Танго на троих (СИ) - Перова Алиса - Страница 62

— Покидала? — я взвизгнула, как ошпаренная кошка, мечтая когтями вцепиться с самодовольную рожу сволочного деда. — Да ты, старый хрен, выбросил её из своей страны, как ненужную вещь, и сломал ей жизнь. Вы, вместе с этой перечницей, поломали мою маму, — я ткнула пальцем в бабку, которая, кажется, не отошла ещё от первого шока и теперь готовилась к обмороку.

— У меня, девочка, было право защищать свою семью и состояние от подобных посягательств. Но я постараюсь уважать твои чувства к матери, тем более, ты потерпела утрату. И мне остаётся только гадать, почему твоя бабушка не защищала свою дочь.

Мне хотелось выплеснуть в глаза ему ещё много накопившейся злости, но до сознания вдруг дошли его слова. Он защищал свою семью и избавился от моей мамочки, даже не сделав попытку узнать её, как личность. Дед избавился от чужого ему человека, чужеземной девчонки. А вот моя бабка избавилась от самых родных и близких людей — родной дочери и внучки, вычеркнув их из своей семьи. И добила ещё мою маму, обвинив её в смерти деда. Так кто же из этих двоих настоящее чудовище?

Я посмотрела в невероятные глаза великана. Неужели у меня такой же жуткий звериный взгляд?

— А что ты хочешь от меня сейчас? — я не стала утруждать себя выканьем. Назвался дедом — обойдёмся без лишних любезностей.

Демон ухмыльнулся.

— А ты в курсе, малышка, что обращаться к старшим на «ты» тоже является дурным тоном? Но мы больше не будем заострять на этом внимание, поскольку я сам дал тебе это право, когда представился. Так вот, девочка, я собираюсь удочерить тебя и вывезти из этой варварской страны.

Дед был полон высокомерия и важности. Да на фига мне такой родственник?!

— А ты ничего не забыл? Ну, например, спросить у меня, хочу ли я в твою сраную Францию?

Я кипела от возмущения. Да что он о себе возомнил — пришёл, увидел, победил? Да хрен ему!

— Я, малышка, уже сомневаюсь в твоей сообразительности, о которой тут говорила твоя бабушка. Ты же ведь должна понимать, что у тебя теперь будут совсем другие возможности, другой уровень жизни. Ты ни в чём не будешь нуждаться и получишь самое лучшее образование.

— Да я и сейчас ни в чём не нуждаюсь, и меньше всего нуждаюсь в дедушке, если он не Дед Мороз. Я уже, знаешь ли, обзавелась заботливой бабулей и успела понять, что много родственников — это страшное зло. Так что твои сомнения мне по барабану. Кстати, а ты больше ни в чём не сомневаешься из того, о чём поведала тебе моя бабуська?

Гигант взирал на меня с каменной рожей, а его взгляд выражал… ничего.

— Да уж, если бы у твоего отца был такой же характер, возможно, он был бы сейчас жив и здоров, а не кормил червей. А может, это знак судьбы? Возможно, он отдал свою никчёмную жизнь, чтобы я нашёл тебя, малышка? — с хищной улыбкой предположил Демон. Улыбаясь, он выглядит ещё опаснее.

— У меня есть имя, — рявкнула я.

— Да, малышка, я его помню. Так в чём я ещё должен был усомниться?

— Почему ты не поинтересовался у моей бабки, о чём я фантазирую? Ведь с её слов, я склонна к фантазиям и преувеличениям.

Позеленевшую Эльвиру настигла новая волна ужаса.

— Я подумал, что ты сама мне об этом расскажешь или нафантазируешь. Я прав? — дед продолжал скалиться.

— А знаешь, с удовольствием. И расскажу и докажу. Только потом, боюсь, ты не захочешь платить бабке за испорченный товар, — и я с победным видом посмотрела на Эльвиру, которая схватилась за сердце.

— Дианочка, остановись, — прошептала она по-русски.

— Говори, — страшным голосом прогремел дед, готовый взглядом спалить весь дом и его окрестности.

— Моей семьёй всегда была только мама, а бабка меня не знала и не хотела знать внучку с порченой кровью. — Я специально ввернула это слово, и глаза Демона вспыхнули яростью. — После смерти мамы Эльвира не отдала меня в детский дом, боясь осуждения людей, но и у себя не оставила, а спихнула своей старшей дочери, которая ненавидит меня. В первый же день тёткин сын сломал мне руку и потом постоянно угрожал мне. А десятого мая он со своими друзьями подмешали мне отраву в сок, а потом всеми изнасиловали. Я чудом выжила, между прочим. А Вы сейчас вполне могли бы посещать мою заброшенную могилку, и взяли бы тогда вон — мою бабку в наследницы.

— Диана-а-а… — бабка прикрыла рот обеими руками, а глаза уже лезли из орбит.

А Демон издал какой-то клокочуще-рычащий утробный звук.

— Но это ещё не все новости! — торжественно объявила я. — Сегодня утром, сделав тест, я узнала, что беременна. Меня изнасиловали четверо пятнадцатилетних отморозков, и кто-то из них сделал мне ребёнка, возможно, это даже был мой двоюродный брат. Но главное, что за это преступление никто не понёс наказание, — подытожила я свою пламенную речь, не ощущая ни стыда, ни горечи, а лишь злорадство.

Мне стало всё равно, что будет со мной завтра или через год. Было важным только то, что происходит сейчас и я хотела укусить побольнее своих гнилых родственников, предавших меня дважды. Бабка с грохотом завалилась со стула в глубокий обморок, и полковник метнулся к ней, ничего не понимая и матерясь, как портовый грузчик. У Демона горели глаза, раздулись ноздри, руки сжались в гигантские кулаки и, судя по всему, сейчас должны были захлопать крылья. Но участвовать в дальнейших разборках я не посчитала нужным. Перед выходом я лишь окликнула полковника, который приводил бабку в чувство, и тихо сказала ему:

— Вы хотели знать, что происходит. Ваша Эля решила продать меня подороже этому грозному господину, а я сейчас сильно сбила цену.

Я развернулась и тихо вышла из дома, осторожно прикрыв дверь.

После того что я услышала от бабки, окружавший меня зелёный райский уголок вмиг утратил всё своё очарование. Я больше ни минуты не хотела находиться на даче, где мне так нравилось проводить свои каникулы, и где я была счастлива целый месяц. А где теперь мне может понравиться, и кому я теперь нужна? В сложившейся ситуации уехать вместе с дедом могло быть лучшим вариантом, хотя и безрадостным. Но и здесь радости мало, ведь теперь я не знала, к чему готовиться. Но смогу ли я бросить то немногое, что так мне дорого и что я не смогу увезти с собой?

*****

Не знаю, сколько я так бродила по лесу, гоняя мрачные мысли, но, когда вернулась к дому, с удивлением обнаружила, что меня потеряли. Мой новоиспечённый родственник, потрясая гигантскими кулаками перед бабкой с полковником, грохотал, что если в течение часа я не найдусь, он устроит политический скандал и упрячет за решётку всю их мерзкую семейку. У меня сразу возник соблазн исчезнуть ещё на пару часиков, но Хорёк меня уже заметил, о чём тут же и сообщил взбешённому Демону.

— Ты где была? — взревел он, кинувшись ко мне, и схватил меня в железные тиски своих могучих рук.

Но я почему-то совершенно не испугалась и спокойно ответила:

— В лесу гуляла. А у тебя что, остались ко мне ещё вопросы?

— Все вопросы потом, а сейчас ты поедешь со мной и ни минуты больше не останешься с этими дикарями.

— А у меня, как обычно, спрашивать не надо? — возмутилась я, скорее, из вредности.

Демон сощурил свои жуткие глаза и коротко отрезал:

— Нет.

Бабка рыдала в голос и, подозреваю, вовсе не по мне. Только сейчас я заметила полковника, сидящего в сторонке и хмуро взирающего на нас сквозь фонари подбитых глаз. Да и весь его внешний облик был изрядно подпорчен. Глядя на него, я подумала, что в этой семье он меньше всех заслуживал расправы, но поплатился, вероятно, потому, что больше мутузить было некого. Не бабку же — глисту в обмороке. Я повернулась к Демону и тихо произнесла:

— Я хочу сказать, что Леонид Петрович, — я показала на пострадавшего полковника, — он был единственным, кто предупреждал об опасности заранее и потом не выгораживал насильников. Он просто не стал за меня бороться, потому что я ему чужая.

Полковник встрепенулся, видя, что я говорю о нём и сгруппировался, вероятно, предвидя второй раунд, но Хорёк поспешил перевести ему мои слова, и тот заметно обмяк.