Портрет моего мужа (СИ) - Демина Карина - Страница 71

Ледяная поземка шелестела по полу.

Протяжно и нудно скрипела дверь, которую раскачивал ветер. За порогом все еще висела стена дождя, а во рту было сухо. И эта близость влаги манила. Кирис встал на четвереньки, пытаясь справиться с общей слабостью.

До двери недалеко.

Он дойдет.

А там...

- Не советую, - раздался надтреснутый голос. - В такие ночи лучше из дома не выглядывать. Знаешь, нам повезло, что ты никого не пригласил в гости. И повезло, что, в отличие от людей, приличные твари без приглашения не заглядывают.

Мальчишка сидел на той же козетке, где его Кирис и оставил. Разве что ноги подтянул и закрутился в покрывало так, что виднелась лишь взъерошенная макушка.

Йонас шмыгнул носом и пожаловался.

- Холодно.

- Да...

Огонь в камине почти погас. А жажда... жажда отступила. Но до двери все равно добраться стоит. Хотя бы затем, чтобы эту самую дверь прикрыть. И Кирис пополз, стараясь не думать, что выглядит он донельзя жалко.

А еще беспомощно.

Самое оно добить, но... то ли у Мара иные планы имелись, то ли просто повезло, но добивать их не спешили. Дверь не убежала, как и лужа, под ней собравшаяся, не исчезла. Конечно, пить из лужи - не то, о чем Кирис мечтал, но... за неимением иных вариантов. Вода, как вода. Правда, кажется, что с привкусом крови, но так ведь кажется лишь.

Дверь он запер.

И засов задвинул, просто на всякий случай, хотя что-то подсказывало, что гостей больше не будет.

Хорошо.

Теперь бы утра дождаться... и помощи.

Кирис опустился у стены, пытаясь угомонить ноющее сердце. Возраст... возраст - это не шутка...

- Кто она тебе? - мальчишка высунул из-под покрывала руку с ножом.

- Что?

- То существо. Вы были знакомы.

- Так ты...

- Я все слышал. И чувствовал. И спасибо, что не бросил.

- Не за что.

- Есть... боюсь, многие бы решили, что... случай подходящий... несчастный, - он слегка пошевелил пальцами и пожаловался. - Тело тугое, будто не мое. Я знаю, что случается, когда... слишком много на себя берешь. Как ты думаешь, мне позволят учиться?

- Позволят.

Надо было бы встать, но сердце не просто ныло, в груди поселился ледяной ком, который то разрастался, заполняя всю грудную клетку, то съеживался, позволяя сделать вдох, чтобы потом вновь навалиться.

Дело - дрянь.

Этак Кириса и убивать не придется. Сам преставится.

- Ты так уверен?

- Уверен.

- Неспроста?

- Да.

- Ты дерьмово выглядишь.

- Спасибо, - он все-таки поднялся, с трудом удержавшись на ногах. Нет, дело не в потере крови. Кириса в прошлом резали и не раз. А Илзе взяла не так и много, чтобы... другое... а что, он понять не может. Но до камина дойдет, чтобы отправить в пасть его пару кусков древесины.

- Не за что, - мальчишка закрыл глаза. - Я спать хочу... я давно не спал... сложно уснуть, зная, что во сне ты кого-нибудь... от тебя тянет смертью. Я раньше как-то иначе все... знаешь, будто сквозь мутное стекло. Пытаешься разглядеть, а оно расплывается. И голова болит. Сейчас вот особенно... вода вкусная?

- Нормально.

- Мне бы тоже... попить... нет, я сам, - и некромант, будущая надежда рода и не только его, наклонился, выпутываясь из покрывала. Он тоже полз на четвереньках, и движения его были дергаными, нервными. Йонас то и дело останавливался, и ребра на тощем его теле расходились, натягивая синеватую кожу. Того и гляди прорвут.

Дышал он ртом, глубоко и часто, как старая собака.

Но дополз.

И почти упал в остатки лужи.

- Дверь... открыть? - поинтересовался Кирис.

- Нет... не надо... в такие ночи... многое становится иным... приходят... и ко мне придут... они звали... сколько себя помню, звали... сперва шепоток такой, когда засыпаешь... закрываешь глаза, а тебе, что колыбельная... не страшно, нет... я же не понимал, кто ее поет... на кладбище хорошо... старом... его еще тогда не прятали.

- От кого?

- Как понимаю, от любопытных... вроде тебя... снесли надгробия... хотя какие там надгробия, просто камни, которые стояли... полянка и камни. А меня тянуло. Я туда сбегал. От нянек. И от гувернера, которого бабка нашла... я его ненавидел. он меня тоже.

Мальчишка сел, повернулся спиной, на которой расходилась дорожка белых шрамов.

- Выпорол... я сбежал... всю ночь там... мне было так хорошо. Спокойно. А он... нашел и... разозлился. Раньше он следов не оставлял. А тут... бабушка ему потом выговорила.

- И только?

Шрамы были тонкими и на первый взгляд казались вовсе незаметными, этакие нитки, к коже приклеившиеся.

- Хорошего гувернера не так просто найти, - Йонас сел у стены. - Так она сказала. И я сам виноват... а он... он действительно стал осторожней. Он больше не оставлял следов. Явных.

Похоже, не только у Кириса детство не задалось.

- И ты...

- Я его убил, - мальчишка поморщился. - Не специально... то есть, я хотел, чтобы он убрался... и шепот, он становился сильнее... бабка решила, что я ненормальный, что... она приносила отвары и у меня в голове все мешалось.

Он потер виски.

- Прямо, как сейчас... почти... думать тяжело... что-то делать тяжело... дышать и то... а он всегда рядом... ждет, когда я ошибусь... он умел придумывать наказания.

- А Мар...

- Папаша появлялся хорошо, если раз в году. Приезжал на меня посмотреть, на мелкую... мать вообще не в себе... не знаю, почему бабка от нее не избавилась. Повезло, наверное. Или наоборот. От нее кровью тянет.

Мальчишка поерзал и пожаловался.

- А у меня спина зудит.

- Это от холода. Возвращайся к огню.

Да и в дом стоило бы. Если получится. Кирис не был уверен, получится ли. Щиты наверняка подняты, но перекрывают ли они и подземные тоннели?

- Папаше говорили, что я ленив... туповат... не стараюсь... что я... ни на что не годен.

- И он...

- Меня вызывали. Наряжали. Бабка как-то решила, что у меня осанка отвратительна. И потребовала, чтобы я носил корсет. Его затягивали туго, у меня и дышать-то получалось через раз... отвар еще этот. Я совсем ничего не соображал. А он... он только посмеивался. И говорил, что таких дрянных мальчишек, как я, надо наказывать и наказывать... что только порка способна из меня человека сделать... что я ничтожество, недоразумение...

Мальчишка втянул воздух сквозь сцепленные зубы.

- Он... он приходил... ко мне... в комнату... ночью. Трогал. Сперва только трогал. Говорил, чтобы и я его... мне было противно.

...и некому рассказать.

Наверное, в этом отношении Кирису повезло куда больше. У него хотя бы лодка имелась, костер и груда тряпья. Илзе, которой тоже не хватало места дома. А еще надежда, что дядька когда-нибудь да допьется.

Да.

Определенно, повезло.

- Однажды... он... пришел... был пьян. Он делал то, чего делать нельзя, - Йонас стиснул кулаки. - Мне стало больно и еще стыдно. И я захотел, чтобы он умер... я представил, как он умирает... как хрипит, хватаясь за горло... как сучит ногами и блюет, захлебывается собственной слюной.

На губах Йонаса появилась мечтательная улыбка.

- И знаешь... все так и получилось. Он хрипел. И скулил. Обмочился... в мою постель. Вот это, конечно, получилось не слишком... да... я сидел рядом. Держал за руку и... это было чудесно. Я чувствовал его боль. Не как свою, нет. Его и только его. И страх. И ненависть. И многое другое... а еще я знал, что я был не единственным его воспитанником. Знаешь, он и вправду был хорошим гувернером. Он не трогал других... тех, кто знатен и богат. Боялся. Но в любом доме есть мальчишки, которых не хватятся... он находил кого-то, за кого некому было вступиться. Обещал... научить... взять к себе помощником. Он умел быть ласковым. Внимательным. Он... знал, что и как говорить. Ему верили. И потом... когда... после того как...

Йонас запнулся.

- Некоторые продолжали верить. Это было частью игры. Ему нравилось. Но постепенно надоедало, да... и тогда он делал больно. Воспитывал... говорил, что нужно терпеть, что боль закаляет... ее становилось больше и больше... и еще страха... только ему все равно не хватало. Ему хотелось увидеть смерть... и он не отказывал... вызывал мальчишек в тайное место, их особое тайное место, о котором никому нельзя рассказывать. А потом... кто будет искать неблагодарного сироту, взятого в дом из милости? Сбежал... утащил серебряные ложки или еще какую мелочевку... деньги на хозяйство... он никогда не брал действительно ценных вещей, понимал... просто небольшой... сувенир.