Магия Мериты (СИ) - Григоров Сергей Львович - Страница 43

Проклятая нога — нашла, когда напомнить о себе. Придется терпеть.

Выхожу на линию. Прохожих немного. Не затеряться среди них. Через некоторое время понимаю, что патруль перехватил пустой лит и в ярости дал сигнал всеобщей тревоги. Им нужен пилот. Весь район, где я ковыляю, мгновенно оцеплен. Что ж, сейчас будут прощупывать меня. Я готов.

Ждут на перекрестке. Я иду не спеша, глубоко задумавшись. Останавливают, спрашивают, кто такой. Я некоторое время не могу переключиться от обдумывания своих весьма важных проблем. Рассеянно шарю по карманам. Показываю жетон, выданный Серым. Патрульные сразу спадают в лице. Я уверяю, что никого и ничего не видел. Не до того. Спрашивают, где мой лит. Как где? Давно возвращен на станцию техобслуживания. Мне он не нужен. Я люблю ходить пешком. Мне козыряют, и я продолжаю свой путь.

У одного из остановивших меня была весьма сложная аппаратура идентификации личности. Новейшие интегральные датчики, мощный интеллектуальный блок-анализатор, одновременно оперирующий несколькими тысячами параметров. Я не сразу догадываюсь, что это значит. Потом до меня доходит: им не нужен пилот только что пойманного лита. Они ищут сами не знают кого.

Они определили, кто я такой, задолго до встречи, но на всякий случай остановили и дождались от своей автоматики второго, категорического «нет». Им был нужен тот, который мог, как они полагали, принять даже мою внешность. Интересно, кто это. Воистину странные и небывалые вещи стали твориться в Зоне.

У каждого качества свои достоинства и недостатки. Я привык к своей самостоятельности, независимости от окружающих, к своему одиночеству, наконец. Мне бы завязать с патрульными ничего не значащий разговор, попросить, например, подбросить меня куда-нибудь в противоположный конец Зоны. У них не было причин для отказа, и они вынужденно повозились бы со мной некоторое время. А я повыуживал бы из их автоматики интересующие меня сведения. Упустил я удобный для этого момент — патруль скрылся в каком-то переулке, и я остался один на линии.

Еще одна странная деталь — полное, я бы даже сказал, подчеркнутое игнорирование того чрезвычайного факта, что в кармане у меня боевой пистолет. Даже самые доверенные оперативники Серого могут носить такое оружие только в исключительных случаях. Да, кстати, патруль-то тоже был вооружен на славу. В чем дело? Почему я не чувствую ничего чрезвычайного? Брайан недосказал мне какую-то новость. Может, она пролила бы свет на происходящее? Жаль, что я не удосужился выслушать его.

Я иду медленно. Не из-за ноги своей больной, а потому, что просто приятно гулять вечером в Зоне. Чистый, чуть возбуждающий воздух. Тишина. Я оказался в районе складов. Вон длинный фасад очередного перевалочного сооружения. Нескончаемая вереница столбов, соединенных хрупкой стенкой.

Стоило чуть расслабиться, и опять никчемные воспоминания. Из далека-далека проявляется такой же… нет, чуть приземистее склад на Риве. Наш склад. В него свозили весь собранный ренень. Воздух там, конечно, совсем не такой, как здесь. Дико пряный, до головокружения. К нескончаемой складской стене пришли мы, чтобы стать Волками. В тот день на этом месте, в молочном тумане рассвета Крысы расстреляли весь старший курс. Всех разом. Нас, младших, должны были по одиночке распределить по всем другим школам Ривы, смешать с Крысятами.

Долго шла Рива к массовым бойням. Пачник сдерживал Крыс как мог. Прошло четыре долгих года от первых залпов по литам рубщиков Леса до тех событий. Все это время нагнеталась ненависть. От бесплодных общественных дебатов, от первых митинговых беспорядков, от мелких пакостей, являющихся естественной местью на причиненные в беспамятстве увечья — до лютого неприятия и убийств исподтишка… Нас, Искателей, было много меньше. Крысы обложили со всех сторон. Уговаривали, полоскали мозги, применяли силу, якобы, только чтобы навести справедливость и законный порядок.

Никто и не заметил, как началась настоящая гражданская война. Не было блистательных армий и крупных сражений. Внешне все оставалось тихим и благопристойным. Днем Крысы и Искатели мило улыбались. По ночам охотились друг за другом. Утром выявляли тех ночных охотников, кто плохо замел следы, и вновь одевали улыбки. С каждым днем нам приходилось все труднее и труднее. Мы не могли долго выдержать двуликость дня и ночи.

У той стены мы стали Волками. Несколько лет ушло на ведение партизанской войны в тех душных мешках, в которые заточили нас Крысы и которые они гордо называли городами, первыми признаками цивилизации. Несколько лет мы не видели Леса. Конспиративные связи. Тайные встречи. Замаскированные военные сборы. Потом — штурм резиденции Пачника.

Все завершилось исключительно бесславно. Мы разбили въездные ворота. Ворвались в парк. Охранный взвод, отступая, вымостил цветочные клумбы своими телами. Лин установил заряды у главной двери дома и отпрыгнул в сторону. Жесткое пламя. Я ринулся в пролом — и конец.

Дальше начались допросы. Долгие и безысходные. Сигнализация была отключена. Мы предусмотрели, казалось, все. Никто и подумать не мог, что Пачник лично установит сеть газовых ловушек. Про них знал только он один.

Почему я порчу такую прекрасную ночь дурными воспоминаниями? Я только что ускользнул из довольно неприятной передряги и помог скрыться с места драки своим друзьям. Меня ждет Шар. Сегодня, несмотря на разговор с Серым, хороший день. К черту прошлое.

Шар встретил меня у порога. Они давно дома, и Мул успел проревизировать тайник с оружием. Рок рассчитал оптимальный план атаки на участковую заставу, где я мог бы сейчас оказаться, если бы патруль в чем-нибудь меня заподозрил. Славные ребята. Толстяку дали покурить, и он настроился воинственнее всех. Интересно было бы взглянуть на него в деле.

Шар выставил банки с самогоном. У него отличный аппарат. Точный расчет. Никаких сивушных масел. Алкоголь и вытяжки целебных трав с дальних планет. Не питье, а сказка.

Я несчастный человек. Мне трудно уйти от себя, от действительности. Даже испытанные волновые излучатели, столь любимые Шляпой, мне не подходят. От них лишь болит голова. Химические галлюцинаторы на меня тоже не действуют. Я ведь нусит. Один алкоголь может отвлечь. А ребята пьют просто за компанию. У них другие средства встряхнуться.

Сейчас можно легко достать все, что только душе угодно. Никаких запретов. Самое простое — запретить. Это не выход. Запретный плод всегда сладок. Если человек делает настоящее дело, он не тратит время свое и здоровье, чтобы убежать от действительности или на какое-то мгновение ощутить радость жизни. Ему и так хорошо. Мы — особый случай. Мы много знаем и умеем, но на нас давит окружающее. Поэтому самое главное для нас дело сейчас — ждать. А это трудно. Особенно когда энергии невпроворот, как, например, у Шляпы. Вот и приходится находить специфические методы бегства от самих себя.

Я пил с усердием. Квартар не пошел мне впрок. Мало того, что Бизоны переломали тогда мне все кости. После той веселушки у меня что-то не в порядке с желудком. Я не могу много выпить. Начинает тошнить. И я тороплюсь влить в себя побольше, пока не стало выворачивать.

Толстяк первоначалу сокрушался, что я пришел сам, и меня не надо выручать. Потом, как принял пару стаканов, стал исповедоваться.

Ему много лет, очень много. Только регулярное употребление рененя с волновыми ваннами сохраняет его молодость. У себя на родине он бессменный и самый уважаемый член правительства. Его обязанность — направлять искусство так, чтобы оздоравливать общественную жизнь. Он долго оздоравливал. Устал. Воспользовался случайно открывшейся возможностью уехать, чтобы оформить Дворец Содружества. Здесь не надо оздоровлять. Надо просто работать. Он сделал то, о чем долго мечтал. Выложился весь. Сейчас боится самого себя. Его фрески давят. Он не ожидал такого эффекта. Ему нужен Умник, давний верный его оппонент. Толстяк переменил свою точку зрения на многие моменты, но еще есть, о чем поспорить. Ему так не хватает Умника…