Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э. - Страница 38

— Ах, Лиззи, — он наклоняется, прислоняясь своим лбом к моему, обеими руками накрывает и вытирает мои щеки. — Если бы ты была еще чуточку слаще, я бы умер от сахарной комы. Мне плевать, прошло две недели или два десятилетия, я обожаю тебя. Я хочу тебя. Я хочу нас.

— Серьезно? Как парень и девушка?

Да, я-то уж точно красноречива и сведуща в таких вещах, совсем как двенадцатилетняя девочка.

— Ничего, неважно, — я прячу покрасневшее лицо в ладонях. — Я не это имела в виду. Игнорируй меня, пожалуйста. Конечно, ты говоришь не об этом, ты был недавно помолвлен, я знаю.

Я когда-нибудь прекращу болтать? Проклятье, словно тараторка!

— Милая, один вдох для меня, — он поглаживает мою спину, слышно, как он делает

глубокий вдох вместе со мной, — и выдох для себя.

Он ждет.

— Лучше?

Я киваю, все еще пряча лицо, пока он мягко не разводит мои руки в стороны.

— Давай подниматься, нам нужно возвращаться.

Он встает первым, а затем помогает мне. В моем теле появляется чувство тяжести и истощения, и я немного покачиваюсь. Он тут же подхватывает меня на руки, укрывая в безопасности своей надежной груди.

— Кэннон, я могу идти.

— Вероятно, но я хочу держать тебя. У тебя был тяжелый день. Хотя я так чертовски сильно горжусь тобой за то, что попыталась открыться мне. Ты представить себе не можешь, как много твое доверие значит для меня, Лиззи. Поэтому ты продолжаешь идти маленькими шажками, а я понесу тебя, широко шагая.

— Расскажи мне о Ванде, — вырывается у меня, прежде чем я бы струсила и передумала.

— А что на счет на нее?

Ага, наконец-то он соглашается — все эти старушечьи имена одинаковы!

— Ты любил ее? Любишь ли ты ее сейчас?

Он выпускает многоречивый вздох, возможно, из-за напряжения от того, что несет меня, или, может, размышляя над ответом.

— Я любил ее огонь и решительность. Во времена учебы в колледже я знал лишь одно: ничто не удержит ее от достижения поставленных целей. Она была умной и бойкой, и мотивирующей, а пребывание рядом с ней давало ощущение взволнованности и

изысканности. Она управляла женским студенческим обществом, организовывала различные акции по сбору средств и благотворительные мероприятия. Я всегда думал, что у нее было самоотверженное сердце. Поэтому да, поначалу было много вещей, которые я любил в ней.

— И? — пищу я, боясь ответа. Я знаю, они строили отношения, но после сегодняшнего дня я не хочу думать о ком-то еще рядом с ним. Он поднимает меня выше, и я ощущаю себя, будто могу летать. Он заставляет меня надеяться на возможность, что однажды я буду счастливой, нормальной и достойной его.

— А затем она изменилась. Ничего не было естественным, легким или определенным. Все, что она делала или говорила, имело скрытые мотивы; средство, чтобы приблизиться к чопорному загородному клубу и статусу трофейной жены, за который она бы убила. Я не был ее партнером, а был всего лишь дополнением. Она выбирала, что мне одеть, где работать, где учиться, с кем общаться. Я стал чем-то вроде безмозглой марионетки, который делал все, чтобы она ни сказала, и поэтому мне не приходилось слушать ее пронизывающий визг и отвечать перед ее папочкой на работе.

Он говорит о другой женщине, но я тону в ритме его сердца под моим ухом и мелодичной каденции его голоса. И его сила — он несет меня, ничуть не запыхавшись, как будто я невесомая, сейчас его хватка такая же крепкая, как и с первых шагов.

— Ты засыпаешь на мне? — посмеивается он.

— Нет, просто слушаю. Это все?

— Ну, ты знаешь, что было последней каплей — ситуация с маточными трубами. Она бы даже слушать не стала мое мнение, никакого уважения к моим чувствам. И она даже не

сказала мне — я случайно услышал, как она рассказывала об этом своей матери, которая также не видит в этом ничего плохого. Рути — неплохая девушка, она будет прекрасной женой для политика, но она не для меня. В этом нет ничьей вины, просто этому не суждено быть. Конец.

Он делает еще несколько шагов в молчаливом размышлении, и к тому времени, как потрясающая улыбка снова озаряет его лицо, голос возвращается к «моему голосу», когда его регистр становится глубже, и слова льются словно шелк.

— А теперь на счет сегодняшнего вечера. Я думаю, нам следует отменить наше свидание и выступление, чтобы ты отдохнула. Ты так напугала меня, я думаю, что тебе необходимо расслабиться. Мы можем сказать остальным, что ты заболела, если хочешь.

Вообще-то, отдохнуть сегодня звучит превосходно, но я не знаю, смогу ли я так поступить по отношению к ребятам.

— Если только Брюс сможет перенести дату выступления на завтра или воскресенье, тогда хорошо, — уступаю я. — Ребята нуждаются в деньгах и появлении на публике. Или сделайте это без меня. В любом случае вы трое поете лучше, чем я.

— Я не нуждаюсь ни в деньгах, ни в публичных выступлениях, поэтому если ты не

участвуешь, то и для меня в этом нет никакой привлекательности. Я буду заботиться о тебе. Я вижу автобус впереди, поэтому тебе лучше решить.

— А что ты думаешь? Отправить их или никакого выступления?

Он встает как вкопанный, опуская на меня взгляд.

— Ты спрашиваешь меня, что я думаю?

Я должна взглянуть на него, несмотря на смущение.

— Да?

Его лицо снова расплывается в красивой улыбке, есть что-то нежное в глубине его глаз.

— Я думаю, если они хотят провести сейшн иного рода с использованием ударных и

гитары, то позволь им. Если нет, то постарайся перенести. На крайний случай, — он

подмигивает. — Пошло оно все.

— Ты объяснишь им все это? Скажи, что я заболела. Я хочу отправиться прямиком в горячий душ. Тем более что последует миллион вопросов. У меня просто не хватит на это смелости.

— Я понял тебя.

Он наклоняет голову и целует мой лоб, затем нос, оба глаза и напоследок мои губы, где он задерживается немного дольше.

— Полностью очарован, Маленькая Мисс Не Чародейка.

Он снова продолжает идти, поэтому я пользуюсь этим, все еще нуждаясь выяснить все до конца.

— Ты уверен, что ты не…

— Лиззи Сирена Кармайкл, если ты скажешь о попытке забыться, то я брошу тебя на твою задницу, затем переверну и отшлепаю. Нет, черт побери, я не стараюсь забыться, и что это вообще за чертово слово? И ты хочешь знать, почему я абсолютно уверен, что это не так, все грязные подробности? Отлично! Мы с ней я не занимались любовью почти пять месяцев. Черт, мы перестали использовать язык при поцелуе даже еще раньше этого. В лучшем случае, я бы получил небрежный поцелуй с последующими нравоучениями, и то может раза два в неделю. О! На последнем банкете, который ее родители организовали для бла-бла-бла в поддержку бла-бла, тотальное сборище, к которому и она присоединилась, я выпил бутылку цитрата для того, чтобы не быть слишком больным, чтобы там присутствовать! Я спал на диване, потому что она сказала, что мой храп мешает ей заснуть. И я почти уверен, что она отравила мою кошку, потому что она линяла! — Он тяжело дышит, сморщив лоб. Я знаю, он отчаянно желает потереть его, и он сделал бы это, если бы обе его руки не были заняты. — Снова и в последний раз, насчет забыться — я бы не гонялся за одним и тем же мячом. Нет уж, спасибо.

— Тогда почему ты остался? — спрашиваю я, испытывая искушение засмеяться над его словесной диареей, но вижу, каким красным стало его лицо, и, передумав, решаю этого не делать.

— Потому что я и моя единственная еще не нашли друг друга, и до той поры у меня не было ничего лучше. Я знаю, что это выглядит как трусость, но, если честно, я был слишком отстраненным, чтобы осознать, что я жалок. Просто выполнял свои обязанности.

Это напоминает мне мою маму, только в меньшем масштабе, и я поднимаю руку, чтобы сочувствующе прикоснуться к его лицу.