Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э. - Страница 35

Выпуская меня из объятий, он отступает назад, чтобы зажечь еще одну сигарету, делает глубокую затяжку и медленно выдыхает через нос.

— Я с радостью позависаю с Коннером. А ты — хорошо проведи время.

Я спотыкаюсь, отстраняясь назад, приятно удивленная его неожиданному пониманию и принятию.

— Спасибо. Я люблю тебя, дядя Брюс.

— И я люблю тебя, малышка, настолько, что покалечу его. Скажи только слово.

Поворачиваясь, чтобы зайти обратно, я оглядываюсь через плечо.

— Знаешь, я не из таких людей. Ты относишься предвзято. И беспокоишься слишком много.

Говорит девушка, которая беспокоится обо всем на свете.

Теперь нужно сказать остальной троице. Джаред — единственный, кто не имеет непосредственного отношения ко мне.

— Ты голодна? Я оставил тебе тарелку, — спрашивает Кэннон, когда я вхожу.

— Я бы поела, спасибо, — я улыбаюсь, присаживаясь за стол, и ищу тарелку.

— Я разогрел, — он достает потерявшееся блюдо из микроволновки и ставит передо мной. — Что будешь пить?

— Она любит кофе! — кричит Коннер, когда плюхается рядом со мной. — Кэннон сказал, что он поведет тебя на ужин, сестра.

Волосы на затылке мгновенно встают дыбом, и я разворачиваюсь, чтобы поймать взгляд Ретта, стоящего в коридоре. Взгляд, который я впервые в жизни не могу понять. Я думала, мы обсудили этот вопрос — он не влюблен в меня и никогда меня не потеряет — поэтому, что это за новая волна напряженности, представления не имею.

—Это так, — я поворачиваюсь к Коннеру с бодрой улыбкой. — Как ты к этому относишься?

— Потому что от этого ты становишься счастливой?

Он слово в слово запомнил наш разговор в один из вечеров и к месту это употребил. Это мелочь, но дает мне надежду, что он может вспоминать какие-то вещи и осмысливать их. И может однажды это будут действительно важные вещи.

— Что-то вроде этого, приятель. Ты поел? — я отвлекаю внимание, отламывая кусочек омлета.

— Да, и теперь мне скучно. Когда я снова смогу увидеться с отцом?

Я опускаю вилку, аппетит пропадает. Каждый раз, когда он спрашивает о встрече с монстром, меня словно режут на части. Боль, гнев и отчаяние одновременно охватывают меня.

— Скоро, Коннер. Пока что мы далековато от дома.

Теперь я имею дело с Реттом, сверлящим меня взглядом по поводу ужина, и Кэнноном, делающим то же самое по поводу моей реакции на вопрос Коннера. Но больше всего тревожит понимание того, что приятель будет спрашивать каждый час, пока я не отведу его к нашему отцу.

 Внезапно я не могу сделать глубокий вдох. Моя грудь сжимается, и горло сужается, останавливая краткий вдох. Я паникую, мои глаза слезятся, и пятна затуманивают зрение, в то время как по краям надвигается чернота. Я осознаю лишь голос Кэннона.

— Оставайся со мной, сирена. Посмотри на меня, — умоляет он, жестко хватая меня за плечи. — Дыши. Один вдох для меня, — я повторяю за ним, медленно набирая полные легкие воздуха, — и выдох для себя.

Очертания стали более ясными, кислород помогает почти также хорошо, как его успокаивающие, но требовательные инструкции.

— Снова, вдох для меня, — он улыбается мне, но все еще обеспокоен, — и выдох для себя. Хорошо. Лучше?

Я умудряюсь слабо кивнуть, сморгнув слезы, и продолжаю дыхательное упражнение.

— Хочешь прогуляться? — он тихо спрашивает, и я утвердительно дергаю головой.

— Хорошо, пойдем.

Он встает и протягивает мне руку. Не колеблясь и полностью доверяя ему, я хватаюсь за нее и позволяю потянуть меня за собой.

— Коннер, можешь захватить шлепки твоей сестры, пожалуйста? Мы с ней немного прогуляемся, пока вы заканчиваете паззл, хорошо?

— Будет сделано! — воодушевляется он и несется, семеня ногами. — Ретт, ты хочешь собрать наш паззл? — спрашивает он, пробегая мимо него.

Я не могу расслышать, что Ретт пробормотал в ответ, да мне и все равно. Я также понятия не имею, где Джаред, но и на это мне тоже плевать. Прямо сейчас больше всего на свете я хочу выйти вместе с Кэнноном на открытое пространство, наполненное свежим воздухом.

— Вот, держи, Бетти, — Коннер садится на корточки и помогает надеть мою обувь. —Увидимся, когда вернешься.

— Спасибо, Кон. Увидимся совсем скоро, — отвечает за меня Кэннон, а затем ведет к двери.

— Куда вы двое направились? — спрашивает Брюс, по-прежнему находясь снаружи.

— Лиззи нужно немного воздуха, так что мы пройдемся. Коннер собирает паззл, а Ретт скулит, как маленькая сучка. Увидимся, — перечисляет Кэннон, сжимая мою руку.

— Малышка, с тобой все хорошо? — говорит мне Брюс, его лицо и голос выражают беспокойство.

— Все в порядке, — неуверенно бормочу я. — Мы ненадолго.

Мой дядя сосредотачивает свирепый взгляд на Кэнноне, а в его следующих словах слышится зловещее предупреждение.

— Они не часто поступают так же хорошо, как она, молодой человек, и некоторые из нас находятся рядом с ней уже долгое время. Если ты начинаешь вмешиваться, чтобы занять наше место рядом с ней, то тебе лучше сохранить эту работу. В противном случае, убирайся к черту отсюда и дай нам справиться с этим, потому что мы никуда не собираемся. Не выжидай, чтобы свалить отсюда так же быстро, как ты тут очутился.

Туман в моей голове резко проходит, смущение и приступ гнева охватывают меня.

 — Брюс, это прогулка! Он не должен брать на себя обязательства и клясться на крови. Господи Иисусе! Пожалуйста, вы все можете отступить нахрен в сторону и позволить мне вздохнуть? Я люблю тебя, но черт подери…

Кэннон раскачивает мою руку и ближе пододвигается ко мне.

— Я только могу пообещать вам это, сэр. Мое восхищение и трепет перед Лиззи — искренние, и я скорее умру, чем причиню ей боль. Я не планировал эту поездку, и не знаю, куда это ведет и где закончится, но я рассчитываю выяснить это.

Брюс переводит свой испытующий взгляд между нами двумя, один раз, второй, затем разжимает скрещенные руки с явным ощущением принятия.

— Вы, ребята, далеко не уходите. Свидание и выступление вечером, а уже полдень.

Я шагаю к нему, обнимаю его за плечи и, вставая на цыпочки, целую в небритую щеку.

— Я люблю тебя очень сильно.

— Даже и вполовину не так сильно, как я люблю тебя, малышка. Теперь идите.

Я разворачиваюсь, рука Кэннона вытянута в ожидании, чтобы я снова взяла ее, что я с легкостью делаю. Мы идем в тишине какое-то время. Не прекращая ни на минуту, он большим пальцем ласково проводит по моим костяшкам взад и вперед. Наконец, он прочищает горло и произносит непринужденным низким голосом.

— Одно дело за раз. Что беспокоит тебя больше всего?

— Любитель составлять списки? Мистер Разделяю-на-части-и-анализирую-каждую-отдельно? Как решение задач с помощью электронной таблицы.

Он подмигивает мне, слегка приподнимая плечи.

— Я — Дева. Четкое структурирование — единственный способ, чтобы все шло как надо.

— А я сирена?

— Нет, ну то есть да, — смеется он. — Но сирена не твой знак зодиака. Я предполагаю, что ты Рак. Когда твой день рождения?

— Четырнадцатого июля.

— А я хорош! Ты действительно Рак, мог бы сказать тебе это давным-давно.

— Как ты стал настолько увлеченным такими вещами? У тебя есть одна из этих досок Уиджа (доска для спиритических сеансов)? Я не занимаюсь этим, так что даже не спрашивай.

— Иди сюда, — он тянет меня с дорожки и садится, вытянувшись напротив широкого дерева. — Присядь ненадолго.

Я сажусь рядом с ним, подогнув под себя ноги.

— Моя мама — психотерапевт, помогающий справиться с потерей близкого человека, — признается он. — Она изучала все возможные аспекты проявления человеческих эмоций, которыми живет человек, или раскрывают его суть. Предметом, который заинтересовал ее больше всего, была астрология и то, как наш знак может диктовать наши черты характера и привычки. Пока я подрастал, она только об этом и говорила, а в ее офисе повсюду были схемы и диаграммы. Я думал, что это довольно прикольно, поэтому тоже учился этому.