Победа для Гладиатора (СИ) - Чер Алекс - Страница 3

- Вот ещё есть Блюбелла. Английский бренд, - просовывается моя змея-искусительница с какой-то тряпочкой в щёлку занавеси, получая разрешение. - Вы худенькая, вам пойдёт. Это бельё использовали на съёмках фильма «Пятьдесят оттенков серого», - добавляет она уже из-за задёрнутых кулис.

- В смысле, уже носили? - бубню ей вслед.

И с ужасом смотрю на перекрестья лямок - я никогда не разберусь, как его надеть.

- Спасибо! Мне бы что-нибудь поплотнее, не знаю, - я высовываю нос и замираю на полуслове.

О, боже! А он-то что здесь делает? Я понимаю, что просто стоит, облокотившись на противокражный терминал, но... какого чёрта! Мозолит глаза своим римским профилем, да где! В святая-святых женского пола - бутике нижнего белья.

А клювоносая уже тянет мне очередные кружавчики. С очередной легендой. Теперь о дружной итальянской дизайнерской семье из двух мужиков.

Я вредничаю. Не хочу выходить из кабинки. Я желаю, нет, требую, чтобы этого спартанца убрали. Он нервирует меня своим ростом, своими мышцами, своими запахами, которые я чувствую даже за бархатной шторой. На самом деле, я, конечно, ничего не требую, а жду, когда он уйдёт. Тяну время.

Но куча белья, которое я отвергаю, растёт. А он стоит.

Сдаюсь. Выхожу, натягивая куртку. Хотя мне жарко. Но голые соски дыбятся, в этот раз от стыда. У меня в руках единственный чёрный лифчик. И Вторая вежливо отстёгивает от вешалки отказные трусы.

- Да, только верх, - подтверждаю я и лезу в карман за деньгами.

- С вас семь тысяч четыреста девяносто девять рублей.

Я не округляю глаза, я становлюсь похожа на полярного филина. Даже меня пугает собственное отражение в зеркале за кассой.

- Так у вас же пятидесятипроцентная скидка?

— Это уже со скидкой, — замирает она, понимая, что не стоит класть этот лифчик в фирменный пакет.

— Нет, спасибо. Столько шарма сразу я, пожалуй, не потяну, — опускаю глаза, засовывая назад свои кровные, и пытаюсь ретироваться на выход.

Протискиваюсь в опасной близости от невозмутимого мужика. Но проклятая противокражная система взвывает, словно я наступаю ей на хвост.

— Девушка! — не кричит — скрежещет металлическим голосом Клювоносая. — Будьте добры, вернуться.

Бежать — глупо. Оправдываться — убого.

Зашибись! Сейчас меня ещё будут шмонать, как воровку.

Встаю ноги врозь, руки в стороны, как на утренней гимнастике. Задираю голову к потолку. Как унизительно.

— Ещё в задницу мне загляните, — оглядываюсь я, когда кошачьи коготки противно скребут по джинсовой ткани, проверяя карманы.

Спиной чувствую, как самодовольно ухмыляется мужик. Интересно, кого из этих двух надменных сучек он трахает? Чувствует он себя здесь явно как дома. Наверняка ту, что помоложе. Хотя самому явно под сорок. У неё и попка как орех, и кость тонкая. Хотя у клювоносой из выреза выпирает минимум пятёрка.

«Пятёрочка»! Как же я могла забыть! Лезу в карман куртки и достаю упаковку влажных салфеток, купленных в супермаркете. Отворачиваю запаянный сгиб. Так и есть — снова приклеенная металлическая пластина. Ведь попадала я уже с этими салфетками. Кладу упаковку на прилавок и с гордым видом прохожу сквозь такой молчаливый теперь металлоискатель. Мимо такого же безмолвного мужика.

— Девушка, вещи свои заберите. — окликает меня та, что с попкой. Хочется сказать: «в жопу себе засунь». Но я не такая,

— Оставьте себе. За труды! — я оборачиваюсь, делая пару шагов спиной. И вижу, как провожает меня тяжёлым, пронзающим взглядом этот двухметровый немтырь Всё та же прядь на глаза. Ну, вылитый Герасим. Му-му. Му! Му!

И мне вдруг становится смешно. Но самое забавное, что и у каменной статуи с грудой мышц тоже чуть вздрагивают уголки губ.

4. Алекс

За ней интересно наблюдать.

Как она смеётся — искренне, без ужимок. Открыто и по-настоящему, не играя на публику, не принимая картинные позы. И я невольно откликаюсь. Не улыбаюсь в ответ, но готов это сделать. Забавная.

Она украдкой бросает на меня взгляд и спешит уйти. Провожаю её глазами. Пусть немного остынет.

Оборачиваюсь, даю краткие распоряжения своим девочкам-продавщицам.

— Упакуйте вот это бордовое.

Член в штанах судорожно дёргается и каменеет, вспоминая бонусное шоу в исполнении девушки без нижнего белья. Почти стриптиз. Особенно, когда она всё же решилась на примерку.

«Да, друг. Я бы тоже не отказался посмотреть на неё топлесс. Увидеть воочию то. чем она упиралась мне в грудную клетку».

— Света, неси это сюда, — останавливаю девушку с ворохом белья из примерочной.

Внимательно слежу за реакцией обеих. Профессионалки. Почти не выказывают любопытства. Почти. Светлана более эмоциональна, не умеет скрывать до конца чувства. Если бы посмела — поинтересовалась бы, что всё это значит. Но не смеет, лишь трясёт крепким задом да косые взгляды кидает.

Молчат обе, а как красноречиво хамили. Слаженно. Пока не увидели меня. Второй раз за день. Не ожидали. Зато потом как расстарались, пока девчонка вредничала в примерке и копалась в куче белья пастельных тонов — скучного, как вставная челюсть моей бабушки. Она выбрала чёрный бюстгальтер. Мой любимый цвет. Где он,кстати?

— Ира, и вот этот, — извлекаю из-под груды кружавчиков недоупакованный аксессуар. — Там где-то в пару к нему стринги были. Их тоже. И что там ещё есть? Пояс, чулочки.

Грузинская княжна Ирэн более выдержана. Она и опытнее, и старше. Вежливая маска. Приклеенная улыбка. Делает, что говорю.

Рассматриваю Иркин красивый бюст. Он колышется почти призывно. В ней не искоренить вечное желание нравиться. Нет. Не так. Вызывать похоть. Добавляю ещё один комплект цвета электрик в её проворные руки.

Беру пакет и выхожу. Ищу глазами по торговым залам яркое пятно. Вот она.

— Девушка, постойте! — ловлю её у эскалатора.

Она останавливается почти сразу. Застывает с приподнятой ногой, и так и не ставит её на движущиеся ступеньки, осознавая, что я обращаюсь к ней. Приставляет, разворачивается стремительно, как оловянный солдатик, и напряжённо смотрит на меня. Испугана? В ужасе? Я же ещё ничего не сказал, кроме двух слов.

Вижу, как мечется её взгляд, словно она ищет выход, способ сбежать, скрыться, исчезнуть.

— Может, выпьем по чашечке кофе? — продолжаю атаковать, пока она не опомнилась окончательно.

— Э-э-э… м-м-м… — пытается она подобрать слова для отказа, и пока она мешкает, я делаю шаг вперёд. Беру её под локоть. Заглядываю в глаза. У неё снова розовеют щёки.

— Не спешите. Не отвергайте. Чертовски одинокий вечер, — продолжаю осыпать её словами, как лепестками роз, — раз уж мы столкнулись, может, это знак? Всего лишь чашечка кофе, ничего больше.

Я мягко веду её за собой, и она нехотя плетётся, ещё не уверенная, что поступает правильно, но возражать не смеет, только глотает так и не сказанные возражения. Её горло смешно дёргается, губы открываются и закрываются.

Хм. На рот её тоже приятно смотреть. Свежий, сочный, неиспорченный килограммом помады и силиконом. Хотя о чём я. Ей слегка за двадцать, судя по всему. Она ещё ни в чём не успела испортиться, не потрёпанная жизнью и тяготами львица, а нежная пугливая, но задорная зайка. От этого сравнения животное внутри меня довольно рыкает. Волоски на руках электризуются — им не помеха ни рубашка, ни пальто.

Я веду её в «Пещеру Алладина», что прилепилась тут же, рядом с торговым центром. Мы спускаемся по ступеням в полуподвальное помещение, садимся за столик в углу. Тут же перед нами вырастает официант. Отличный сервис, за что я и люблю это место. Тем более, здесь всегда рады меня видеть.

Не даю и рта открыть. Заказываю кофе, ей — пирожное. Слежу за реакцией. Не морщит нос, не считает калории. На миг глаза загораются интересом, как у любопытного щенка, а затем девушка снова прячет взгляд, сутулится.

Я улыбаюсь уголками губ. Куртку она ни за что не снимет — я в этом уверен, не настаиваю и не предлагаю.