Большая Игра (СИ) - Беляев Михаил - Страница 56

***

Костюм класса С был совсем не таким, как ее полюбившийся и привычный комбинезон, который она в шутку про себя называла «чулком» — тот налезал на неё идеально. А это чудо инженерной мысли было больше похоже на скафандр — мощные жесткие вставки шли вдоль всей спины.

Твердые сегменты шириной в ладонь плотно закрывали позвоночник, на талии красовались большие тяжелые бляхи — по всей видимости, датчики и контроллеры, а прямо под грудью шли две полосы плотного материала, никак не желавшего гнуться так, как ей надо. Довершал картину изрядно подросший горб заспинного отсека. Правда, размещение серебристых головок пневмонасосов не изменилось.

Кое-как натянув на себя обновку, Рин нажала запястную кнопку — брюшной шов плотно стянулся, закрывая костюм. Серо-стальная ткань покрылась сеточкой всполохов от токопроводящего слоя, второе нажатие — миомеры прильнули к телу, становясь второй кожей. Потоптавшись на месте, девушка вышла наружу.

— Нормально? — она покрутилась вокруг себя.

Владимир, вооружившись отверткой, осклабился, — Еще нет. Дай-ка я в потрохах поковыряюсь, эти настройщики опять чего-то напутали…

Настройка заняла минут десять. Еще пять минут — повторный инструктаж, тест систем, запуск микроклиматической подсистемы — оказывается, была и такая. Токопроводящая ткань слегка нагревалась, поддерживая температуру тела, а через специальные каналы с помощью пневмонасосов подкачивался воздух в нижний слой. Костюм дышал в прямом смысле.

— Всё, в капсулу, живо! — взглянув на часы, Чуйков крепким шлепком пониже спины отправил Рин внутрь.

— Петр Иванович, как думаете, успеем?

— Ну, Кира Юрьевна… — он протер очки и, сощурившись, посмотрел на майора — женщина задумчиво разглядывала крошечный столбик ядовито-зеленой жидкости в защищенном контейнере. — Это только от Рин и зависит. Сможет она — сможем и мы. Только вот с метаморфозой Алголя я слукавил. Никто не видел, как оно было.

— Ах вы, старый врун… — хитро улыбнулась женщина и погрозила пальцем. Но жест не смог скрыть её напряжения — улыбка вышла кривой, да и подрагивающие пальцы выдавали с головой.

— Ой, да, бессовестный негодяй, — хихикнул тот, — Только девчонке не говорите. Майя, как там капсула?

— Всё готово, Петр Иванович, Рин внутри.

— Тогда приступаем.

***

Мир гудел и рычал, вторя рокоту мотора, всё вокруг переполнялось неясным утробным шумом. Сжавшаяся в комок девушка словно попала в желудок к великану, вздумавшему поплавать в шторм — приглушенные раскаты, щелчки, удары и невыносимо-монотонные шумы изводили её. Мелькающие в окне дома, столбы и перекрестки сливались в одно тошнотворно-размытое пятно, заставляя голову кружиться ещё сильнее. Дальше… дальше. Ещё, ещё сильнее, ещё быстрее, ещё больше…

К горлу подкатил противный комок, Рин еле сдержала рвотный порыв и зажмурилась.

— Вы можете… ехать быстрее?

Вместо ответа водитель утопил педаль газа — машина легонько завибрировала, вторя взревевшему двигателю. Даже с закрытыми глазами она видела радужные круги и дрожащие картинки — в памяти то и дело всплывали формулы, отрывки виденных схем, картин, событий…

И боль. Когда капсулу наполнила жидкость и она задышала, ученые включили интерфейс костюма. Алголь ошибся насчет электродов, все ошиблись.

От пронзающей боли она ослепла и оглохла, все тело выгнуло в ложементе дугой. Каждый из тончайших золотых электродов ощущался как здоровенный ржавый шуруп, все конечности сводило судорогой, она буквально чувствовала каждый из нервов своего тела.

Когда раскаленная волна, захлестнувшая все её существо, начала отступать, она еще несколько минут не могла собраться с мыслями — сознание словно отделилось от тела, никак не желая возвращаться в обитель боли.

От теста к тесту, от испытания к испытанию она все сильнее ощущала, как набитая ватой и колючими опилками голова становится всё тяжелее, мысли всё ленивее шевелятся внутри, каждое новое вычисление стоит всё больших усилий. А Чуйков снова и снова твердит — быстрее, быстрее! Нужны высокие показатели!.. Времени нет!

Голопроекторы с нарастающим гудением ускоряют свой бег вокруг ложемента, перед глазами сквозь голубоватую воду мелькают бесчисленные уравнения, логические цепочки, картинки… трижды семь, зеленый или красный, расчет пропорции, теорема Пифагора…

На первый взгляд простые операции настолько перегружали мозг, что Рин уже не ощущала своего тела, положения себя в пространстве, голода, тепла, — ничего. Лишь вычисления, бесчисленные расчеты, заполнившие сознание.

Её качнуло вперед — уткнувшись в сиденье, она подавила ещё один рвотный позыв. Машина застыла на месте, двигатель затих — приехали. Водитель заботливо открыл дверь и помог выйти — скоординировать движения ей было всё ещё сложно. Собравшись с силами, Рин вошла в подъезд и поплелась к лифту.

Прижавшись к стене, она закрыла глаза и принялась наощупь искать нужную кнопку — всё вокруг вращалось и грозило перевернуться вверх ногами.

Вот же она… вперёд.

Кабинка медленно поползла вверх — она никогда раньше не замечала, насколько это было шумно и неприятно. Будто ей приходилось добираться до этажа на извивающейся тысяченогой сколопендре, противно скребущей своими конечностями по осыпающейся каменной шахте.

Вывалившись из лифта, Рин дошла до знакомой двери — ключ от квартиры Алголя был в кармане, и предстояло пройти еще одно испытание по взлому обители ретранслятора. Минут пять провозившись с ключом, девушка открыла дверь и, шумно выдохнув, вошла.

— Эстер… — опершись на стену, Рин позвала подругу. — Эстер… я пришла.

Никто не отвечал. С трудом раздевшись, девушка направилась в спальню — по стеночке, опираясь руками, чтобы ненароком не упасть. Мир по-прежнему кружился и грозил опрокинуть ее на землю.

Глава 5. Метаморфоза. Часть 4

Эстер лежала на кровати и мирно посапывала, даже не услышав, как она пришла. Рин прильнула к двери и устало улыбнулась. Отдышавшись и уняв приступы тошноты от головокружения, девушка подошла к кровати и взяла со столика градусник.

— Тридцать семь и три… — померив температуру, она извлекла из пачки таблетку от простуды.

— Эй… Эстер, проснись, нужно выпить лекарство, — аккуратно приподняв ей голову, Рин погладила подругу по щеке.

— А… Рин… — поморгав, она открыла глаза и сладко зевнула.

— Выпей таблетку, — девушка ловко скормила сонной соседке маленький белый шарик и поднесла к губам стакан с водой.

Та сделала несколько шумных глотков.

— Мм… спасибо…

— Вот и славно, — стараясь вложить в голос максимум заботы, она отставила стакан и потрепала шелковистые фиолетовые волосы.

— Рин… ты какая-то усталая сегодня… — пробормотала Эстер, щуря слезящиеся серые глаза. Та лишь дернула плечиком. — День тяжелый выдался. Не переживай, ты выздоравливай скорее. Есть хочешь?

Девушка кивнула и зашлась сухим кашлем. По всему было видно, болезнь её просто так не отпустит, нужно продолжать бороться, пока не станет лучше. Кира была права. Отдышавшись и немного уняв головокружение, Рин поднялась — пора приготовить полоскание и еду. Может, это хоть как-то поможет ей справиться с ужасной мигренью и отвлечься от переживаний. И где только Алголь, когда он так нужен…

— Спасибо тебе за заботу. Без тебя я…

— Все нормально, мы же подруги, — оборачиваясь на голос Эстер, Рин вздрогнула от собственных слов. Подруги… теперь у неё была та, кого так можно называть. О ком нужно заботиться. Ей было что терять. Дыхание снова перехватило.

— Да. Слушай, а что такое нулевой порог?..

— Не знаю. Отдыхай, Эстер, сейчас соображу нам ужин, и полечимся еще немного, — на губах заиграла теплая улыбка. Разве может она позволить себе раскисать и лениться, когда рядом был человек, жизнь которого зависит от неё? Ну уж нет… ни за что.

Кивнув своим мыслям, она поплелась на кухню — впереди было много работы.

***

На часах было уже далеко за полночь, когда сделав все намеченные дела, напоив лекарством Эстер и уложив спать, Рин добралась до душа. Сбегающие по телу прохладные струи расслабляли и успокаивали, можно было забыть обо всём и просто наслаждаться ощущением воды, скользящей по коже. Она уносила с собой всё, что накопилось за день, — все тревоги, боль, отчаяние, волнение. Даже крошечные ранки на спине перестали саднить, омытые ласковыми упругими струями. Здесь можно было стоять хоть целую вечность.