Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э. - Страница 29

Он целует меня в щеку и отступает назад в нетерпеливом ожидании и с тамбурином наготове.

— Вы слышали этого парня, — я немного нервно хихикаю после того, как меня «проинформировали», что мы дебютируем с одной из моих песен, по крайней мере, слова в ней мои. — Это «Lost & Found».

Я обвожу взглядом толпу в поисках точки, чтобы сфокусироваться, точка, которая кричит: «сконцентрируйся в этом месте, и никто не увидит тебя». Я использую этот трюк только в том случае, когда исполняю песни, которые что-то значат для меня, и обычно я выбираю центральную точку в конце комнаты. Но сегодня, когда я нуждаюсь в концентрации как никогда раньше, в этом месте стоят Брюс и Ванесса, снимающие нас на свои телефоны.

Ну что ж. Телефон-автомат в углу выглядит хорошо, еще один кусочек истории, который сестры оставили нетронутым. Вся эта фокусировка — и вот мы уже на припеве. Предполагаю, что все это время я пела на автопилоте, но никто нас не освистывает. Сработало как по волшебству.

Когда песня заканчивается, я делаю быстрый глоток воды, а затем представляю следующий номер в стиле «кантри» с оживленной энергетикой, подходящий для тамбурина Коннера.

Следующие три песни проходят с таким же успехом. Я люблю, когда он присоединяется к нам, его лицо всегда светится счастьем. Не важно, какую песню я выбираю, он каждый раз играет превосходно. О чем я раньше думала? Коннер на сцене. Он единственный фокус, который мне нужен.

Но к тому времени, как мы переходим к шестой песне, с приятеля уже было достаточно. Он просто спускается со сцены прямо посередине выступления. Слава Богу, Брюс опережает его, поджидая справа от сцены, поэтому я продолжаю петь до конца.

— Аплодисменты для моего старшего брата, Коннера, на тамбурине!

Ожидая, пока стихнут аплодисменты, я размышляю, какая песня пришлась бы кстати, но на ум так ничего и не приходит.

— Что бы вы хотели услышать? Есть предпочтения? — спрашиваю я толпу.

— У меня есть одна, — плавно вливается Кэннон, говоря в свой микрофон. — Ретт, Джаред, что скажете, если мы исполним одну для нашей красавицы брюнетки и лидера?

Он заметил.

— Ты имеешь в виду что-то вроде… — звук бас-гитары Джареда постепенно исчезает, а затем появляется вновь, и безошибочно — это «My Girl».

— Именно это, — посмеивается Кэннон. — Ретт?

— Сразу за тобой, чувак.

Следующее, что я понимаю, это как меня усаживают на высокий стул, который мистическим образом появляется в центре сцены — Ванесса-предательница — и они начинают песню.

О, Боже! Джаред начинает первый куплет, стоя прямо передо мной, а двое других гармонично подпевают ему.

Три их голоса, теноры Ретта и Джареда и отчетливый бас Кэннона, космически сливаются в каждом припеве. В менее культурном баре женщины делали бы гораздо больше, чем просто раскачивались от восторга, как в «У Джейззи» сегодня; это целое шоу. Хотя я не знаю, почему все они смотрят такими влюбленными глазами, ведь парни поют для меня. И если я когда-нибудь скажу, что ненавидела это, можете поймать меня на лжи.

Когда они добираются до бриджа (вставка, соединяющая две части песни и создающая гармоническую связь между этими частями; обычно отличается от куплета и припева по своей гармонической структуре (последовательности аккордов) и словам. В отличие от куплетных или припевных частей, бридж не всегда содержит песенный текст. Бридж может быть исполнен исключительно ритм-секцией, либо ритм-секцией и мелодическим инструментом, например, саксофоном), я громко смеюсь, потому что Кэннон кружится настолько галантно, насколько это возможно, а затем скользит передо мной, чтобы спеть мне серенаду. Его голос сильный и сексуальный, когда он гортанно поет о том, что ему не нужны ни деньги, ни слава. Он действительно может петь, дурачится он или нет. Они все могут… но Кэннон делает это чувственно.

Если бы сексуальность была звуком, то это был бы голос Кэннона Блэквелла, ласкающий слух.

Как они спланировали все это без моего ведома — непонятно, ведь мы живем все вместе в тесном автобусе. Но, по правде говоря, это один из важных моментов моей жизни. Такое ощущение, что мое лицо трескается к тому времени, как они заканчивают, и мои щеки горят, когда я встаю и подхожу к микрофону на негнущихся ногах.

— Эти глупые мальчишки, — отмахиваюсь я, закатывая глаза и улыбаясь. — Они живут, чтобы смущать меня. Следующая песня будет последней на сегодня. Коннер, где ты?

Он машет рукой, стоя рядом с Брюсом в конце зала.

— Всегда только для тебя, приятель. Мы — «Увидимся в следующий вторник», спасибо, что пригласили нас. И он, — я указываю на Коннера, — мой «Прекрасный мальчик» («Beautiful Boy»).

Следующие три выступления проходят в Бойсе, Айдахо. Мы придерживались того же сет-листа. Несмотря на мое притворное смирение из-за добавления в него «My Girl», их «импровизация» набирала обороты с каждым выступлением. К концу последнего вечера мы все прилично устали. Настроение мрачное, постоянно меняющееся из-за того, что мы как запертые в клетки и сидящие бок о бок соседи, которыми, по сути, и являемся. Ни у кого нет чистой одежды, запасы провизии с нашего с Кэнноном магазинного безумия истощилась, и, что касается меня, мне не помешал бы перерыв.

Когда оборудование загружено, я не трачу попусту время и хлопаю в ладоши, чтобы привлечь их внимание.

— Никто не возражает против перерыва? Я раскошелюсь на номера в отеле где-нибудь в милом местечке. А завтра я либо пойду в прачечную, либо за продуктами, но не то и другое сразу.

— Слава Богу, — с облегчением стонет Джаред. — Несси, детка, хватай наши шмотки. Завтра мы идем по магазинам. Какой отель?

— Полегче, плейбой, дай другим решить, что они думают по этому поводу, — дразню я его.

Да, Ванесса по-прежнему с нами. До сих пор не действует мне на нервы, а Коннер все также в восторженном и всех обожающем настроении. И они уважают мои правила. Джаред благородно уступает ей место, чтобы она могла спать на кровати каждую ночь.

— Звучит хорошо на мой взгляд. Как насчет того, чтобы завтра я хорошенько прибрался в автобусе, пока вас всех здесь не будет?

Видите, даже у Ретта сразу же поднялось настроение от перспективы передохнуть, поспать в удобной кровати и принять ванну.

— Спасибо, Ретт, это было бы замечательно. Хорошо, это четыре.

 Брюс неуклюже подходит, держась за спину. Ему определенно необходим отдых от сидения за рулем.

— Я останусь с Коннером и не буду делать никакую уборку. Как тебе идея, Кон?

— А мы сможем снова смотреть фильмы и заказывать кучу еды?

— Еще как! Собирай свои… — начинает Брюс, но Коннер бежит за своими вещами еще до того, как дядя успевает договорить фразу.

— Остался только ты, Кэннон. Да или нет? — я ухмыляюсь ему, зная, что он в деле.

— Черт, да. И я помогу тебе с прачечной. Если пойдешь одна, это займет целый день.

— Кажется, у нас есть план. Брюс, ты можешь снять, — подсчитываю я, — пять комнат где-нибудь в хорошем месте? — я протягиваю ему свою кредитную карту. — А мы упакуем грязную одежду.

Мы движемся на высокой скорости, единая команда, отчаянно стремящаяся к одной и той же цели. Мне уже не терпится погрузиться в ванну с душистыми пузырьками и растянуться на огромной мягкой кровати. Двадцать загрузок в прачечной полностью стоят этого. Не говоря уже о том, что я не доверю никому из них эту задачу; я была бы вынуждена носить сморщенную, не предполагавшуюся быть розовой, одежду, когда они бы закончили.

 Полчаса спустя мы паркуемся позади высокого коричневого здания, больше похожего на рай, чем на роскошный отель. Брюс устало поднимается в автобус и протягивает ключ-карты, еще больше удивляя нас заявлением, что в здании отеля есть прачечная. Мы везем в тележке наши сумки через черный вход, словно выходцы из трущоб, но я по-прежнему в восторге, что сделаю все здесь вместо того, чтобы идти куда-то в поисках прачечной.