Я у мамы инженер (СИ) - Зангаста Аста - Страница 21

И я смирился, купив Вандеру, в знак примирения ведро куриных крыльев. Это было началом прекрасной дружбы. Мы работали вместе, не без ссор, конечно – мы ведь живые люди. Но в основном дружили. Вот и сейчас, наблюдая, как толстый, неуклюжий Вандер, вцепившись мертвой хваткой в перила, нащупывает невидимую из-за пуза ступеньку ногой, я испытал неожиданный прилив нежности.

Вандер хороший друг.

– Довыпендривался? Нам хана? – с ходу спросил он, доковыляв до качелек, сходу разгадав суть моего противолодочного маневра.

– А ты догадливый. Только не нам. А мне.

– Уф… не скрывая радости выдохнул Вандер, махнув рукой, – это ерунда. Я то уж думал, что-то страшное случилось.

– ??? – Только и смог выговорить я.

– А от тебя не убудет, – пояснил свою позицию Вандер. – С тобой постоянно какая-то ботва случается.

– В смысле? – выдавил я.

– Ну, вспомни, Алешенька, – Вандер отошел, и шумно выдохнув сел на скамейку. Помнишь ты, на выпускном, отбил подружку у сына военкома? Было такое?

– И что? – сделав личико кирпичом парировал я. – Это как шавермой отравиться. С каждым может случиться.

– Ничего ничего, Алешенька, – продолжил Вандер. – В результате тебя, тихого книжного мальчика в Чечню служить отправили.

– Но обошлось же, в итоге. Я выжил.

– Кончено выжил. 127 человек погибло, когда МИ-26 на взлете взорвался, а ты выжил.

– Я, между прочим, сухожилие на ноге повредил. Когда выпрыгивал. До сих пор под вечер хромать начинаю.

– … и именно поэтому ты не бросился прочь, от горящего вертолета по минному полю, как остальные погибшие, – продолжил Вандер, – а смиренно лежал, дожидаясь саперов.

– Там не только я выжил.

– Конечно конечно, – согласился Вандер, – и сколько ты потом еще служил?

– Ну, год, где-то, – огрызнулся я. Вспоминать год, проведенный в окопах, под непрекращающимся дождем, было не особенно приятно.

– И тебя там не то, что не ранило, но даже не поцарапало пулей.

– Не тяни резину, сразу скажи – куда клонишь, – возмущенно сказал я, – тысячи призывников в Чечне воевали. Многие выжили. Моя судьба не уникальна.

– Ты выжил при двух авиакатастрофах, теракте, пожаре, землетрясении, службе в армии, ударе молнии, конфликте с бандитами. Тебя брали в плен, в заложники, пытались принести в жертву, сбивали на дороге автомобилем, скидывали с моста и поезда. Сажали в тюрьму, на гауптвахту в СИЗО, зиндан и карцер. Ты заблудился в пещерах Нового Афона. Я ничего не упустил?

– Нападение сексуального маньяка в детстве и падение с воздушного шара, – вздохнул я.

Список был почти полон, если не считать всякие мелочи, вроде массовой драки в гей клубе, куда я на спор зашел в костюме Д’Артаньяна, чем вызвал нешуточное бурление говн, кончившееся сначала дракой против пятидесяти завсегдатаев, а потом забегом через половину города. Выжил я тогда только потому что на каблуках и драться и бегать неудобно.

– Ты собрал коллекцию неприятностей, большую чем у других десяти человек, взятых наугад – подытожил Вандер, – и из всех происшествий выходил без особых последствий.

– Это потому что у меня орган есть особо чувствительный. Чует грядущие неприятности. И я всегда успеваю, если не сбежать, то хотя-бы минимизировать последствия. Потому и выживаю. А еще я на этом органе сижу, – добавил я, после секундной паузы.

– А вы, на пару со своим особо чувствительным органом, не пробовали этих неприятностей избегать?

– Ну, даже не знаю, что сказать, – замялся я. – Жить без неприятностей мне было бы скучно.

– Вот! Вот! Видишь, – Вандер назидательно воздел похожий на сардельку палец, – мироздание любит тебя, Алешенька. Оно прислушивается к тебе.

– Ах, если бы, – вздохнул я. – Если бы мироздание любило бы меня, я был бы миллионером… – было начал я, а потом понял, что быть миллионером мне как то не особо охота, и поправился, – у меня была бы девушка, Вандер!

– А это как с дудочкой и горшочком. Помнишь такой советский мультик?

Я помнил. Весь сюжет пересказывать не буду, расскажу суть – девочка, собирая в лесу землянику, могла получить от высших сил либо дудочку, которая заставляла землянику вылезать из травы наружу, либо горшочек, в который, собственно, она землянику и собирала. Землянику она могла либо видеть – либо собирать, но не одновременно. Осознание этого факта ввергало и девочку и смотревшего мультик маленького меня в состояние экзистенциального кризиса.

– Понимаешь? – продолжил Вандер. – Еще древние мудрецы заметили, что людям везет либо в любви, либо в картах.

– О как, сказал я. То есть я, неосознанно делаю выбор между интересной жизнью и любовью. Забавно. Потому что осознано, я сразу бы сделал прямо противоположенный выбор. Или нет? – я на секунду задумался. – Может быть, это не мой выбор. Может быть, все эти неприятности, что валятся на меня, как из рога изобилия, не дар, а кара божия? Настоящее проклятье. Порча на неудачу. Маячок неприятностей. Приворот на непруху. Тогда моё везение, что помогает мне выжить – единственное, что стоит между мной, и гибелью?

– Ну, это легко проверить, – сказал Вандер, – если ты умрешь, после того как хоть одна женщина полюбит тебя настолько, что свяжет свою судьбу с твоей, то значит ты прав.

– А по-другому проверить никак нельзя?

– Ну, наверное, можно. Если в тебя кто-то хотя бы мимолетно влюбится, ты это поймешь по увеличению числа неприятностей.

– Вот ведь сука, – в сердцах сказал я, а где-то в глубина сознания, в, казалось бы, наглухо заколоченном досками закоулке мозга вспыхнула лампочка надежды: «Кто-то думает о тебе. Кому-то ты нужен».

И мы с Вандером помолчали, каждый о своём.

– А как у тебя с деньгами? – спросил я, возвращаясь к насущному.

– Пока хорошо, а что? – улыбнулся толстяк, – мне цыгане заказали машину для печати пчелиных сот из парафина.

– Ну, Вандер, это же уже #ни_в_какие_рамки! – возмутился я, – у тебя что, вообще социальной ответственности нет? Цыгане употребят твою машину во зло – раньше натуральный мёд можно было хотя бы в сотах купить, а сейчас ты и этот бастион разрушишь!

– От крашеного сахара с парафином еще никто не умирал, – попытался возразить Вандер.

– И что? Своим поступком ты способствуешь злу!

– Я получил аванс, Леша.

– Верни аванс! К тому же, ты понимаешь, что это цыгане? Кроме аванса ты от них никакой оплаты не получишь. А в худшем случае – они тебя еще и на счетчик поставят.

– Все люди равны! – возмутился Вандер, – вот от кого-кого, а от тебя я не ожидал настолько расистских выпадов.

– Все вы не расисты, пока с цыганами поближе не познакомитесь.

– А ты у нас на что? – улыбнулся Вандер, – подкрадешься на цыпочках и скажешь цыганам цыц.

– А я у нас буду далеко, – вздохнул я, – в лучшем случае. Во всех остальных случаях я буду в каталажке. Или в лесу, под снегом. Поэтому сделаем так – я приобретаю у тебя зуду. А цыганам ты просто вернешь обратно деньги. Они тебе на карту платеж делали? Сходишь до банка, попросишь, чтоб вернули деньги взад.

Вандер еще немного повозмущался, покочевряжился, но полученные на руки живые деньги быстро поменяли его настрой. Насвистывая веселый мотивчик он сходил домой за зудой, после чего мы пожали друг другу руки и разошлись – каждый ушел по своим делам. Вандер за пивом, а я спасать мир.

Я ехал и думал, что если бы не грядущий визит ФСБ, я бы, конечно, пригласил Вандера на море. Но втравливать беднягу в неприятную историю, чреватую тюремным заключением, мне не хотелось. В тюрьме Вандер погибнет. В том числе и потому, что просто не поместится в камеру. Поэтому покупка зуды – именно покупка, – была оправданным решением. Потому, что если фесебе и узнает о сделке, то будет воспринимать мои отношения с Вандером как товарно-денежные.

И потащился к Лилии.

Женщина, с этим прекрасным цветочным именем была химиком. Дело в том, что зуда, во время работы, имела аппетит как у Вандера – в смысле, как не в себя с чавканьем жрала энергию. А быть запитанной от сети не могла, по очевидным причинам – электросети около зуды не работали.