Испанец (СИ) - Фрес Константин - Страница 23

- Сеньор Эду!.. – выкрикнула она, вынырнув, чувствуя, как он поддерживает ее над водой. – Зачем вы напугали меня?! Что за шутки?! Отпустите меня!

- Разве я шучу? – ответил он, внимательно вглядываясь в ее глаза.

Он был близко; пожалуй, чересчур близко, и Марина, желая отстраниться от него, слишком скоро почувствовала за спиной бортик бассейна и поняла, что ей некуда убегать. Его черные глаза смотрели на нее испытующе, слишком внимательно, так, что Марине стало жутко, несмотря на то, что его руки были ласковы, очень ласковы с нею.

- Почему ты избегаешь меня, Марина? – повторил он, упираясь руками в бортик, отгораживая ее от всего пространства бассейна.

- Я веду себя, - огрызнулась девушка яростно, - соответственно своему положению! Ваше поведение недопустимо, и я…

- Ах, положение, - зло усмехнулся Эду. – Что она тебе еще наговорила?

- Кто?

- Иоланта! – выкрикнув, как ругательство, ответил Эду. – Это ее слова ты сейчас мне повторяешь? Что она наговорила, признавайся? Она рассказала тебе? Говори! Я спрашиваю, она тебе рассказала?!

Марина в страхе отвернулась от молодого человека; казалось, еще немного, и он вцепится в нее и вытрясет ответ вместе с душой.

- Рассказала?!

Темные глаза Эду казались абсолютно черными и жуткими от гнева, и Марина выкрикнула «да, да!», обмирая от испуга и сама не понимая, что говорит, напрочь позабыв о своем обещании не выдавать Иоланту. Впрочем, что значит – выдавать, если Эду, кажется, знал слово в слово все, что она успела напеть девушке.

- Она сказала, что я не твоего круга, - устало выдохнула девушка, когда Эду немного успокоился и гнев его поостыл. – Сказала, что… словом, что твой отец будет против, а ты просто используешь меня, чтобы досадить ему, только и всего!

- Это ее любимая песня! – рявкнул рассерженно Эду. – Она позволяет себе слишком многое, в том числе и за меня решать, нравится мне девушка или нет! Но она мне не мать, и никогда ею не была! Не ей, черт возьми, мня воспитывать! И ей откуда наверняка знать, о чем я думаю?! Она сама придумала себе сказку, в которую верит, и теперь повторяет ее, как дрессированный попугай, чтобы все кругом в это поверили! И ты ее послушала? Я вижу, послушала. Ты даже не смотрела в мою сторону, когда пришла! - А должна была?! – разозлилась Марина, стараясь оттолкнуть молодого человека, но вместо этого он приблизился,  прижился к ней еще теснее, и Марина резко отвернулась, чувствуя на своей щеке его горячее дыхание, чувствуя, как его напряженное тело касается ее тела. – Я живой человек, я не хочу, чтобы с моими чувствами играли и использовали меня, как…

- А! Так тебе не все равно? – перебил ее Эду, и Марина вспыхнула, ощутив его пальцы на своей щеке. – Тебе не все равно?

Он заставил ее повернуться к нему, прижался еще теснее, так, что Марина ощутила его возбуждение, и наклонился над ее лицом.

- Кого я злю сейчас? – шептал он горячо, привлекая девушку к себе и покрывая ее лицо легкими, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуями. – Кого? Отец нас не видит. Никто не видит. Зачем я делаю это, объясни, если хочу позлить отца?

Он запустил руку в ее волосы, снова заставил Марину откинуть голову назад, и впился в ее губы жадным поцелуем, лаская ее ротик языком страстно и жарко, так, что и вода не могла остудить полыхающей кожи.

- Не смей верить никому, кроме меня, - бормотал он, заставляя ее обнять его плечи и целуя е подрагивающие губы снова и снова. – Я не умею лгать; а если и хочу это сделать, то только с мульетой в руках. Поняла? Ты поняла меня?

- Si…

Глава 9. Дела семейные

Эду прижался лицом к груди Марины, несколько раз поцеловал теплую кожу, жадно поглаживая приятную округлость девичьей груди. Казалось, он готов был овладеть Мариной тотчас же, прямо в бассейне, и удерживало его только ее сопротивление.

- Моя злая колючка, - шептал он, и Марина не знала, почему позволяет ему делать все, вытворяют его жадные руки. - Сегодня, - выдохнул он страстно, снова припав губами к подрагивающим губам Марины, целуя девушку так, что у нее голова начинала кружиться, и ей казалось, что еще секунда – и она потонет, перестав понимать, где небо, где земля. - Сегодня ночью… Si? Ты поняла меня? Поняла?

- Si, - ответила Марина, багровея до корней волос, стараясь оттолкнуть Эду; на веранде послышались голоса, кажется, возвращался Авалос-старший с гостями, а Эду все не мог оторваться от Марины. Запретный плод сладок, намного слаще доступного, и Марина попискивала, ощущая, как ладонь мужчины вкрадчиво поглаживает ее меж ножек, скользя вниз с округлого животика под резинку купальных плавочек. Его прикосновения были страстными, но удивительно бережными, осторожными, и Марина, хоть и отталкивала Эду, на самом деле хотела прижаться к нему еще крепче, и пусть бы эта ласка не кончалась…

- Тогда до вечера, - произнес Эду, чувствительно куснув девушку в шею. – О, сладкая какая…

- Ну все, все!

Марина с трудом смогла вырваться из его цепких рук, отплыла подальше от Эду, смывая с кожи жар,  – и этому было самое время. Его отец, радостный, возбужденный, под руку с Вероникой как раз вошел на веранду, и за ним шли его гости – те самые, которых он с таким нетерпением ждал. Сеньор в возрасте, добродушный и громогласный, вероятно, ровесник самого сеньора Педро, и пара молодых людей – девушка и юноша.

- Эду, - крикнул он, отыскивая взглядом сына. – Смотри, кого я привел! Это Грасиела! Помнишь ее? Да вы знакомы едва ли не с детства, ты должен ее помнить!

Эду меж тем уже неспешно покидал бассейн, осторожно ступая по блестящим металлическим ступеням. Вода блестящими потоками лилась по его плечам и спине, свет играл бликами на мокрой коже, и девушка – высокая, статная, - которую сеньор Педро пригласил специально для Эду, смотрела на молодого человека с интересом, оценивающе, ничуть не стесняясь своего откровенного любопытства. Ее темные глаза смотрели практически с вызовом, она стояла словно модель на подиуме, уперев руку в бедро и свысока поглядывая на Эду, и весь ее вид, дерзкий, яркий, красивый, словно говорил – эй, а чем ты можешь удивить меня?

Она знала себе цену, и тушеваться не собиралась. Напротив – когда Эду чуть поскользнулся, она рассмеялась, потешаясь над ее неловкостью, и стушевался уже сам Эду, хотя девушка явно продемонстрировала ему свое расположение.

Марина предпочла бы убраться от этой компании куда-нибудь подальше по целому ряду причин.

Во-первых, люди, которых привел с собой сеньор Авалос, были из его круга. Да-да, из того самого пресловутого «его круга», состоятельные, и Марина почувствовала себя слишком простой и невзрачной на их фоне. У девицы, у Грасиелы, были дивные длинные волосы, красивые ноги, тонкое стройное тело, и ее наряд для вечеринки стоил, наверное, как квартира Марины.

Во-вторых, разумеется, Эду.

Как послушный, уважительный сын он тотчас же принялся оказывать гостям отца внимание, и Марина не сказала бы, что ему неприятно общество приглашенной специально для него девушки, напротив – он выглядел заинтересованным. Ну, еще бы! Бойкая молоденькая испанка не преминула возможностью поддеть его какой-то остротой, и Эду ответил ей, обаятельно улыбаясь. Ну черт… Марина предполагала, что смотреть на то, как он ухаживает за девицей, будет невыносимо, но чтоб настолько…

«Да, этот сеньор Педро настоящий стратег! – с горечью подумала Марина, вылезая из воды и подходя к компании, чтобы поздороваться. – Как говорится, почувствуй разницу! Посмотри и сравни! Конечно, на фоне этой Грасиелы я проигрываю… Даже если Эду ею не увлечется, он, разумеется, разницу эту увидит и выводы сделает…»

Марине было неудобно разгуливать перед незнакомыми мужчинами практически голышом, и она чуть не по самое горло закуталась в пляжный платок. Будь ее воля, она бы удрала с этого мероприятия, но было одно «но»: Вероника, горящая желание пообщаться и не умеющая ни предложения составить правильно. Она веселой пестрой обезьянкой буквально висела на руке де Авалоса-старшего и щебетала что-то на ломаном испанском, вводя своих собеседников в раздумья, чего ж она такого сказала. И, в отличие от Марины,  Вероника чувствовала себя отлично. У нее была прекрасная фигура, точеные ножки, светлые красивые волосы она тщательно уложила, и мужчины просто заваливали ее комплиментами, отчего Вероника раскраснелась и музыкально смеялась, слишком красиво, чтобы можно было поверить, что смех настоящий.