Ключ (СИ) - "Робот BoBot" - Страница 18

— Што случилось-то, Степанна?

— Да вот, — запричитала тетя Надя, — урод этот приперся, ничего не заказал, залез на стойку, да так и несет херню всякую! Заступись, Павлик, сил уже нет! — тетя Надя умело всхлипнула и вытерла набежавшую слезу.

— Разберемся, — коротко ответил Павлик, и, взяв в руки рацию, нажал кнопку, и доложил:

— Товарищ капитан, бардак тут форменный, в заведении-то этом, ну, вы знаете. У одного тут крышу начисто сорвало. Забирать?

— Слушай, Кравченко, — донесся из рации недовольный голос дежурного, — ну, ты, прям, как вчера служить начал. На хуй нам здесь психи? Ты што, не помнишь, как в прошлом году один такой Потапова покусал? Психами пусть медицина занимается.

— Понял, товарищ капитан! — обрадовался Павлик, — разрешите исполнять?

— Давай, — прохрипела рация, и невидимый собеседник отрубился.

— Иди, задержи этого, — велел старший сержант своему напарнику, — а я Скорую вызову.

Напарник кивнул, и двинулся к буфету, осторожно обходя валявшуюся повсюду мебель и битое стекло. Не доходя пары шагов до Патлатого, он остановился, вытащил свисток, поднес его к губам и дунул. Результат превзошел все ожидания — едва утихла заливистая трель, Патлатый схватился за голову, и громко взвыл:

— Ахти мне, Папик! Да минует меня ширка сия! — с этими словами он рухнул на пол, и непременно сломал бы себе шею, если бы сноровистый мент не подхватил тело. Уложив Патлатого на грязный пол, блюститель порядка свел его руки за спину, и умело заковал в железо.

— Готово! — крикнул он напарнику. Тот кивнул. В этот момент на улице захлебнулась воем еще одна сирена, и в зал вошла пара угрюмых качков в белых халатах. Один из них держал под мышкой скрученные носилки. Вслед за качками вошел молодой очкастый доктор, костистое лицо которого отображало похмельные муки и общее разочарование в жизни.

— Привет, Паша, — кивнул он старшему сержанту. — Которого брать?

— Здоров, Женя, — бросил сержант Кравченко, и показал глазами на скованного Патлатого, — вон лежит. Буянил тут.

Доктор кивнул головой, подал знак качкам, и троица эскулапов, не спеша, приблизилась к распростертому телу.

— Больной, вы слышите меня? — спросил доктор поверженного Пророка.

Патлатый отчетливо пошевелил ушами, и перекатился на спину. Открыв глаза, он чихнул, и внезапно, словно проснувшись, снова заблажил:

— Мытари тьмы! Да, тьмы! Конкретно, конкретно базарю вам, что Папик мой, пославший меня, видит вас, и воздаст вам, и не будет вам рай Изысканных, но бросать вам Стибр в бездну навечно! Ибо аз есьм пуп земли, и отверзнется бездна, и выйдет из нее дикий Зверь, и затмит он Солнце, и ….

— Ясно, — бодренько произнес доктор, — дозрел клиент. — А что у нас на руках? — эскулап закатал рукава бурнуса Патлатого, и аж присвистнул, — ясненько. Еще и обширялся.

Выпрямившись, доктор поманил к себе старшего сержанта. Павлик вразвалочку приблизился, и застыл, поводя усами, и выжидательно глядя на доктора.

— В общем, наш человек, — заявил лепила, — только, Паша, бензин нынче дорог…

Павлик недовольно поморщился, но молча сунул руку в карман, вытащил одну из бумажек, врученных тетей Надей, и все так же молча протянул ее доктору. Тот, не глядя спрятал купюру в карман, и кивнул качкам.

Те умело расстелили на полу носилки, и перекатили на них тело нарушителя. Затем молча взялись за ручки, подняли ношу и потащили к выходу. Доктор и пара патрульных последовали за ними, и вся компания покинула поле битвы.

Через несколько минут столы и стулья снова стояли на полагающихся им местах, а тетя Надя, разогнав затрещинами халявщиков, бойко разливала за стойкой напиток. Жизнь заведения покатилась по заведенным рельсам.

sss

Дежурившая по буйному отделению немолодая врачиха Марья Сергеевна, с утра была злой и раздраженной — сын Лешка опять был застукан за кражей отцовских сигарет, а его папаша, вместо того, чтобы заниматься воспитанием чада, заявился заполночь, пьяный и благоухающий женскими духами. Все последующие обвинения в супружеской измене он начисто отмел, утверждая, что запах исходит от его молоденькой секретарши, а «он тут не при чем». Сегодня же утром он, похмелившись сотней граммов коньяка, укатил на работу, а Марье Сергеевне пришлось явиться на дежурство по буйному отделению психбольницы.

Весь день пациент поступал тяжелый, многих пришлось стреножить в смирительную рубашку, и в отделении стоял дикий шум и гвалт. Наконец, уже под вечер, Скорая привезла особо тяжелого больного, и знакомый врач Женя вполголоса поведал Марье Сергеевне, что случай, по его мнению, безнадежный — больной вообразил себя Пророком, и пытался проповедовать в пивной. Кроме того, очевидно пристрастие к наркотикам. Сам же больной, скованный наручниками, лежал на койке и пытался обратить в свою веру молоденькую медсестрицу Дашу — студентку-выпускницу, присланную в отделение на практику. Вздохнув, Марья Сергеевна назначила больному сульфу, и удалилась в каморку дежурного.

Тут же к больному подошла пара качков-санитаров, и перевернула Пророка на живот. Патлатый, внезапно присмирев, лежал, уткнувшись немигающим взором в стену, где изящным женским почерком были намалеваны вирши[B1]:

Я лежу на кровати, в смирительной белой рубахе,

Всё, что было во мне, дотла выжигает Сульфа.

Я лежу на спине, я — земля, я — Сульфара — пустыня,

Это смерч разыгрался, которому имя — Сульфа…

(М. Володина)

Подошедшая со шприцом Даша задрала на больном бурнус, и вогнала в волосатую задницу Патлатого толстую тупую иглу огромного шприца. Мутная жидкость, подгоняемая поршнем, вкатилась в казенную часть, и через несколько минут больной впал в оздоровительное беспамятство…

sss

Через три дня пребывания в лечебнице Патлатый был выписан, и по выходе из заведения растворился без остатка в недрах огромного мегаполиса. Говорят, что его несколько раз видели в кампании бомжей, обирающим городские помойки.

Так бесславно закончилась земная миссия Патлатого…

[B1]М. Володина

Глава 2

Снова, уже в третий раз, протиснувшись вслед за Бусыгиным и Машкой в узкий проход из зала Эрдрума, Шурик уныло поплелся вслед за ними по мрачному, тускло освещенному коридору, мерзко провонявшему нечистотами. Впереди бойко трусил Бусыгин, за ним торопливо семенила Машка, слегка ошарашенная своими похождениями. Девушка помалкивала, и только глупо улыбалась. Несколько раз она оборачивалась к приятелю, явно желая о чем-то расспросить, но каждый раз сдерживалась, и снова припускала следом за экс-изобретателем.

Хмурый Вепрев замыкал шествие. Приключения, выпавшие на долю экс-математика за весь этот долгий день, вконец его измотали, а вдобавок ко всему его начало донимать нарастающее чувство голода. Больше всего ему хотелось очутиться в своей дворницкой. Его замызганная комнатка… там даже солнце бывает по утрам, чайник, какао… В животе заурчало и забулькало. — «Пусть окажется, что все это мне приснилось, пожалуйста, Господи…» — мысленно взмолился Шурик. Внезапно что-то звякнуло, по поверхности стен прошла рябь, будто напряжение в сети прыгнуло вверх, и у Вепрева совсем не к месту мелькнула мысль, что нужно бы купить бесперебойник… но тут мир вновь качнулся — как занавес в театре, и в узкую, палец не просунешь, щель, он на мгновение увидел свой стол с раскрытым ноутом, стаканом недопитого чая и грязным носовым платком. Он рванул навстречу видению и тут же больно налетел лбом на холодную стену. — Черт! — из глаз посыпались искры, Шурик зажмурился, а когда открыл глаза, увидел все тот же коридор — длинный, узкий, бесконечный…

Желудок по-прежнему то и дело предательски издавал громкие урчащие звуки, напоминая о себе и своем предназначении, и перед глазами Шурика проплывала то тарелка пышущих паром, залитых от души сметаной, пельменей, то кусок зажаренного до коричневой корочки мяса, то кружечка холодного пива в заведении тети Нади…

От всего этого начинало мутить, а длинный нескончаемый коридор все тянулся, и тянулся, пропадая в бесконечности, а бесконечность — она бесконечность и есть, хоть беги, хоть ползи — никогда не кончается…