Танго на троих (СИ) - Перова Алиса - Страница 63

— А мне всё равно, кто в какой степени виновен. Пусть отдувается за свою старую клячу, — прорычал Демон, а бабка заголосила ещё громче. Наверное, на «старую клячу» обиделась.

Я почувствовала себя очень неуютно в этом доме, и мне захотелось выйти, но Демон схватил меня за руку и безапелляционно заявил:

— Бери свои документы и быстро в машину.

— Но мне надо собрать вещи, — неуверенно пробормотала я и почувствовала облегчение от того, что покину внезапно опостылевший дом.

— Тебе не понадобятся никакие вещи из этого дома, у тебя всё будет новое.

— Но это мои личные вещи и память о маме, — заупрямилась я.

— У тебя пять минут.

Действительно дорогих мне вещей оказалось совсем немного, и все они были связаны с мамой. Но главную ценность представлял её дневник. Благодаря ему я смогла лучше понять свою маму, заглянуть ей в душу, прочесть её боль. Но сама я никогда не позволю себе заводить дневники. Я бы назвала это глупостью, если бы речь не шла о моей маме. Я уверена, что дневники пишут лишь для того, чтобы их однажды прочитали. Для кого писала моя мама? Вряд ли для меня, ведь она так старательно скрывала от меня свою боль и то, как жестоко обошлась с ней её семья. Думаю, что она написала отцу в надежде, что он когда-нибудь узнает, как кровоточили осколки её разбитого сердца. Но он уже никогда этого не узнает, как и того, что очень недолго билось её израненное сердце, и как сильно оно любило до последнего маминого вздоха.

Глава 27

2018

Женя

2018 год

Женя

«Трахни меня, Женечка…»

Открываю глаза и прислушиваюсь к ночной тишине. Этот голос, сука, не даёт расслабиться даже во сне. Ощущаю боль в паху — эрекция каменная. Ну, и где ты, чёртова ведьма? Вот он я, откликнулся на твой призыв. Снова закрываю глаза и погружаюсь в навязчивое видение — приоткрытый рот, истерзанные губы шепчут: «Трахни меня, Женечка». Моя рука отзывается на жаркий шёпот, она знает, что делать.

«Кончай со мной».

И мы вместе приходим к финалу. Вместе с моей, бля*ь, рукой.

Тупо пялюсь в тёмный потолок. Рука прилипла к животу, и в голове ни одной здравой мысли. Тошно от самого себя — онанист херов.

Звонок мобильного вытягивает меня из беспокойного сна. Нет сил даже пошевелиться. Какая же сука так упорно звонит? И где мобила? Делаю над собой усилие, чтобы встать с кровати, и телефон внезапно затыкается. Часы на стене показывают девять утра. Бля-а-а, проспал! Но мозг тут же услужливо подкидывает нужную информацию, и я с облегчением вспоминаю, что сегодня суббота. Это радует, и я закрываю глаза, но телефон снова наполняет спальню пронзительными звуками. Убью!

Мобильник нахожу в кармане джинсов. Геныч-сука. В столь ранний час позвонить мой друг мог только в двух случаях — либо что-то случилось, либо… что-то произошло. Принимаю вызов, и бодрый голос взрывает мои барабанные перепонки:

— Доброе утро, страна!

— Геныч, ты ох*ел? Пожалуйста, скажи мне, что ты подыхаешь в канаве и я сейчас твоя последняя надежда на спасение, иначе я сам тебя убью, — выплёвываю своё раздражение, тем не менее, с удовлетворением осознавая, что мой друг живее всех живых.

— Ты чего, братан, недоспал?

— Так ты, сука, живой?

— Ну, это как сказать. А ты хотел бы, чтоб я сдох? — градус настроения Геныча заметно понижается. — Жек, я ведь могу и расстроиться.

— Геныч, ты перед тем, как звонить, на часы смотрел?

— А ты что, на плантацию не едешь? — удивился мой друг-идиот.

— Сегодня суббота, — говорю почти спокойно, но желание подрихтовать фейс друга никуда не делось.

— Ух, бля, братан, прости, я забыл. Вот я дебил. Жека, ну ты чего, спать, что ли, будешь?

— А у тебя есть рационализаторское предложение?

— Ага, — хохотнул Геныч, — хотел к тебе завалить. Пустишь, или мне потом прибегать — через год?

Из дома, что ли, выгнали? Медленно тяну за чёрный лоскуток, торчащий из кармана джинсов, и ночные видения навязчиво ввинчиваются в мою тяжёлую голову. Смотрю на Дианин лифчик в своей руке и вместо того, чтобы порвать и выбросить дьявольскую тряпку, снова прижимаю его к своему лицу и вдыхаю ЕЁ аромат. Чёртова сука не пожелала замести следы и оставила мне свой запах.

— Ага, значит, не пустишь, — нарушил Геныч затянувшуюся паузу.

— Сигареты купи, — рявкаю в ответ, зашвырнув чёртов лифчик в дальний угол.

— Кому это? Ты что, не один? — удивляется друг.

— Пока один.

— Ладно, понял.

Геныч ввалился, как Дед Мороз — с мешком подарков, и стал резво выкладывать на кухонный стол свои дары — пиво, креветки и ещё гору разных продуктов.

— А перепелиные яйца зачем? — удивился я, когда на столе выросла пирамида из контейнеров, по два десятка в каждом.

— Ща яичницу замутим, — довольный собой, Геныч потирал руки.

— Ты что, супермаркет бомбанул? — задал я резонный вопрос, зная, что крайние пару месяцев друг был на мели.

— Не, я с батей помирился, — и Геныч жестом фокусника выдернул из кармана увесистый пресс новеньких, хрустящих купюр.

— А зачем налом?

— Так мне же карты заблокировали. Обложили, волки позорные, а я как теперь должен эти штрафы оплачивать? В кассе, с бабуськами?

— Геныч, у наших родителей даже мобил не было, а ты без мобильного банка уже заскулил.

— Да ладно, у моих всегда мобилы были, сколько себя помню. Даже мне в первом классе подарили.

Родители Геныча оба работали в администрации города. Правда, его отец взлетел высоко и в прошлом году даже метил в мэры. Голосов, к сожалению, не добрал, но территорию пометил. Взлетать он начал лет пять назад, тогда и улетел из семьи за новой любовью, из-за чего у них с Генычем были частые разногласия, в результате которых мой друг периодически лишался денежного довольствия. Но сын у отца был всё же любимый и единственный, и батя его не забывал, а наказывал рублём больше в воспитательных целях.

— И что ты отцу пообещал на сей раз? — поинтересовался я.

— Что восстановлюсь в универе, — беззаботно ответил Геныч, забивая мой холодильник продуктами.

Пока мой друг колдовал над завтраком, я позвонил отцу.

— Сынок, ты что-то сегодня рано.

— Неужели я тебя разбудил?

— Нет, конечно, это ты у нас любитель спать до обеда, а я уже успел горы свернуть.

— Ну, молоток, надеюсь, географию не сильно нарушил? Короче, пап, разговор есть.

— О Диане? — напряжённо спросил отец.

— Да ты прям провидец. Может, ещё и помощь посильную окажешь?

— Что ты хочешь, Женя? Я тебе вчера правду сказал — она улетела.

— Я знаю. Когда ты позвонил, я был у неё в отеле, но опоздал. Мне нужен номер её мобильного.

— Что? — взревел отец. — Да с чего ты туда попёрся? Женя, сынок, оставь её, не нужно вам пересекаться.

— Мы уже пересеклись вчера.

— О, господи, где? Она из-за этого улетела? Что ты натворил, сынок? — в голосе отца слышалась паника.

— Я трахнул её, пап. — В ответ повисло напряжённое молчание. — Пап, ты там, в обморок упал, что ли?

— Что ты сделал, Женя? — глухо просипел отец.

— Ну, ты же слышал меня.

— И где это случилось?

— В ресторане.

— По согласию? — почти шёпотом спросил отец.

— Пап, ты что, обкурился? Ты там что обо мне думаешь?

Охренеть просто! Вот это он выдал!

— Женя, сынок, скажи мне честно, почему Диана улетела? Она не должна была, у неё же сегодня встреча с отделочниками. Что у вас случилось?

— Да не знаю я, она просто сбежала. Всё было отлично, нет — охрененно! А потом она исчезла. Да она, в натуре, сука! — я уже перешёл на крик.

— Сынок, а ты точно её не обидел? — отец, судя по голосу, чуть ли не плакал.

— Ни словом, ни делом. — Я ухмыльнулся. Как же, обидел — если только обслюнявил…

— А может ты был… гм, чересчур грубым? — смущённо спросил отец.

— Пап, этот допрос в никуда. Я не был грубым, я носил её на руках. Просто дай мне её телефон и всё.