Канон Равновесия (СИ) - Плотникова Александра - Страница 78

— Никогда прежде женщина не становилась Опорой Равновесия, — проговорил он. — Никогда с тех самых пор как были посажены Семена. Так говорит Колесо.

— Почему?

Усталость. Стихии, как же она давит на плечи. Как будто кто-то набросил на спину полупустой мешок с нарочно вшитыми внутрь свинцовыми болванками.

— Потому что считают, будто женщина не подходит на роль Хранителя. Будто она способна отказаться от служения ради страсти к мужчине или ребенку. Но десятки тысяч лет до меня считалось, что Хранитель не должен иметь вообще никаких привязанностей, даже к семье, в которой родился.

Я фыркнула в чашку.

— Похоже на бред.

— Традиция, — он сделал глоток, легонько клацнув черными глянцевыми когтями по фарфору. — Нет ничего страшнее традиций. Возможно, изначально она имела смысл. Однако, я доказал ее ненужность самим собой. Ты шагнешь на следующую ступень.

Его тон не оставлял места сомнениям — мне придется это сделать, хочу я того или нет. Я не с отцом сейчас говорила, а с Владыкой Света. Который неизвестно почему решился бросить вызов Колесу и самому Вещему.

— Почему я?

— Так сложилась Судьба, сплелись вероятности. Признаюсь, не без моего вмешательства еще до твоего рождения.

Ему было больно говорить мне такое, я знала. Чуяла. Он ждал понимания и одновременно чувствовал себя виноватым.

— Понимаешь, вы, женщины, мыслите иначе, чем мы. Всякое бывало за время существования Колонн, но никогда еще чаши весов не перекашивались так сильно. То, что больше не может меняться — умирает и рассыпается в прах. Прости, что я собираюсь изменить Колесо тобой, дочка. Но разум Галактики слишком закоснел, погряз в ненужных традициях.

Я невольно прижала уши. Сердце испуганно заколотилось о ребра и я сильнее, чем следовало, стиснула чашку в пальцах. Тонкий фарфор жалобно хрустнул, пришлось допить чай одним глотком и поспешно поставить распадающиеся в руке половинки на блюдце.

— Это же прямое неповиновение воле Колеса… — прошептала я. — Оно тебя уничтожит!

— Да, — спокойно ответил отец. — Может. Но не оно само, а те, кто его себе присвоил и вохомнил, что распоряжается им. А может, и подавятся. Но оставить все как есть я, в любом случае, не могу. Это грозит бедой всем обитаемым мирам, в особенности тем, которые даже не подозревают о нашем существовании и наблюдении. Культ Вещего возник довольно недавно по меркам Колеса и набирает силу быстро.

— Кто это — Вещий?

— Считается, что это все множесивр личностей предыдущих Хранителей и возвысившихся магов, отринувших мирское бытие во благо всего Колеса. Никто уже не помнит, так это или нет.

Он умолк, давая мне время подумать, понять и принять услышанное. Справиться со страхом за него. Обыденная, каждодневная часть меня, привыкшая за последние годы учиться более политическим тонкостям, нежели делам недосягаемых высших сфер, скулила от страха. Вторая, которой в скором времени предстояло сделаться главой Круга Девяти, понимала, что должна научиться мыслить так же, как всемогущий Кхайнэриар эль Шиар-ад'Дин, чтобы занять его место. А он готов был пожертвовать собой и отказаться от всего ради восстановления Равновесия. Ради… Жизни Колеса.

Я смутно понимала, чем ему грозит этот вызов. И что не так с этим «высшим разумом», который подменил собой истинный разум реальности, я тоже не понимала. Но четко сознавала, что отец кладет голову на плаху, что эта сила сотрет его в порошок, если он промахнется хоть в малом.

Я одним движением стекла с кресла и опустилась на колени возле отцовых ног, прильнула к нему, забившись под руку. Возможно, даже его собственные соратники — Дим, Янос, Рей, Рахи и прочие, — назовут его безумцем. Он должен знать, что не одинок.

— Вы с Волком нужны мне, Илленн. Ваше чувство, ваш союз, ваша сила, ваше обоюдное желание делать все поперек мнений старших. Объединение начал было невозможно, пока Изначальные Силы находились только в мужских руках. А теперь ни одна сторона не будет больше подавлять другую. Ты поймешь.

…И ради Равновесия он будет выстраивать чужие жизни так, как необходимо ему.

Я пойму. Вот только устала очень.

— А как же мама? Ведь если она узнает…

Если величайшая из Хранительниц Жизни узнает, что ее муж, ее сердце, задумал такое, она сойдет с ума от горя.

— Для нее все должно остаться в порядке вещей, — вздохнул отец, через силу выталкивая слова. — Для нее я просто взойду на Колесо, чтобы стать следующим Вещим, а это немалая честь.

Свет свидетель, они любили друг друга так же безумно, как я и Даэннэ. Или еще сильнее. Они не могли друг без друга жить. И чего отцу стоило решиться на такое…

— У вас еще должны быть дети, — внезапно для себя заявила я с пугающей уверенностью. — Двое. Мальчик и девочка.

— Откуда знаешь? — прищурился отец.

— Да уж, знаю, — буркнула я. — Не хочешь, не верь.

— Отчего же, — усмехнулся он, чуть показав верхние передние клыки. — В тебе проснулся дар Равновесия, ты видишь вероятности, хоть пока и не понимаешь, как именно. Придет время, я всему научу тебя. А пока тебе надо готовиться к последнему шагу — без него ты не сможешь совладать с мощью Колонн. До этого мы будем сдерживать твою силу. В диком виде она, скорее, способна принести вред, чем пользу.

Я устало вздохнула и посмотрела в окно. За ним начинал заниматься рассвет, небо из черного сделалось темно-синим. Оно было рассечено на две равных половины стержнями Колонн. Мерцающих, зовущих ласково и нежно.

Отец поднялся, и я вместе с ним. Колени от долгого сидения на холодном полу зверски болели.

— Иди, тебя парни заждались поди. Проводить?

— Не нужно, сама дойду, — я притянула его к себе и чмокнула в рассеченную нитяным шрамом щеку. Гулкий рокот был мне ответом. — Ты тоже иди отдыхать, а я… подумаю по дороге.

На том и расстались.

[1]Sierru — муж-повелитель, супруг и одновременно мужчина, имеющий право распорядиться судьбой женщины как ее сюзерен. Одновременно слово несет почтительно-интимный подтекст, означая степень близости доверия между супругами.

16. Шаг навстречу Смерти

На следующее утро я проснулась с больной головой. Лежа на самом краю собственной постели под боком у Ваэрдена. Тот, в свою очередь, старательно отодвигался от расползшегося по постели перепончатого крыла. А поперек обладателя оного крыла безмятежно спал братец-водяник, при этом наполовину сидя на полу. Видать, когда я ушла, Рею стало плохо, и младший брат то ли не сумел, то ли не захотел дотащить его до княжеских покоев. Пришлось мне по возвращении ютиться с краю, под лапой у Волка. Но отнюдь не его сиплое свистящее дыхание не дало мне проспать те полчаса, что оставались до окончательного рассвета. В голове беспрестанно скакали мысли, играли в чехарду, негодные. И веяло от них жутью.

Только заново переживая в уме весь разговор с отцом, я поняла, насколько ему было больно и страшно. Да, он великолепно владел собой. Но кто бы не испугался на его месте? Он бросил вызов Великому Вещему — единой и многоликой сути Колеса. И если проиграет — заплатит развоплощением… Эти там его просто-напросто сожрут, растащив душу по кусочкам.

Он не все сказал мне, совсем не все. Даже полсловом не обмолвился о том, например, что собирается взвалить на нас с Волком. И как избавиться от того будущего, которое явилось мне в видениях — тоже не сказал.

Неужели именно поэтому, предвидя возможность такого исхода, он всегда старался научить нас обходиться без него, всегда стремился исчезнуть, быть понезаметнее? Чтобы не привязывались излишне, не чувствовали боли?

Глупец.

Мы ведь знали, на что он готов ради нас. Ради Рея он пренебрег долгом Хранителя, и пошел бы и дальше на любые жертвы, но, кажется, упорно не понимал, что нужен нам не потому, что раз за разом брал на себя наши беды.

А потому, что он просто есть. Потому что можно примоститься подле его ног и просто вместе помолчать, греясь общим теплом. И этим набраться сил для того, чтобы любые беды отвести самим. Любые горы сдвинуть. Нет ничего невозможного, когда чуешь за собой любящее сердце Отца.