Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 83

— Никогда такого не видела, — растерянно сказала Кира.

— Азартные игры?

— Нет.

— Охота на человека?

— Что это?

— Это когда преступника выпускают на волю, а потом ловят все кому не лень. Выигрывает тот, у кого будет больший кусок преступника.

— Нет, это ужасно!

— А пивные разливы?

— Стотри не устраивают праздников посвященных пиву. Они очень целеустремленный народ и знают, что будет полезно для будущих поколений. Видите те дома у самой вершины? Там живут стотри из Мудрых Черепах и Поющих Дельфинов, которые занимаются наукой и искусствами. Это самые почетные Блоки и все стотри стараются ровняться на них. Не каждому дан острый ум или талант созидания, но каждый может доказать свою полезность честным трудом. Вот философия стотри. Развлечения, удовлетворяющие стремление к злобе, жестокости или обогащению — здесь никого не интересуют.

— Вот что отличает варваров от цивилизованных людей, — поучающе заметил я.

— Ну, думаю, им не стоит отчаиваться, — произнес Рем, поразмыслив. — Авторитет тоже с чего-то начинал. Нерестов сто-двести и стотри тоже начнут веселиться. Работа всегда надоедает.

— В этом вы правы, — согласилась Кира. — У стотри есть свои отступники. Они называют себя Вольные Шторма. Считают себя шестым блоком, хотя их численность за всю историю не поднималась выше сотни. Это грязные, взбалмошные дикари, которые почитают праздность и веселье. Живут на отдельном острове, промышляют грабежами судов. Остальные стотри презирают их, но… Иногда их приглашают на праздники, потому что Вольные Шторма умеют играть на струнных досках. Другим Блокам этот инструмент безумно нравиться, но чтобы играть на нем, нужен, похоже, внутренний огонь. Дух анархии. Если отец решит устроить праздник по случаю своего возвращения, вам удастся их послушать.

Рем, довольный, кивнул и заложил руки за голову.

Я с подозрением оглядывался по сторонам. Совсем недавно у меня появилось необъяснимое желание свернуть за угол и притаиться за какой-нибудь скрипучей калиткой. Это могло означать только одно: за мной следили.

Но кто?

Вокруг нас равнодушно стыли Предки-Кормильцы. Позади — до самой стены не было ни одного живого существа. Впереди — высились постройки, напоминающие крытые арены, богато украшенные различными пиктограммами и мозаикой. В них, по словам Киры, проходили соревнования по сложению вирш и армрестлингу с гигантскими омарами. Еще дальше — покачивались кроны первого кольца плодоносящих деревьев.

Неприятнее всего было то, что наблюдатель перемещался. При этом делал это так быстро, что мое кожное чутье словно рассекали шрамы. Обычно это несложно для тех, у кого есть крылья.

— Кира, — позвал я вполголоса.

Она рассказывала что-то из истории острова.

— Да, господин Вохрас, — быстро откликнулась Кира, запнувшись на самом интересном месте. — Вы чего-то хотите? Я слушаю.

— Те пеликаны. Ну, которых ты спровадила. Они очень мстительны?

— Не беспокойтесь о них, — ласково проговорила Кира. — Это всего лишь птицы.

«Всего лишь птица» продолжала травить меня взглядом из неведомого укрытия.

В роще мы угостились плодами странных деревьев с круглыми сиреневыми листьями. Плоды были вытянутые как груши, черные и шершавые. Горячие словно пироги. Я осторожно отдавил деснами маленький пресный кусочек и проглотил его, прислушиваясь к нервному желудку Вохраса. Больше не откусывал. Мне показалось, что я наелся на всю жизнь — настолько плоды были сытными. Рем с трудом умял две черногруши. Глаза его закатились под веки.

— Гуэ-э, — высказался он.

— Я вас предупреждала, господин Рем, — назидательно сказала Кира. — Самому рослому стотри хватает половинки на весь день. Теперь неделю не сможете ничего есть.

— Ты плохо его знаешь, — возразил я. — К вечеру он сможет сожрать три штуки. Завтра — пять. Послезавтра — десять. Он быстро приспособиться.

— Ты будешь доедать свою черногрушу? — спросил Рем икая.

— Нет.

Я отдал надкушенный плод.

— Настоящий менадинец, — сказал я доброжелательно. — Зато потом, он сможет пережить сорок нерестов голода.

Когда мы въехали в поселение Поющих Дельфинов — убедились, что приготовления к празднику здесь уже начались.

Дельфины, крайне неспокойные представители свободного народа, собирались в труппы, создавая упорядоченную и контролируемую суету. Эта суета, вполне регулируемо выходила за рамки общественного порядка и крайне осторожно перерастала в сдержанные истерики по поводу незаконченной театральной постановки или нескладного стиха.

— Очень волнуются, — комментировала Кира. — На их плечах — обеспечение досуга всех остальных блоков.

Проглот, расположившийся за спиной Рема, глотал реквизит и декорации, пока сухолюд не пригрозил ему бонгором.

После второго кольца деревьев нас ожидало поселение Мудрых Черепах. Жителей видно не было. Кира объяснила, что ученые стотри редко покидают свои цехи и живут там, стремясь полностью обменять свой талант на пользу народу. Над полусферическими юртами поднимались разноцветные испарения. Я мало понимал в алхимии, но мне казалось, что даже одного глотка того зеленого дыма или нескольких вдохов тех рыжеватых выхлопов, — хватит для того, чтобы люди начали сыпать на тебя землю и, если повезет, плакать при этом.

Чем ближе мы подъезжали к Истоку, тем выше поднимался мой подбородок. Исток являлся эпичным сооружением, которое было не по силам ни одному божеству. Все божества довольно консервативны и безыдейны, и, скорее всего, просто навалили бы кучу камней в каком-нибудь неподходящем месте. Нет, Исток построили хрупкие руки смертных. Но когда это было? И что за умы управляли этими руками? Стотри утверждали, что появились в Истоке, как его дети и не имели к созданию этой громады никакого отношения. Официальные летописи были твердо уверены в том, что Предки-Кормильцы и есть зодчие Истока.

Исток был близок Гротеску. Столь же неоспоримо величественный, непоколебимый, являющийся отсчетной точкой цивилизации и тем, на что всегда можно оглянуться и облегченно вздохнуть.

Над поверхностью стекломассы дышала историей верхняя половина медной пирамиды со сглаженными гранями. Ее основание, увязшее в тверди, было подводной частью асберга. А еще ниже, раздувалась меньшая сфера, вокруг которой застыло пористое кольцо. Пирамиду покрывали угловатые геометрические узоры расходящихся борозд и бугры таинственных пристроек. Остро посверкивали тонкие шпили. На самой вершине громоздилась настоящая корона: плавные пересечения объемных арок, которые выпускали из центра колосок призматических кристаллов.

Нет, не боги создали все это. Совершенно необязательно надрываться такими чудесами, просто для того, чтобы потом кто-то бросил к подножию всего этого великолепия жертвенного козла.

Вокруг Истока ветер полировал зеркально ровную площадь. Со стороны она напоминала каток.

— Здесь нам придется спешиться, — сказала Кира. — Моржи не должны находиться на площади. Это связано с чистотой и тем, что обычно производят моржи.

Животные виновато понурились.

— Эту площадь стотри сделали вручную. Скалками и катками.

— До Истока еще хвостов восемьсот, — прикинул Рем, сделав ладонь козырьком.

— Мы поедем на этом, — сказал Кира, указав на стойло со странными двухколесными механизмами. — Это называется быстроног.

Я осторожно сполз с моржа и почесал ему за правым усом. Животное заурчало и лизнуло меня в лицо. Потом приподняло ласт и ожидающе уставилось на меня.

— Он просит «дать ласт», — подсказала Кира. — Подставьте правую ладонь.

Шлеп!

— Какого змея?! — воскликнул я, потирая ладонь.

— У моржей «дать ласт» это универсальный жест, означающий одобрение, объяснила Кира.

— Это надо запомнить, — сказал Рем. Он спрыгнул со своего моржа. — А ну, дай ласт.

Шлеп!

— Надо было почесать его за усом, — подсказал я.

Рем спокойно тер ухо и глядел в небо.

Кира, тем временем, открыла стойло с механизмами и выкатила один наружу. По факту весь быстроног состоял из двух, идущих одно за другим, колес, рогатого руля и педалей, которые нужно было крутить. А еще было сиденье, на котором не уместился бы и кролик.