Бойцовский Клуб - Паланик Чак - Страница 39

29

Тайлер вновь стоит передо мной: он, как всегда, красив красотой ангела-блондина.

А я – окровавленный образец биологической ткани, подсыхающий на голом матрасе в моей комнате на Бумажной улице.

Из моей комнаты исчезли все вещи.

Зеркало, на котором висела фотография моей ноги, сделанная тогда, когда у меня десять минут был рак. Хуже, чем рак. Зеркало исчезло. Дверь шифоньера открыта: шесть пар белых рубашек, черные брюки, нижнее белье, носки, туфли – все исчезло.

Тайлер командует:

– Вставай!

Под кажущейся человеку нерушимой поверхностью вещей зачастую вызревают кошмары.

Все потихоньку рассыпается.

Обезьянки-астронавты куда-то подевались.

Все перевезено в другое место: человеческий жир, спальные койки, деньги. Деньги – в первую очередь.

Тайлер говорит:

– Меньше всего мы нуждаемся в твоем мученичестве. В твоей мученической смерти.

Ты не имеешь права на печальную и трагичную смерть: твоя смерть должна быть радостной, возвышающей смертью.

Тайлер, мне так больно. Убей меня прямо сейчас.

– Вставай!

Лучше убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.

– Ты должен умереть величественной смертью, – говорит Тайлер. – Только представь себе: ты стоишь на вершине высочайшего здания в мире, которое захвачено участниками «Проекта Разгром». Дым валит из окон. Мебель падает на головы глазеющей толпы. Опера смерти, величественное зрелище – вот, что нам требуется.

Нет, говорю я. Слишком долго ты использовал меня.

– Если ты не согласишься, мы займемся Марлой.

Веди меня, говорю я.

– Тогда вылезай, сука, из этой долбаной норы, – говорит Тайлер, – и садись к нам в машину.

Вот как мы с Тайлером оказались на крыше небоскреба «Паркер-Моррис», и вот почему ствол пистолета Тайлера находится у меня во рту.

Нам осталось жить последние десять минут.

Как и небоскребу «Паркер-Моррис». Я знаю это, потому что это знает Тайлер.

Ствол пистолета утыкается мне в самые гланды. А Тайлер говорит:

– Мы умрем не на самом деле.

Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он упирался в щеку, и говорю:

– Тайлер, что ты городишь! Мы же не вампиры!

Нам осталось жить последние восемь минут.

Пистолет – только на тот случай, если полицейские вертолеты прилетят быстрее.

С точки зрения Бога, на крыше находится один человек, засунувший ствол пистолета к себе в рот, но я-то знаю, что пистолет – в руке у Тайлера.

Возьмите одну часть 98%-ной дымящей азотной кислоты и смешайте с тремя частями концентрированной серной кислоты.

Вы получите нитроглицерин.

Осталось семь минут.

Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Некоторые предпочитают смешивать нитроглицерин с ватой и английской солью. Это тоже дает неплохой результат. А некоторые мешают нитру с парафином. Но при этом получается ненадежная взрывчатка.

Четыре минуты.

Мы стоим на краю крыши, я и Тайлер, и ствол пистолета у меня во рту. Хотелось бы знать, насколько он чистый.

Три минуты.

И вдруг я слышу чей-то крик.

Я вижу Марлу, которая с криком «Постой!» бежит ко мне по крыше.

Марла видит только меня, она не видит Тайлера, потому что Тайлер – это моя галлюцинация, а не ее. Пшик. Тайлер испарился, как иллюзионист. И на крыше остался только я, засунувший ствол пистолета себе в рот.

– Мы следили за тобой, – кричит Марла. – Я и весь народ из групп поддержки. Не надо делать этого. Убери пистолет.

У нее за спиной – все, кто ходят в группу для больных раком кишечника, и паразиты мозга, и те, кто с меланомой, и туберкулезники. Они хромают, ковыляют, едут в инвалидных колясках следом за ней.

Они кричат:

– Постой!

Холодный ветер приносит мне их голоса; они кричат:

– Остановись!

– Мы можем помочь тебе!

– Позволь нам помочь тебе!

В небе уже слышен стрекот полицейских вертолетов.

Я кричу: прочь! Уходите отсюда! Здание вот-вот взорвется!

Я не себя хочу убить, кричу я. Я хочу убить Тайлера.

Я – Железная Решимость Джо.

Я помню все.

– Не могу назвать это любовью, – кричит Марла, – но ты мне тоже нравишься.

Осталась одна минута.

Марле нравится Тайлер.

– Нет, мне нравишься ты, – кричит Марла. – Я знаю, в чем различие между тобой и мной.

Ноль минут.

Но взрыва нет.

Уткнув ствол ружья в свою здоровую щеку, я говорю: Тайлер, так ты все-таки смешал нитру с парафином, верно?

Но при этом же получается ненадежная взрывчатка!

Мне ничего не остается.

Полицейские вертолеты все ближе и ближе.

Я нажимаю на спусковой крючок.

30

В доме моего отца много покоев.

Разумеется, когда я нажал на спусковой крючок, я умер.

Лжец.

И Тайлер тоже умер.

Когда полицейские вертолеты закружили над крышей, а Марла и все люди из групп поддержки, которые не могли спасти самих себя, пытались спасти меня, мне ничего не оставалось, как нажать на спусковой крючок.

Это все же лучше, чем нормальная жизнь.

Совершенство не может длиться вечно.

Симулянт.

На небесах очень тихо, потому что все ходят в тапочках на мягкой подошве.

На небесах я не страдаю бессонницей.

Люди пишут мне письма, люди меня помнят. Для них я – герой. Скоро я поправлюсь.

Ангелы здесь – точь-в-точь как в Ветхом Завете. Они делятся на легионы, у них есть свое начальство, и они работают посменно. Порядок, как на кладбище. Еду тебе приносят на подносе вместе с тарелочкой, на которой лежат таблетки. Как в «Долине Кукол».

Я повстречался с Богом. Он сидел за просторным ореховым столом, а за спиной у него висели все его дипломы. Бог спросил меня:

– Зачем?

Зачем я причинил столько боли?

Неужели я не понимал, что каждый из нас обладает уникальностью и красотой снежинки?

Неужели я не знал, что все мы – проявления высшей любви?

Я смотрел на Бога, который, сидя за столом, что-то черкал в своем блокнотике, и думал, что Бог тоже ошибается.

Мы не уникальны.

Но мы и не просто разлагающаяся органическая материя.

Мы существуем.

Просто существуем, и с нами происходит то, что происходит.

И Бог сказал мне:

– Нет, это не так.

Как вам угодно. Ладно. Пусть будет так. Богу всего не объяснишь.

Бог спрашивает меня, что я помню.

А я все помню.

Пуля из пистолета Тайлера разорвала мою вторую щеку, так что ухмылка у меня стала уже от уха до уха. Как у злобной тыквы на Хэллоуин. Как у японского демона. Как у Скупого Дракона.

Марла осталась жить на Земле, она пишет мне оттуда письма. Когда-нибудь, пишет она, я смогу вернуться обратно.

И если бы на небесах был телефон, я бы позвонил Марле отсюда, и когда бы она сняла трубку, я не стал бы молчать.

Я бы сказал:

– Привет. Как дела? Расскажи мне все подробно.

Но я и сам не хочу обратно. Пока.

И вот почему.

Потому что время от времени у ангела, который приносит мне еду и таблетки, подбит глаз или свернут на сторону заштопанный подбородок, и он говорит мне:

– Нам вас не хватает, мистер Дерден.

Или же кто-нибудь со шваброй в руках, проходя мимо, бросает мне шепотом:

– Все идет по плану. Он шепчет:

– Мы должны уничтожить цивилизацию, чтобы сделать из нее что-нибудь более приличное.

Он шепчет:

– Мы с нетерпением ожидаем вашего возвращения.

Примечания