Я С СССР! Том III (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 41

Потом беру в руки в руки брошюру со стола. «Руководство для выезжающих за рубеж». Сверху приколота записка от руки: «Ознакомься и никогда так не делай!» С удивлением узнаю в ней почерк шефа. Очень интересно… Вглядываюсь в черно-белые фотографии брошюры и вчитываюсь в текст. А через минуту я уже ржу, как конь.

Сначала думаю, что шутка, но нет! Все на полном серьезе. Просто шедевральное «руководство»! Даже сложно представить, на какого идиота оно рассчитано. Если наша страна действительно выпускает за рубеж таких персонажей, то контору Мезенцева нужно прикрывать. Или как минимум реорганизовывать.

Я не говорю про странные представления составителей сего «руководства» о столовом этикете и о сервировке стола, и даже не буду стебаться над словами «кушать» и «кофе» в среднем роде. В конце концов, это просто пробелы в воспитании и образовании самих составителей, хотя могли бы найти кого-то более знающего для такого дела. Мог бы посмеяться над ценными советами, не заправлять свитер в брюки, а клапаны карманов пиджака вовнутрь – наверное, и такие чудаки еще бывают. Но вот как прикажете относиться к сомнительным рекомендациям носить за границей шапки-пирожки и тяжелые пальто с каракулевыми воротниками в стиле Политбюро? Это для того, чтобы всех наших граждан за версту было видно? Но добил меня мудрый совет ходить по улицам за рубежом «не торопясь и несколько вразвалку». Да, вот именно так в Токио я ходить и буду, только потренируюсь заранее!

Достаю ручку и приписываю на записке от шефа: «Ни за что!». В этот момент в кабинет заходит моя учительница английского – Ирина Карловна.

– Здравствуйте, Алексей! Что вас так развеселило?

– Да, вот, изучаю перед Японией – посмеиваясь, протягиваю ей «Руководство».

«Герцогиня» перелистывает брошюру, морщится.

– Зря смеетесь, Алексей. Сотрудники ведь бывают разные. И малообразованные тоже встречаются.

– Но не до такой же степени?!

– До такой – она возвращает мне документ, усаживается напротив меня – Вы вот лучше расскажите мне, где мальчик из областного детдома – набрался столичных манер?

Упс… Какой вопрос-то неприятный… И опасный. Если уж Ирина Карловна, не знавшая настоящего Русина, заметила такое несоответствие в моем поведении, то что тогда говорить о моих друзьях и сокурсниках? А Мезенцев? К счастью, мою растерянность и заминку с ответом Ирина Карловна расценила по-своему:

– Вот видите. Кто-то, как вы, сразу впитывает столичные привычки, а кто-то годами живет в большом городе, но остается здесь чужим.

– Ну… не такой уж я и знаток светских манер и столового этикета – пытаюсь я скромно принизить свой уровень воспитания.

– Дело не в этих знаниях.

– А в чем тогда?

– В той уверенности, с которой вы держитесь в общении с людьми – задумчиво смотрит на меня Ирина Карловна – И очень правильной речи. Если бы меня, например, спросили, откуда вы родом, я бы уверенно сказала: из Москвы. Заметьте – не из Ленинграда, не из другого крупного города, и даже, пожалуй, не с окраины столицы из рабочих бараков. Вы ведете себя так, словно родились и всю жизнь прожили в центре. Где-нибудь на Чистых прудах или… Арбате.

Внутри у меня все холодеет. Считал себя самым умным, дурак старый?! Не захотел расставаться с прежними привычками и ущемлять себя ни в чем? А ничего, что ты весь теперь на виду? Сегодня Ирину Карловну заинтересовали твои столичные замашки, а завтра кого?

– Спасибо за комплимент! – вымученно улыбаюсь я, заполошно соображая как же теперь мне выкрутиться – А секрет мой прост. Знаете, есть такая порода людей, которая очень быстро приноравливается к любой среде, в которую она попадает. Наверное, я из этого числа.

– Возможно… – продолжает пристально разглядывать меня «герцогиня» – Вы действительно, Алексей, схватываете все на лету. Есть у вас эдакая живость ума. А что у вас в университете?

– Я отличник – и скромно так глаза вниз, чтобы умная тетка не заметила в них победного блеска.

– Тогда это действительно все объясняет – делает, наконец, Ирина Карловна нужный мне вывод – И, кстати, об этикете. Раз у нас зашла об этом речь, сейчас мы им и займемся. Поговорим о том, как на английском называются предметы сервировки стола.

Я тихо выдыхаю. Да уж, Ирина Карловна, давайте лучше займемся столовым этикетом!

– …Рус, а ты куда делся-то? – встречает меня Лева на пороге редакции – Машина стоит на стоянке, а тебя нет?

Что за день такой, каждый норовит меня ткнуть носом в мои промахи! Русин – разведчик хренов… Вот по машине тебя и вычислят. Спешу выкрутиться:

– Есть захотел, бегал на Пятницкую в пельменную пообедать.

Почти не вру. Кроме пельменей, все остальное – чистая правда. Ирина Карловна решила перевести наше занятие в практическую плоскость, и мы действительно с ней пообедали, изучая «застольную» лексику и столовый этикет на деле.

– А чего в столовку местную не пошел? Отец говорит, что здесь прилично кормят.

– Не знаю, не сообразил, наверное, и пельменей что-то захотелось.

Мои объяснения Леву устраивают, тема закрыта. Но где и как парковать машину – повод задуматься.

– А я тебе человека привез!

– Какого еще человека?

– Режиссер из Кирова объявился, хочет поговорить насчет наших пьес. Но мы с Димоном не стали с ним без тебя ничего обсуждать, привезли его сюда.

– Ну, пойдем, поговорим. Посмотрим, что там за режиссер…

В одном из кабинетов редакции нас ждет франтоватый дядька средних лет – худощавый, с длинным вытянутым лицом и черными, набриолиненными волосами. В немного старомодном костюме-тройке и шейном платке вместо галстука. Пижон из старомодных. Здороваемся, представляемся друг другу. Сергей Евсеевич Ларинский сразу берет быка за рога:

– Алексей, мы прочитали все три ваши пьесы. Надо признать, что они очень неплохи для студентов. И мы даже готовы взять их в свой репертуар. Но есть ряд серьезных замечаний. Пьесы нуждаются в доработке.

Так вот в чем дело. Пьесы Шатрова тебе плохи оказались? Ну-ну…

– А можно поконкретнее? Что именно вас не устраивает?

Ларинский с готовностью достает из портфеля все три экземпляра. Они уже немного потрепаны, видно, что с ними усердно поработали. Начинаю их просматривать. Печатные страницы густо испещрены пометками, сделанными красным карандашом. Но даже с первого взгляда понятно, что все эти придирки выеденного яйца не стоят – переставили сцены местами, что-то вычеркнули, что-то вставили. Все ясно, товарищ просто решил поучаствовать в процессе и разделить всю славу с тремя студентами. Ага… а заодно и их гонорар. Нашел, блин, олухов!.. А это между прочим, несколько тысяч рублей.

Добросовестно пролистываю все три рукописи, не проронив при этом ни слова. Упорно держу мхатовскую паузу. И Ларинского это начинает напрягать. Он не понимает моей реакции. Видимо посмотрев на Леву и Димона, решил, что ему не составит большого труда уломать нас на поправки. Мы же в его представлении должны прыгать от радости, как же – наши пьесы в театре ставить собираются! Наконец, досмотрев, закрываю последнюю страницу и возвращаю рукописи режиссеру.

– Нет.

– Что… нет? – растерянно спрашивает Ларинский.

– На все говорю: «нет». Никаких переделок не будет. Или вы ставите пьесы в том виде, в каком они есть, или мы прощаемся.

– Но вы же ничего не смыслите в театральном деле!

– А это неважно. Наши произведения прочитала Екатерина Алексеевна. Все три пьесы похвалила и одобрила лично. И все три переданы ею в Отдел драматургии Министерства культуры. Через пару дней мы получим их окончательное одобрение, и они пойдут в работу по всей стране. Так что вся ваша корректура, увы, была проделана напрасно – после Главлита там никому ничего менять не разрешат.

Ларинский глотает ртом воздух, не находя слов для возражений, Лева благоразумно помалкивает. Вот так. Одним махом я сейчас разбил чьи-то хрустальные мечты дописать свою фамилию рядом с нашими.

– Сергей Евсеевич, у вас есть редкая возможность поставить спектакль первым в стране. Вырваться вперед, пока остальные будут думать. Но решать только вам. На какие-то мелкие поправки в процессе постановки вы, конечно, как режиссер имеете право. Но ключевое слово здесь – мелкие. Вы ведь знаете, что есть такое понятие – авторский надзор? Вот мы и будем строго следить, чтобы изменения в наши тексты вносились минимальные. А сейчас простите, нам нужно подготовиться к заседанию литературного клуба.