним щелчком пальцев.

Сломать?

Вряд ли.

Мама говорила, что мы с ней как медная проволока. Гнемся во все стороны, выкручиваемся, принимаем самые совершенные формы — но остаемся при своем блеске и твердости. А я смеялась и отвечала, что проволки мы потому, что медноволосые.

— Чему улыбаешься?

— Вспомнила маму, — отвечаю с некоторым вызовом. Почему-то в голове «Восьмиклассница» Цоя при этом…

Впрочем, и так понятно, почему.

— Она похожа на тебя? — спрашивает с неожиданным интересом.

— Я похожа на нее, — поправляю мягко. — И она самый дорогой мне человек.

Ощущение, что Каримов ставит какую-то галочку у себя в голове. Не сдерживаюсь:

— У тебя большая анкета?

— На несколько листов, — он не делает вид, что не понимает.

Смешно.

Я и смеюсь, не боясь с ним быть искренней.

Откидываюсь на сидении и прикрываю глаза, даже не спрашивая, куда мы едем. На маньяка он не тянет, он… Каримов это Каримов. Мне нравится, что он в принципе не делает вид. Никогда.