Большая Игра (СИ) - Беляев Михаил - Страница 57

Выйдя из ванной, она тщательно вытерлась и бросила полотенце в корзину для грязного белья. Лениво проследив взглядом за ней, девушка на секунду замерла. В корзине лежала одежда Алголя и какие-то тряпки, сплошь перепачканные засохшими кирпично-коричневыми пятнами.

Кровь.

Один бог знает, где он сейчас и что за испытание выпало на его долю в этот раз. И он, по своему, защищает их с Эстер, каждую минуту, один на один с опасностью. На самых дальних рубежах, изо всех сил стараясь не допустить беды. Так, чтобы никто даже не узнал, от чего их защищают. Он, — угрюмый и нелюдимый, кого иначе как чудовищем и не называли, — как мог, оберегал их покой.

— Я не подведу. Ни тебя, ни Эстер, — прошептала девушка, наконец, осознав, что теперь она — в одном шаге от прыжка в бездну неизвестности. И теперь она готова была принять эту ответственность.

***

Большой день начинался как всегда, с инструктажа, облачения в новый костюм, разбора программы. Майя и биолог Кузнецов что-то негромко обсуждали возле большого монитора, а доктор Штерн и Владимир бегали вокруг Рин. Как всегда вечно недовольный настройками техник то подкручивал что-то в заспинном блоке, то со странными воплями убегал за новым проводком, сегментом схемы или инструментом.

Доктор осматривал её, зачем-то светил в глаза и рот фонариком, поднимал ей руки, проверял реакцию и координацию движений. А Чуйков и майор, сохранявшие непривычное молчание, бдительно и нервозно следили за происходящим. Кира то и дело поглядывала на часы и на дверь, не снимая пальцев с расстегнутой кобуры.

От внимательного взгляда Рин не укрылось и то, что в одном ухе майора, прикрытом густыми волосами, виднелся тактический наушник. Кто был на другом конце, одному богу известно. Одно ощущалось явно — все были напряжены, и это напряжение буквально витало в воздухе.

— Так, готово, — удовлетворенно вытирая ладони о бока, Владимир осклабился. — Хрен оно теперь у меня сломается.

— Мы это каждый раз слышим, и каждый раз таки всё равно ломается, — весело сощурился Дмитрий и выключил фонарик. — Мы тоже закончили. Всё в порядке, можно начинать.

— Отлично, — профессор хлопнул в ладоши и сделал всем знак подойти. Ученые обступили центральный стол, на котором уже высвечивались несколько объемных гистограмм. Рин, немного поднаторев в сложной науке, пока имела смутное представление, что это такое. Активность мозга, скорость обработки операций, количество операций…

И все они чуть-чуть не дотягивали до роковой красненькой отметки, обозначенной на каждой из гистограмм. Её порог. Дверь в новый мир. Ладони под костюмом снова вспотели, она поёжилась.

— Итак, товарищи, — Чуйков нахмурил седые брови и серьёзно посмотрел на каждого ученого. — Начинаем второй день лабораторных испытаний, задача — та же, что и прежде. Безопасное подключение интерфейса, запись параметров, ну и тесты, конечно. Перед нами, перед тобой, Рин, цель — дойти до во-о-от этого уровня мозговой активности. Это — потенциальный пик твоей формы. Мы долго изучали твой мозг и нервную систему, моделировали, испытывали тебя… да ты и сама знаешь. Короче, настал момент.

— Тот самый, — поддакнул Кузнецов, приняв максимально важный вид. Вся работа по анализу биологического потенциала была на нём — по сути, они ориентировались на вычисленную им точку максимума.

— Майя, на тебе — обслуживание всех алгоритмов, подключение голопроекторов и модулей, — в голосе профессора чувствовалась особая собранность и сила, сейчас он был подлинным командиром, раздававшим задания своим верным бойцам. — Коля, на тебе слежение за точкой Шварцфельда, максимумом и нулевым порогом.

— Точка Шварцфельда? — прошептала Рин, вопросительно глядя на доктора Штерна. Тот прислонился к ней и зашептал. — Точка невозврата. После неё вводят процит. Поняла?

Девушка энергично покивала, стараясь скрыть нахлынувшее волнение.

— Володя, активация капсулы и приводов, плюс интерфейс. Устройство ввода. И давай без шуточек, чтоб всё как часы работало, понял? Как часы!

— А у меня по-другому и не бывает, — Владимир с самодовольной ухмылкой почесал щетину. Судя по здоровенным черным кругам под глазами и заспанному виду, он снова ночевал в лаборатории, занятый точной настройкой сверхчувствительного оборудования.

— Дмитрий Моисеич, хороший мой, на тебе жизненные параметры Рин. Экстренная бригада наготове? Медблок оповещен? Отлично, — Чуйков повернулся к стоящей чуть поодаль Кире. — Товарищ майор, мы готовы? Хорошо. Начинаем. Рин, солнышко, я бесконечно благодарен тебе за то, что ты делаешь, за твою работу. Вчера ты практически подвиг совершила. Давай постараемся и сегодня. Прошу в капсулу.

Девушка коротко кивнула — и пошла внутрь.

Шаг, шаг, шаг… земли за ней больше не было. Идти назад было нельзя. Только вперёд.

Узкий коридор, капсула, ложемент… мягкая поверхность привычно изогнулась, захваты зафиксировали руки и ноги, призрачный свет погас, а внизу зажурчала контактная жидкость. Она привычно начала делать полные вдохи и выдохи — лёгкие готовились принять в себя несколько литров кислородного раствора.

А снаружи, замерев у входа в лабораторию, нервно постукивала пальцем по рукояти пистолета майор Вайнер. Она взяла на себя смелость предупредить Чуйкова о том, что за ними следят, и теперь вела двойную, если не тройную игру. Они с Николаем следили и за лабораторией, и за всем уровнем, и за Чуйковым.

В медблоке тоже была охрана, но для них придумали убедительную легенду. Если Рин пройдет метаморфозу, если всё получится, — шпион проявит себя, обязательно. Это — не то событие, которое он мог бы оставить без внимания. Тут-то они его и возьмут.

— Рин, как слышишь? — Чуйков активировал связь с капсулой. — Мы готовы, контакт установлен, подключаем интерфейс.

Выдыхая вереницы мелких пузырьков, девушка постаралась нагнуться в ложементе как можно сильнее — совет доктора Штерна должен был помочь ей избежать сильной боли. Пластины, прикрывающие позвоночник, шевельнулись — она ощутила, как что-то тонкое и острое проникает в её тело, сквозь воспаленные ткани, к корневым отросткам.

Тупая пульсирующая боль снова пробежалась по позвоночнику. Но по сравнению со вчерашним, это было терпимо. Стиснув зубы, она дождалась, пока контакты зафиксируются — и резко, судорожно выдохнула. Ощущение, будто тебя нанизали на шампур, было совершенно отвратительным.

— Рин, мы подключились, — довольный голос Чуйкова пробился сквозь толщу пузырящейся контактной жидкости. — Опускаем голопроекторы и начинаем тест.

Несколько колец с прожекторами опустились и замерли напротив лица, по стенкам капсулы пробежали искры и всполохи, словно откуда-то снизу била звёздная пыль. С медленным гудением кольца начали вращаться и излучать мерцающее сияние — перед ней формировались объёмные изображения, картины, формулы… нащупав пульт ответчика, она приготовилась. Трижды одиннадцать… тридцать три. Синий или желтый… синий. Лабиринт…

Глаза подрагивали, следя за изображениями, готовые решения мгновенно уходили в центральный блок обработки через нейронный интерфейс, позволяя ей не отвлекаться на другие пульты и кнопки. Ещё одна задачка, ещё… ещё…

Неотрывно следя за графиками, профессор назойливо теребил мочку уха — после вчерашнего вполне могло оказаться, что параметры будут куда ниже. Но девочка показывала отличные результаты. Скорость обработки операций и вычислительная мощность выросли, столбики гистаграмм упорно лезли вверх, грозя подойти вплотную к нулевому порогу.

— Володя… — негромко, словно боясь спугнуть инженера, произнёс он. — Будь готов, просто на всякий случай. Ты же загрузил процит?

Насупившийся мужчина угрюмо кивнул — взгляд его не отрывался от панорамного монитора. Он был готов. Торопливо отстучав что-то на клавиатуре, профессор снова нарушил напряженную тишину. — Майя, догружай стартовую программу Алголя. Самую простенькую. Только очень аккуратно, поставь разрыв в три операции.

Девушка послушно кивнула, зашелестев клавишами. Столбики гистограммы замерли, чуть опали — и снова поползли вверх. Рин справлялась — с трудом, но справлялась.