Черные и белые
(Повесть) - Плотниек Янис Адольфович - Страница 13

Пока мать и отец веселились на именинах начальника полиции, Репсис решил в спокойной обстановке произвести генеральную ревизию своих сокровищ. Неторопливо перебирая их, он вдруг выдернул руку из ящика, словно ее обожгло. Репсис наткнулся на сверток со знаменем черных, которое он похитил с помощью Папуаса, а теперь не знал, что с ним делать! Отнести знамя в полицию он боялся: Репсис хорошо понимал, что всех черных за решетку не засадишь, а оставшиеся на свободе в удобный момент не моргнув глазом крепко дадут ему по шее и сделают это так, что все будет шито-крыто… У императора даже мурашки побежали по коже. Осенью, когда он покинет этот проклятый городишко и поедет в Ригу к дяде, чтобы поступить в столичную гимназию, тогда можно будет, конечно, выкинуть и свой козырь — отнести знамя в полицейский участок и сказать, чтобы побыстрей упрятали в тюрьму всех генералов и профессоров черных. После этого Юрис Буллитис, посвистывая, сядет в новый лимузин, который, наверное, к тому времени купит отец, гордо скажет: «Прощай, провинция!» — и смело пойдет навстречу своему славному будущему. Новоявленного патриота из латвийского захолустья с распростертыми объятиями встретят в лучших гимназиях Риги. А потом — университет, веселые парни из студенческой корпорации…

В Гулбене он приедет только тогда, когда станет министром. Репсис не сомневался, что так оно и будет, потому что уж его-то кошелек никогда не отощает, а за звонкие латы можно купить все, даже такую мелочь, как министерский портфель.

По гулбенским улицам с висящей на животе золотой цепочкой для часов будет прохаживаться министр Буллитис, никого не боясь, потому что рядом с ним в новенькой форме будут шагать телохранители с револьверами на поясах. А эти лапотники, черные, изнемогая от зависти, согнутся в три погибели, чтобы смахнуть пыль с блестящих ботинок высокого гостя.

Репсис долго еще мечтал бы, если б его путешествие в будущее не прервал еле слышный шорох, который вернул императора с небес на землю. Его беспокойный взгляд скользнул по чердаку. Тип и Топ, тараща глаза, тоже пытались разглядеть самые темные уголки чердака. Но никто из них и не заметил, что на балке, прямо над их головами, появились чьи-то ноги. Нет, на чердаке по-прежнему тихо…

Репсис облегченно вздохнул. Из груди близнецов тоже вырвался вздох облегчения.

— Ну-ка смотрите, бочонки! — обратился к телохранителям император, держа в руке голубой сверток. — Это знамя надо спрятать в надежном месте… — Он начал шарить по сундуку, передав свечу Топу. — Здесь держать его опасно. Черные станут лазать по чердаку и найдут его. — Тут Репсис снова сунул руку в свою сокровищницу и вытащил вдруг красивую финку. — Спрячьте знамя так, чтобы его сам черт не нашел! Сохраните мне знамя — вот эту финку подарю! — заявил император и поднял нож, словно хотел подразнить близнецов.

И вдруг сверху быстро протянулась чья-то рука, финка вмиг оказалась вырванной из рук Репсиса, а с балки спрыгнул незнакомец в черном плаще и черной маске.

— Ни звука! — грозно сказал он. — Иначе… — И в руках его выразительно сверкнула пресловутая финка императора белых.

Репсис и его телохранители были перепуганы до смерти: лица их побледнели, губы тряслись, а у императора к тому же зубы стали выбивать частую дробь.

— Знамя!.. — прорезал тишину резкий приказ незнакомца.

Будто сама собой поднялась дрожащая рука Репсиса, в которой было зажато завернутое в платок знамя. Человек в маске цепко схватил сверток.

— Стоять на месте, пока я не исчезну! Поняли? — чеканя каждое слово, приказал незнакомец. — А не то… — И он опять помахал финкой перед носом Репсиса.

— И-и-ик! — вместо ответа громко икнул император. Коротким ударом человек в маске выбил из рук Топа свечу. В темноте еще отчетливее стало видно раскрытое чердачное окно, которое на миг заслонил силуэт незнакомца…

А на чердаке, точно изваяния, долго еще стояли трое белых — икающий от страха и неожиданности император и его телохранители.

На следующее утро почтальон, встретив на улице Валдиса Цериньша, протянул ему письмо.

Опешивший Генерал повертел в руках конверт. На конверте корявыми буквами было выведено его имя.

Мы с нетерпением ждали, пока Валдис извлечет из конверта письмо. Но там оказалась лишь коротенькая записка:

«Товарищи! Ваше знамя в надежных руках!»

Мы недоуменно переглянулись. Вот загадка! А на сердце у каждого из нас немного отлегло. Значит, наше знамя выскользнуло из лап Репсиса! Но все-таки и у нас его не было. Поэтому полк черных по-прежнему продолжал оставаться полком без знамени. Хоть оно и в чьих-то «надежных руках», а все же исчезло, и, наверное, навсегда…

Кто будет смеяться последним?

Будущий министр из Гулбене проснулся в своей мягкой постели с головной болью, потому что всю ночь ему снился страшный незнакомец в черной маске. Он отобрал у Буллитиса-старшего лимузин, сам вместо Репсиса стал министром, в тюрьму упрятал не Генерала черных и их Профессора, а самого императора белых, а потом вместе с детьми железнодорожников, высоко держа красное знамя, шагал по улицам Гулбене. Рядом с ним шли рабочие из депо, строители, батраки с окрестных хуторов. Даже Тип и Топ были вместе с ними в одном строю. И пели они какие-то новые, наверное бунтарские, песни, а телохранители императора белых, по привычке тараща глаза, во весь голос орали:

Репсис тряхнул головой, пытаясь прогнать воспоминания о неприятном сне. Он вскочил с кровати, натянул штаны, надел мягкие тапочки и подошел к окну. Сквозь тюлевые занавески командир белых увидел во дворе Типа и Топа, коловших дрова. Тип с размаху всаживал топор в полено, а Топ тяжелой дубиной колотил по обуху, пока полено не раскалывалось пополам.

Хотя было и воскресное утро, телохранители трудились изо всех сил. Только иногда, чтобы перевести дух, они разгибали спины, о чем-то переговариваясь. И тут вдруг Репсис заметил, что близнецы, пошептавшись, стали показывать пальцами на окно, за которым он стоял, и смеяться. И взбешенный император опять вспомнил страшный сон и ту мерзкую, насмешливую песенку, что пели его покорные слуги Тип и Топ.

Мать Репсиса, длинная, сухопарая особа, была суеверной. Если ей снился какой-нибудь сон, то утром она часа два-три просиживала за сонником. Сын, видно, пошел в мать. Поэтому, наблюдая из окна за близнецами, он решил, что его страшный сон словно бы продолжается наяву. Когда Тип и Топ рассмеялись, Репсис даже не сомневался, что они подтрунивают над ним. Наверняка смеются, вспомнив, как он вчера струсил на чердаке.

«А сами-то!.. Сами онемели от страха! — И Репсис до боли сжал кулаки. — Герои… И ведь не напали на Черную маску! Стояли, как телята, вытаращив глаза, и разрешили незнакомцу унести знамя! А сегодня ржут над своим командиром. Небось втихомолку путаются с черной бандой. Сегодня путаются с ними, а завтра будут шагать под красным знаменем!» Взвинтив себя до предела, Репсис теперь уже и не сомневался, что Тип и Топ — самые ловкие и опасные разведчики черных. Ну берегитесь, «телохранители»!

Накинув рубашку и надев туфли, император процедил сквозь зубы:

— Теперь держись, лапотники, я вас проучу!

Во дворе залаяла собака, и у Репсиса мгновенно возник план мести. В кухне он взял из шкафчика небольшой кусок мяса и, завернув его в носовой платок, сунул в карман. Спустившись по лестнице, император вышел во двор. Тип и Топ по-прежнему старательно кололи дрова. Увидев Репсиса, они почтительно приветствовали своего командира. Зло усмехнувшись, император молча прошел мимо. Приветствие близнецов он расценил как очередное издевательство над ним.

«Так-так, — подумал Репсис, — даже не хотят как следует честь отдать! Ну погодите! Сейчас вы у меня попляшете!..»